– Нет, – наконец сказала Сьюзен, переводя взгляд на подкожную иглу двадцать первого номера. Ситуация не прибавляла ей уверенности, и она подумала, что это чувство передастся Берману и усилит его беспокойство. – Я всего лишь студентка, – добавила она.

Руки Бермана перестали нервно сжиматься.

– Вам совсем не нужно оправдываться, – искренне сказал он. – Просто вы не похожи на врача, даже на будущего врача.

Простодушный комментарий Бермана отпустил туго натянутую струну в душе Сьюзен.

– Как вас зовут? – продолжал Берман, совершенно не замечая эффекта своих слов. Он прищурился, прикрывая глаза от блеска люминесцентной лампы, и наклонился влево, чтобы увидеть карточку с именем на отвороте халата Сьюзен. – Сьюзен Уилер... Доктор Сьюзен Уилер. Звучит очень естественно.

Сьюзен уже поняла, что Берман не хотел ее обидеть как врача, но ничего не ответила. Что-то в поведении Бермана было такое близкое и знакомое ей, но что, она не могла определить, что-то неуловимое, возможно связанное с обаятельной манерой Бермана.

Отчасти для того, чтобы сосредоточиться, отчасти, чтобы перехватить инициативу, Сьюзен занялась капельницей. С деловым видом она обернула резиновый жгут повыше запястья Бермана и туго затянула его. Затем сняла упаковку с иглы и губки, пропитанной спиртом. Глаза Бермана с интересом следили за этими приготовлениями.

– Бог свидетель, я не схожу с ума при виде иглы, – сказал Берман, стараясь поддержать присутствие духа. Он отвернулся и протянул руку Сьюзен.

Сьюзен чувствовала усиливающееся беспокойство Бермана и подумала, что бы тот сказал, если бы узнал, что это ее первая в жизни капельница. Она была уверена, что его сердце ушло бы в пятки, во всяком случае, если бы они поменялись местами, она бы испытала именно это.

Берман поработал кулаком, и вены на его запястье вздулись как садовые шланги. Сьюзен набрала полную грудь воздуха и затаила дыхание. Берман поступил также. Протерев кожу на тыльной стороне руки Бермана, Сьюзен попыталась вонзить иглу, но не смогла проколоть кожу.

– А-а-а! – заорал Берман, сжимая простыню свободной правой рукой. Прозвучало это преувеличенно, на всякий случай. Тем не менее, Сьюзен испугалась и прекратила попытку воткнуть иглу.

– Если это вас утешит, то вы сейчас выглядите точно как доктор, – сказал Берман, глядя на свою левую руку, которая уже побелела, так как жгут все еще перетягивал ее.

– Мистер Берман, вам нужно постараться хоть немного помочь мне, – произнесла Сьюзен, собираясь с силами для новой попытки и желая хоть немного поделиться ответственностью за возможную неудачу.

– Она говорит "помочь", – повторил Берман, возводя глаза к потолку. – Да я послушен, как агнец на заклании.

Сьюзен положила левую руку Бермана плашмя на кровать и оттянула кожу на запястье, решительно ткнув иглой, которая, наконец, проколола натянутую кожу.

– Благодарю вас, мне достаточно, – сказал Берман с оттенком иронии.

Сьюзен сконцентрировала внимание на кончике иглы. Сначала она попробовала с ходу проткнуть вену – не вышло, затем натянула кожу – опять не вышло. Наконец, она снова оттянула кожу и с усилием проколола вену, почувствовав, как игла преодолевает стенку сосуда. Кровь сразу потекла из иглы, заполняя трубку капельницы. Сьюзен быстро наладила капельницу, открыла вентиль и сняла жгут. Раствор плавно потек в вену.

Обе стороны испытали облегчение. Оказав свою первую настоящую медицинскую услугу больному, Сьюзен ощутила эйфорию. Конечно, дело-то было невеликое, но все-таки нечто конкретное, оправдывающее ее белый халат, она сделала. Вместе с эйфорией к ней пришло чувство благоволения к окружающему, смешанное со снисходительностью по отношению к Берману.

– Вот вы сказали, что я не похожа на врача, – сказала Сьюзен, закрепляя иглу на руке Бермана лейкопластырем. – А что это такое, быть похожим на врача? – в ее вопросе прозвучал оттенок провокации, как если бы ее больше интересовало, чтобы Берман заговорил, а не то, что он, собственно, скажет.

– Может быть, это прозвучит глупо, – начал Берман, наблюдая за действиями Сьюзен, приклеивающей пластырь, – но я знаю нескольких девушек из моего выпускного класса в колледже, которые решили получить медицинское образование. Некоторые из них были вполне привлекательны, все они были неглупые и веселые, но их всех трудно было назвать женственными.

– Скорее наоборот, вы их считали неженственными именно потому, что они стали врачами, – ответила Сьюзен, снижая скорость подачи раствора со струйной до капельной.

– Да... Может быть, – задумчиво протянул Берман. Он прикинул, что такая интерпретация представляет собой новую точку зрения. – Но я так не считаю. Так вышло, что двух из них я хорошо знаю, довольно тесно общался с ними на протяжении всего обучения в колледже. Они выбрали медицинскую карьеру только на последнем курсе. Но и до этого, и после этого их нельзя было назвать женственными. Ну а вы, дорогой будущий доктор Уилер, просто излучаете ауру женственности.

Сьюзен только было открыла рот, чтобы возразить Берману, приведя в пример своих подружек, как насторожилась, услышав его последние слова о своей женственности. С одной стороны, ей так и хотелось сказать: "Да что вы говорите!", с другой – она подумала, что Берман может быть вполне искренним в желании сделать ей комплимент. Берман тоже ждал, как Сьюзен отреагирует.

– Если бы я мог выбирать за вас, то решил бы, что вам больше подойдет профессия балерины, – продолжил он.

Сказанное было так созвучно собственным фантазиям Сьюзен, так близко ее "второму я", что теперь она однозначно восприняла его слова как комплимент.

– Спасибо, мистер Берман, – искренне сказала Сьюзен.

– Пожалуйста, зовите меня Шон.

– Спасибо, Шон, – повторила Сьюзен. Она сложила разобранные принадлежности для внутривенного переливания на лоток и перевела взгляд на закопченное окно. Она не видела ни жирной грязи, ни мрачной кирпичной кладки, ни низких туч и безжизненных деревьев за окном. Затем снова взглянула на Бермана.

– Вы знаете, мне даже трудно выразить словами, как мне приятен ваш комплимент. Может, это прозвучит странно, но за последний год я совсем не чувствовала себя женщиной. И ваши слова прозвучали так успокаивающе. Нельзя сказать, чтобы я зацикливалась на этой мысли, но я начала думать о себе как о... – Сьюзен запнулась, подыскивая нужное слово, – ... как о бесполом, вернее, среднеполом существе. Это произошло постепенно, незаметно, и мне кажется, что я могла понять это, только когда встречалась со своими бывшими одноклассницами, особенно, с моей бывшей соседкой по комнате.

Сьюзен внезапно замолчала, не закончив мысли, и выпрямилась. Она была смущена собственной необычной откровенностью.

– Господи, что я болтаю? Иногда я сама не понимаю себя, – она усмехнулась над собой. – Я не умею работать как врач, я даже не выгляжу как врач, думаю, что последняя вещь, о которой вам хотелось бы послушать, так это мои проблемы с профессиональным несоответствием.

Берман глядел на Сьюзен, широко улыбаясь. Ему явно пришлось по вкусу вступление. Сьюзен продолжила:

– Считается, что рассказывать должен пациент, а не врач. Почему бы вам не рассказать, чем вы занимаетесь, а я помолчу.

– Я архитектор, – ответил Берман. – Один из миллиона таких же, подвизающихся на подмостках Кембриджа. Но это совсем другая история. А мне хотелось бы вернуться к вашей. Вы и представить себе не можете, как меня утешает простая человеческая беседа в этом местечке. – Его глаза обежали палату. – Я и не думал, что мне придется оперироваться, пусть даже несерьезно, но это ожидание заставляет меня буквально лезть на стену. К тому же здесь все просто бесчувственные чертовы куклы. – Он снова взглянул на Сьюзен. – Ну продолжайте, вы начали говорить о своей соседке, что дальше?

– Вы настаиваете? – спросила Сьюзен, прищурив глаза.

– Конечно.

– Но это не так уж и важно. Она была очень элегантная. Она поступила в юридическую школу, там смогла следить за собой и оставаться настоящей женщиной, одновременно развиваясь интеллектуально, как она и хотела.