Кирмон изобразил раздумья и согласно кивнул — десять процентов от того, что заплатит этот жирный евнух за девушку, весьма приличная сумма. Кивнув ещё раз, Ларри спросил:

— Когда мы выступаем? Я бы хотел побыстрее получить свои деньги и вернуться обратно, у меня, знаете ли, ещё дела есть.

Юсуф поморщился от такой бестактности, но тем же слащавым голосом продолжил:

— Когда вы познакомитесь с нашим чудесным городом, вы поймёте, что вам совсем не захочется оттуда быстро уезжать. Изысканные блюда, что готовят в сарай-аханах…

— Где готовят? В сараях? — переспросил удивлённый Гарри Ронкс.

— Это то же самое, что ваши рестораны, — снова поморщился Юсуф аб Брухут — эти двое не только неверные, они ещё и варвары, нельзя же так бестактно перебивать старшего! Но проглотив обиду, в случае успеха выгода была очень велика, главный евнух продолжил: — Кроме этого вы можете вкусит райского блаженства в наёмных гаремах…

— А это ещё что? — опять влез Ронкс.

— Это места, где наложницы ублажают не только дух, но и тело любого, кто может за это заплатить. Вам как моим гостям я обеспечу скидку в подобных местах. В Фахдабаде я не последний человек и моё слово многое значит!

— Ладно, мы готовы вкушать, раз это можно сделать ещё и со скидкой, — на этот раз сказал Кирмон. Юсуф с облегчением вздохнул и предложил:

— Значит, завтра и отправимся, зачем откладывать…

— Вкушение, — подсказал Ронкс. Юсуф опять поморщился, но промолчал, вопросительно глядя на Кирмона, тот кивнул:

— Завтра, так завтра. Меня это более чем устраивает.

Юсуф удовлетворённо глянул про плачущую девушку и махнул рукой, чтоб её увели. Ведь она фактически перешла в собственность её купившего, хоть деньги за неё ещё не уплачены. Два дюжих евнуха подхватили девушку под руки и осторожно, хоть и решительно повели из комнаты. Таиса в момент, когда убирала руки от лица, подмигнула Кирмону и продолжила плакать.

— Завтра, на рассвете, у восточных ворот, — произнёс Юсуф, показывая, что переговоры окончены. Кирмон учтиво поклонился, подтверждая свою аристократичность, а Ронкс неуклюже кивнул и притопнул ногой, демонстрируя свою неотёсанность — а каким же ещё может быть обычный работорговец? Гарри Ронкс был не меньше аристократом, чем Ларри Кирмон, просто их роли были расписаны на вчерашнем совете.

Когда работорговцы ушли, Юсуф аб Брухут вздохнул с облегчением — всё-таки трудно вести переговоры с людьми подобного сорта, но он всё равно их обманул: денег так и не заплатил, а будущая наложница осталась у мудрого управителя гарема.

— Вы мудро поступили, Юсуф-ага, что не заплатили этим неверным, а только пригласили их с собой, — склонил голову секретарь, — их можно будет убить по дороге, и шакалы пустыни растащат их кости. Никаких следов не останется! Они не достойны жить! Они видели обнажённой гурию, лицезреть которую можно только нашему халифу, да продлятся его дни и не иссякнет мужская сила!

Главный евнух ничего не ответил, только кивнул, внимательно посмотрев на евнуха-секретаря. Этот молодой работник гаремов слишком догадлив и может рассказать о том, что задумал Юсуф, кому не надо, а не дай Единый это дойдёт до ушей халифа! О остальных евнухах и воинах конвоя Юсуф не беспокоился, они не знали о чём договаривался правитель гарема с неверными, видели только, что пленница перешла к Юсуфу, а этот… Вот его кости точно шакалы растащат, должны растащить! А с неверными Юсуф разберётся в Фахдабаде, там у него есть верные люди. В дороге это делать опасно, всё-таки этих неверных двадцать человек, воины халифа Улумана, конечно, с ними справятся, но бой есть бой, может пострадать драгоценная персона Юсуфа аб Брухута. Так решил почтенный управитель гарема. Таиса могла быть довольна, она верно просчитала возможные действия халифского евнуха.

Город Фахдабад был подобен Уганабаду и в то же время совсем на него не похож. Такая же архитектура, такие же узкие улочки, но нет того шума, какой был в припортовом городе, нет той суеты. Может, сказывалось отсутствие моря и пустыня вокруг? Хотя настоящей пустыней эту местность назвать нельзя было. Тут были не только песчаные барханы, часто попадались участки без песка, напоминающие глину или плотно слежавшуюся, иссушенную солнцем землю. Были и скалы, выходящие из земли или песка не только острыми зубами, но плоскими, без малейших трещин, ровными, как стол, проплешинами. Были и оазисы — большие и маленькие. Караван Юсуфа аб Брухута, что вёз Таису, и с которым направлялись в Фахдабад рейнджеры Ларри Кирмона, шёл две недели. Не только потому, что там были верблюды и большие повозки: он двигался не по прямой, а совершал переходы от оазиса к оазису. Дорогу Таиса провела в большом рыдване, больше напоминавшем дом, чем транспортное средство, так как в нём было несколько комнат. В нём она находилась и днём, и ночью — выходить было запрещено. Она могла стать наложницей халифа Улумана, а его наложниц нельзя было видеть никому, за исключением служителей гарема, но они все были евнухами. Для Таисы поездка была не в тягость, она даже получала удовольствие. В каждом оазисе её мыли две чернокожие рабыни, делали массаж, натирали тело благоухающими маслами. Несколько раз Таиса, чуть отклонив занавеску на окне, видела Кирмона или кого-то из его людей. Таисе смотреть в окно не запрещали, но надо было это делать так, чтоб снаружи не заметили. Таиса этим вовсю пользовалась, а когда двигались по Фахдабаду, от окна не отходила. Заприметила дорогу в тот караван-сарай (так здесь назывались постоялые дворы), куда направились Кирмон и его команда.

В гареме Таисе понравилось — её снова помыли и сделали массаж, с гораздо большим усердием, чем в дороге. Затем одели в шаровары и что-то вроде безрукавки, правда, эта прозрачная одежда ничего не скрывала, скорее наоборот. Но Таису это мало смущало, она наслаждалась своим женским обликом, тем, что не надо скрывать грудь и быть постоянно начеку, чтоб чего-нибудь не сказать или каким другим образом выдать свою девичью сущность. Таиса думала спросить у женщин её мывших — нет ли здесь каких развлечений, в смысле, чем в этом гареме занимаются, но потом решила, что подобные вопросы будут подозрительны в устах несчастной, захваченной работорговцами девушки. А поиском принцессы Изабэль решила заняться позже, сначала осмотреться на месте. Но вышло немного по-другому. На пятый день пребывания в гареме Таису, как и в предыдущие дни, ещё как невольницу вывели в общий зал, где проводили занятия с наложницами. Наложница должна не только услаждать своего повелителя красотой, ну и тем другим, для чего она предназначена, она должна его ещё и развлекать. Для этого девушек-невольниц учили танцам и пению, учила пожилая женщина, не скупившаяся на тычки и подзатыльники. Она их раздавала направо и налево, не только за дело, но и для профилактики. Таиса запросто могла уклониться, но решила этого не делать, чтоб не раскрыть себя раньше времени. Получив поощряющий подзатыльник, Таиса была предупреждена, что если в кратчайшие сроки не выучит местный язык, то будет строго наказана. Скромно потупив глаза, Таиса на ломаном карберийском заверила женщину, что будет стараться. Та выслушала, покивала и приказала новой наложнице что-нибудь спеть. Решив провести разведку, Таиса запела на лютецком, поглядывая на остальных наложниц. Услышав родной язык, принцесса должна была как-то на это отреагировать — хотя бы поднять глаза и посмотреть на соотечественницу, тоже попавшую в гаремное рабство. Таиса не ошиблась, но на неё смотрели сразу три девушки! После обеда было что-то вроде свободного времени, девушки могли отдохнуть и пообщаться между собой. Все три девушки подошли к Таисе. Подошли и молча на неё уставились.

— И? — поинтересовалась Таиса.

— Послезавтра, утром, нас будут бить, — пролепетала одна из девушек.

— Зачем? — удивилась Таиса, вроде до сих пор всё было хорошо, а теперь такой неожиданный поворот.