— Я прав, — отрезал Лугаш, ткнув себя в лоб. — У меня все здесь, женщина. Я все складываю прямо сюда.

— Отрадно слышать. — Ниока безмятежно улыбнулась хмурому рокоборцу. — А если ты что забудешь, Заг’мар наверняка поможет.

— Будем надеяться, нам не придется его беспокоить. — Волькер подобрал еще одну бухту и посмотрел на Роггена. — Ты-то должен чувствовать себя тут как дома.

— Нет. — Рыцарь тоже разглядывал зелень. — Не все леса одинаковые. Этот… голодный. Но терпеливый. — Он надел шлем. — Надо быть осторожными. Нам тут не рады.

— А бывает, что леса радуются людям? — поинтересовалась Зана.

Рогген перевел взгляд на нее:

— Некоторые. Сейчас уже меньше. — Он наклонился, проверяя седло Грабельки. — Лес — он как животное. Надо дать ему привыкнуть к себе, прежде чем ступать на его тропы. Надо узнать его настроение, прежде чем разгуливать по нему без опаски.

— Безопасность — понятие относительное, — заметила Зана.

Рогген кивнул:

— Да. Если пойдем быстро, все должно быть хорошо. — Он похлопал Грабельку по боку. — Мне случалось путешествовать по паучьим логовищам вроде этого. Не трогайте паутину без крайней необходимости. Любая посторонняя дрожь привлечет сотни восьминогов. — Он взлетел в седло. — Мы пойдем первыми, будем прокладывать путь.

Волькер нахмурился.

— Уверен, что это разумно? Она довольно тяжелая.

Рогген улыбнулся.

— Она легка на ногу. И мы уже проделывали подобное много раз. — Он легонько пришпорил демигрифа пятками, и животное бесшумно спрыгнуло с палубы. Крупный зверь двигался с кошачьей ловкостью, перескакивая с ветки на ветку, пока не добрался до того, что казалось отсюда широченным наклонным мостом.

— Для его убийственной кошечки это небось вечерняя прогулка, — пробормотала Зана. Волькер, хмыкнув, перебросил ремень винтовки наискось через грудь и подцепил моток троса. Брондт, шагнув ближе, сунул Волькеру какое-то тяжелое, похожее на пистолет устройство. Оружейник, благодарно кивнув, убрал подарок в мешок.

— Когда отыщете место, выпали из этого в воздух. Если будем на ходу, найдем вас. — Капитан крепко стиснул запястье Волькера. — Да пребудет с тобой Создатель, азирит.

— И с тобой, капитан.

— Приглядывай за пауками, Брондт, — напомнила уже перебравшаяся через перила Зана.

Они спускались медленно, приглушенно ругаясь, держась за все, что попадалось под руку: тросы, лозы, листья-переростки. Одна Адхема не испытывала никаких затруднений — передвигалась она с юркостью ящерицы, только доспехи чуть-чуть побрякивали. Когда же они ступили наконец на огромный деревянный настил, Волькер убедился, что это действительно мост, соединяющий деревья друг с другом.

— Тут использовали жар и воздух, чтобы сплести из ветвей такие небесные тропы, — сказал Лугаш, озираясь. — Не знаю, зачем так стараться, когда под землей куча отличного камня. — Он нахмурился. — С этим лесом сделали то, что мы обычно делаем с горными грядами, — только туннели тут из корней и сучьев, а укрытия из стволов. — Он покачал головой. — Странные они тут, однозначно странные. Впрочем, не так уж и редко ложа в изоляции становится малость чудной.

— Я читала, что где-то тут внизу бьют горячие источники, — сказала Ниока. — Целые океаны горят под землей — там, куда не добраться ни одному смертному. Океаны эти хранят в своих темных глубинах огромные сокровища. Может, потому эта ложа сюда и пришла.

Лугаш пожал плечами:

— Возможно. Но все равно странно. — Он разглядывал ряд вырезанных сбоку, по краю мостков, значков. Для Волькера они не имели смысла, хотя и походили на те, которыми пользовались подземные кланы Обездоленных для разметки туннелей.

Лугаш показал багром:

— Отсюда идем на восток. Не разбредаться.

Дорога из ветвей покачивалась и потрескивала у них под ногами, напоминая Волькеру о каменных мостках, которые он видел под Вышним городом, — тайных тропах Обездоленных, растянувшихся на целые лиги во все стороны среди непроглядной тьмы. Здесь по бокам имелись даже грубовато вырубленные, но сглаженные огнем бортики, поднимающиеся выше человеческого роста и украшенные резными фигурками, картами и другими, сложнее поддающимися опознаванию картинками. Одну из секций занимала затейливая фреска, изображающая возведение этого настила, сражения строителей с пауками и еще какими-то тварями и того хуже. В вышине на ветвях дремали огромные летучие мыши, а также чудища с головами оленей и телами ястребов.

Путь проходил сквозь деревья, не огибая их. Дорога то и дело ныряла в сводчатые тоннели-станции, безмолвные, кроме тихого жужжания невидимых насекомых. Древесину этих деревьев выгнули, вытолкнув наружу, ничего не сломав, не повредив, но создав в стволе пустое пространство с кривыми стенами и парапетом. Внутри такие «дупла» были просторными и пустыми, только затянуты толстыми слоями паутины. Здесь стены тоже украшала резьба, а еще статуи, высеченные из того же ствола с огромной заботой и аккуратностью. Но никаких признаков жизни или кипевшей некогда деятельности тут не наблюдалось.

На глаза Волькеру часто попадались резные ступени, ведущие то вверх, то вниз и исчезающие из вида. Из невидимых глубин поднимался жар, делая воздух удушливым. В пол «дупел» были вделаны железные решетки, из-под которых время от времени вырывалось влажное тепло.

— Они отводят жар от подземных источников, — ответил Лугаш на вопрос Волькера. — В горах это делается легко. С деревом сложнее.

Он уставился на статуи, словно сомневаясь в их пристойности.

Масштабы содеянного ошеломляли. Только дуардины могли сотворить крепость — или даже город — из леса. Соединять между собой каждое дерево, каждую ветку — медленно, беспрестанно, много-много лет подряд. Они бережно преобразовывали свое окружение, подчиняя пространство своей воле с беспримерным упорством и целенаправленностью. Но таков уж их путь. Дуардины — как камни в море, неизменны и непоколебимы. Когда они за что-то берутся, миру не остается иного выбора, кроме как прогнуться под напором их воли — или переломиться.

Но теперь здесь этой воли не стало — и нечто иное поднялось, чтобы воспользоваться плодами древних трудов. Лес не был приручен, по крайней мере не до конца, и теперь он вновь одичал. В вышине и в низинах тут рыскали чудовища.

Часто из недр древесных строений доносился воинственный хохот трогготов или шарканье чьих-то гигантских лап. Однажды группе пришлось остановиться, пережидая, когда под ними пройдет стадо гаргантов, от поступи которых мост из ветвей дрожал и опасно раскачивался. Тела увальней, окутанные лозами и паутиной, покрывали спирали татуировок и ритуальные шрамы. Волькер не удивился. Где еще обитать этим гигантам, если не в гигантском лесу?

— Они охотятся, — пробормотал Лугаш, когда громадные бестии исчезли в сумраке. — Не на нас, но на кого-то.

— Пока не на нас, мне на них плевать, — заявила Зана. — Идем дальше.

Первую ночь они провели в просторном дупле, бывшем когда-то промежуточной станцией на дороге. Внутренние стены помещения, сглаженные жаром, покрывали руны и пиктограммы, хотя Лугаш отказался истолковать их значение. Честно говоря, рокоборец даже не взглянул на них — он разводил огонь, сгрузив щепки и сухие листья в железную чашу, стоящую в центре помещения в специальной выемке.

Едва они устроились, пошел дождь, ритмично забарабанивший по зеленому пологу. Адхема села подальше от костра, там, куда едва дотягивался ослабевший ореол света. Волькер часто поглядывал на нее: ему казалось, что вампирша прислушивается к чему-то, что никто другой не слышит. Но если Адхема и заметила его интерес, то не подала вида.

— Она беседует с духами, — пробормотала Ниока. Жрица сидела рядом с Волькером, перед огнем, скрестив ноги, выпрямив спину, положив возле себя молот. Глаза ее были прикрыты, и Волькер удивился: откуда она знает, на кого он смотрит?

— А ты?

— Только с одним, — ответила женщина, так и не открыв глаз. Вдалеке зарокотал гром, и она улыбнулась, словно получила ответ на невысказанный вопрос. Волькера пробрал озноб, и он отвернулся. Остальные тихонько переговаривались. Рогген и Зана непринужденно болтали, как старые товарищи. Даже Лугаш немного оттаял. А может, он просто был в хорошем настроении после избиения пауков.