— Он тактичный мальчик, — прогудела Сора.

Гриил фыркнул:

— Тебе виднее, сестра.

Его обрамленное копной черных как ночь волос лицо было белее мрамора. Лорд-Целестант больше походил на ожившую статую, чем на человека. До Волькера доходили слухи, что Гриил уже не раз погибал на поле боя — и вскоре возвращался. Но каждый раз он возвращался… изменившимся. Все меньше в нем оставалось от человека. Он делался чем-то большим, чем простой смертный. Даже его собственные бойцы чувствовали себя порой неуютно в присутствии командира.

Гриил буквально олицетворял мрак: бледное лицо оставалось вечно хмурым. Вблизи на черных доспехах можно было разглядеть вмятины от пуль и шрамы, оставленные вражескими клинками. С латного воротника и наплечников свисали оправленные в серебро локоны и прочие безделушки. Волькер слышал от Железноспаянных, что все эти предметы принадлежали невинно убиенным — как будто Гриил вознамерился превратиться в ходячий памятник тем, кого так несправедливо прибрала война.

Крик из внешних траншей привлек внимание Волькера. Он обернулся, вскинув винтовку:

— Снова атака?

— Беженцы, — ответил Маккельссон, глядя в подзорную трубу. — Выглядят так, будто их прогнали сквозь строй. — Он нахмурился. — Несчастные дураки. Вольная гильдия не пропустит их.

Волькер выругался. Немало людей осталось там, в трущобах, захваченных скавенами. Иногда, после атаки, он бежали сюда. Очень редко.

— Их что, развернут обратно? Это же равносильно убийству! — Он обернулся, глядя на Гриила. — Вели своим бойцам помочь им!

— Нет.

— Они погибнут.

Гриил кивнул:

— Возможно.

Волькер уставился на него.

— Скавены убьют их. Или чего похуже.

— Твое беспокойство делает тебе честь, хотя это и глупо. — Спокойный Лорд-Целестант Железнобоких навис над человеком.

— Лучше глупость, чем бессердечие, — парировал Волькер.

Долгую секунду Гриил смотрел на него, потом отвел взгляд.

— Возможно, ты прав, — просто признал он. — Но спорить об этом сейчас не время. — Вопли расползались по окопам, трещали ружья. Гриил снова надел шлем. — Равнение на середину, Железнобокие. Враг близко.

Через дальномер Волькер видел, что скавены снова наступают. За все минувшее время эта атака была самой серьезной, и беженцы рассеялись в поисках укрытий. Только теперь Волькер сообразил, что прошлый натиск был всего лишь пробой. Проверкой сил передних окопов. Теперь скавены накатывались гигантской пищащей волной, тысячи покрытых шерстью фигур теснили друг друга, так что трудно было различить, где заканчивается одна крыса и начинается другая. Передние шеренги тащили грубые деревянные щиты, покрытые рунами, и примитивные копья.

За рядами крыс-копьеносцев маршировали доспешные надзиратели, щелкающие шипастыми кнутами над головами суетливых солдат и визгливо выкрикивающие приказы. Вокруг них бурлило море не столь однородно снаряженных скавенов — тощих хищников в жалких лохмотьях. Они шипели и пищали, создавая оглушительную какофонию, накрывшую передний край окопов раньше самих нападающих.

Волькер теперь даже не прицеливался. Промахнуться тут невозможно. Одним мертвым скавеном больше — значит, одним живым, способным убить его, скавеном меньше. Артиллеристы тоже не ленились, выкашивая передние ряды врага. Но скавены продолжали наступать, отчаянно стремясь выйти из зоны обстрела. Они карабкались через мертвых и умирающих, бросались в передние окопы, нападали на пищальщиков и солдат вольной гильдии. Люди гибли, захлестнутые волнами косматых тел.

Группы Грозорожденных в траншеях бросились прикрывать отступление смертных. Но крысы брали числом, и даже доблестные Сыны Маллуса не могли устоять перед ними. Треск бьющих вверх молний обозначил не одну гибель бойцов Гриила. Каждый раз, когда новый лазурный зигзаг вонзался в небо, Волькер шептал молитву.

На сей раз скавены не остановились, даже ракетный заградительный огонь не помешал им. Хуже того, они задействовали свое огнестрельное оружие. Волькер заметил занимающие позиции команды с дульнозарядными ружьями, джизелями, — они устанавливали тяжелые щиты, дающие им преимущество перед обороной вольной гильдии; остальная орда продолжала напирать.

Раненых людей несли по окопам назад, к городу. На подмогу подходили свежие стрелки и стражники вольной гильдии из подразделения Благословленных Грозой. Рядом взорвался бочонок с порохом, наполнив воздух дымом и грязью.

Руки Волькера болели, глаза саднило от жара и пороха. Но он продолжал заряжать и стрелять, автоматически и бессознательно. Он мало что слышал, кроме грохота больших пушек и криков людей и скавенов. Потом ахнул гром. Волькер, прервавшись, обернулся. Это стучали щиты Сынов Маллуса.

— За Хрета, — пророкотал Гриил, вскарабкиваясь на край траншеи. Его воины, эхом подхватив слова командира, последовали за ним в бой. Даже Сора. Они шли на приближающихся скавенов, пригнувшись за щитами, выставив вперед мечи. Затрещали ружья жаждущих занять чужие окопы крысолюдов. Нескольких Грозорожденных отбросило назад — пули из варп-камня пробивали любые щиты.

Волькер сосредоточился на выцеливании вражеских стрелков. Пальцы его онемели, так быстро он перезаряжал винтовку. Сыны Маллуса врезались в толпу скавенов мощным тараном. Орда разделилась, обтекая их, и хлынула в сторону траншеи Волькера.

— Маккельссон, — крикнул он, — все равно идут!

— Вижу, парень! — рявкнул дуардин. Кроме пистоля, засунутого за пояс, пушкарь и его команда были вооружены только собственными инструментами. Предполагалось, что ничего другого им и не понадобится…

Волькер отставил винтовку и достал один из многозарядных пистолетов. Враги подошли слишком близко. Вольная гильдия пятилась — будем надеяться, перегруппировываясь, а не отступая. Скавены неслись вперед красноглазым, оглушительно верещащим приливом. Волькер отступил от края траншеи, наводя тяжелый пистолет.

Он спустил курок, едва появились первые морды. Скавен с визгом упал, но другие хлынули в окоп. Бросив разряженный пистолет, Волькер потянулся за вторым, но, вместо того чтобы стрелять, пришлось отбить им выпад копья. Потом ударил кулаком прямо в мерзкое рыло, отбросив скавена назад. Мимо упавшего пролетел следующий, и Волькер приготовился к драке, но крысак наметил своей целью не человека.

Скавен с выпученными от ужаса или бешенства (а может, и от того, и от другого) глазами подскочил к штабелю пороховых бочонков. В лапах он сжимал какое-то шипящие и потрескивающее устройство — по-видимому, взрывное. Волькер повернулся, выстрелил… Слишком медленно. Скавен ткнулся носом в настил, но взрывчатку не выпустил. Предупреждение застыло на губах Волькера. Он увидел расширенные глаза Маккельссона.

— Ох, крак, — только и выдавил дуардин за миг до того, как бочонки взлетели в воздух, и мир побелел. Само время, казалось, раскололось — как и чувства Волькера. На мгновение все остановилось.

Ударная волна отшвырнула Волькера назад, на стену окопа. Он рухнул, задыхаясь, череп гудел от взрыва. Ошеломленный, оглушенный, человек искал взглядом Маккельссона. Ствол древней пушки переломился пополам, огонь бежал по дорожке рассыпанного пороха и разлитого масла, наполняя траншею дымом. Волькер стукнул себя по голове, пытаясь прийти в себя. Маккельссон лежал неподалеку; на том, что осталось от его лица, было написано удивление. Остальные ребята из расчета пушки разделили судьбу своего командира. Они лежали там, куда отбросил их взрыв, и пламя лизало их изломанные тела.

В глазах Волькера мутилось. Под волосами расползалась боль, он коснулся головы — пальцы окрасились красным. Не в силах сосредоточиться, он смотрел в пламя. В мигающих переливах рыжего и желтого возникла какая-то фигура. Сперва показалось, что это пушечное ядро, но потом Волькер понял, что это голова дуардина, только растянутая и разбухшая. Она колебалась вместе с пламенем. Нет — это и было пламя, пламя и дым. Лицо, созданное из жара и пепла. Лицо, которое он узнал, потому что оно украшало каждую кузницу и хранилось в памяти каждого смертного, когда-нибудь бравшего в руки винтовку.