— Нет, — покачал головой морлок совершенно серьезно. — Он здесь. — И обвел длинными пальцами исходящие отовсюду и закручивающиеся спиралями лучи.

— Этот корабль сооружен по тем же архитектурным принципам, что и сами Конструкторы. Так что, можно сказать, «наши» Конструкторы по-прежнему с нами. Ибо весь корабль — и все корабли до единого — тесно связаны общим информационным пространством.

— Иными словами, этот корабль…

— Живое существо, — закончил за меня Нево. — И, поскольку это существо состоит из платтнерита, — Нево посмотрел на меня сквозь очки с зияющей пустотой глаза. — то оно способно на большее. Оно может гораздо больше, чем любое из живых существ — Оно способно путешествовать во времени. Если это — жизнь, то совершенно новая ее разновидность. — Есть кремниевые виды жизни, есть силиконовые, есть углеродные, а это — платтнеритовая форма. Это результат миллионолетней эволюции Конструкторов. Это существо — не является винтиком Истории, как все мы, оно неподвластно зубцам механизма времени. И синтезирована даже эта форма жизни здесь именно для нас специально для нас — для того, чтобы исполнить миссию, о которой говорил Конструктор. И он здесь, убедись в этом сам — посмотри и увидишь.

Нево был прав; корабли, в самом деле, висели между небом и землей точно гигантские животные, словно бы в ожидании нашего приказа.

И тут я заметил такое, что заставило меня воскликнуть: отчего у меня помимо воли вырвался возглас:

— Нево! Луна!

Он повернулся в сторону, куда я показывал. Зеленая шерсть моментально окрасилась серебристым цветом. Луна поблекла и высохла — на ней больше не было зеленого, она стала все той же бесплодной пустошью, с пыльными кратерами и вершинами, так также так называемыми «лунными морями». Это была все та же Старая Луна, лелеемая в руках Молодой новой Луны — имея в виду обратную ее сторону, более яркую ее. И блеск этот усиливался ледяной поверхностью земли, точно огромным зеркалом. Земли, светившейся в этих бездыханных лунных небесах подобно второму солнцу.

— Это может быть усиленная вариация солнца, — размышлял Нево. — Платтнеритовый проект Конструкторов. — Возможно, это окончательно разрушило жизненное равновесие.

— Знаешь, — с горечью поведал я ему, думаю, даже после всего того, что мы видели и слышали, было приятно видеть хотя бы зеленую Луну хотя бы то, что жизнь сохранилась хоть на Луне. А теперь только потомок человека может оставить в этой бездушной пыли отпечатки своего скафандра сапог.

И вот, пока я пребывал в таком сентиментальном настроении, над нами раздался треск — точно выстрел — и наш защитный купол разошелся пополам, точно скорлупа!

Перед глазами побежали трещины — точно молнии рассекали они купол. Куски отлетали и рассыпались по сторонам, точно хлопья снега — правда, величиной с ладонь. Зеленые снежинки вели с ладонь.

Но паутина платтнерита уже потянулась к нам, готовая защитить.

— Что случилось, Нево? — закричал я. Нам крышка?

— Рано, — лаконично изрек Нево, — подводить итоги, — успокаивая меня точно ребенка, длиннопалой лапой. На секунду меня посетило щемящее чувство, которое некогда испытал в палеоцене, 11 миллионов лет назад.

Легкий дождь забарабанил по крыше машины времени.

Нево сказал:

— Мужайся, другого выхода нет. Они перенесут нас вместе с Конструкторами — новыми существами из платтнерита к началу времен.

Только тут я начал понимать то ужасное, что должно было сейчас произойти с нами… нет, в первую очередь со мной. Зеленые реснички, усики, ложноножки, черви — не знаю, как этот еще назвать — тянулись со всех сторон, к нам, к моей плоти! ДРУГОГО ВЫХОДА НЕТ! А можно ли это вообще называть выходом?

— Иначе нам не выжить, ни минуты…Ты видишь?

Но что я видел? Что я должен был видеть? Как эти составные элементы Конструкторов проникают в мое тело?

Я зажмурился.

И все равно почувствовал знакомое холодное покалывание. Точно мое тело пронзали миллионы крошечных сверхтонких иголок. Платтнерит проникал в меня, становясь моей кровью — я чувствовал, как он приливает к лицу, растекается по конечностям, бьет в голову, точно старое вино — и от сладкого захватывающего ужаса не мог не только кричать, но даже пошевелить рукой или ногой. Я сидел, замерев, откинувшись в сиденье.

Я погружался в изумрудное сияние, равного которому не сыскать в целом мире… Понемногу оно заслоняло от меня все остальное — земной и лунный свет, ледяную пустыню и холодный серебряный блеск вечного спутника Земли. Банка с фруктами выпала из моих онемевших пальцев и покатилась по полу: но даже звук падения был от меня уже бесконечно далек.

Купол разошелся окончательно по швам, осыпая меня градом осколков. Моего чела коснулось холодное дыхание зимы, я почувствовал рядом прикосновение таких же ледяных пальцев Нево — и все, только шумел в ушах как кровь, платтнерит, все остальное исчезло! Я уже не мог шелохнуть и пальцем, я был прикован к креслу и чувствовал, как растворяется на кончике языка, словно последнее не вырвавшееся слово он — Платтнерит.

И окончательно растворился в изумрудном свете.

Я был вне Времени и Пространства.

Это было совсем не похоже на сон — потому что даже во сне мозг продолжает действовать, работа, сортировать информацию, мысли, воспоминания, и таким образом даже во сне присутствует сознание того, что ты существуешь и представляешь собой островок разума.

Но это было совсем по-другому. Я был словно разорван на части тонкой паутиной платтнерита, разбросавшей меня повсюду. Я был просто не здесь , и фрагменты моей личности, осколки памяти были разбросаны в громадном невидимом Информационном море, столь обожаемом Нево.

…И затем — еще более загадочным образом и непостижимо словно зажглась электрическая лампочка, по мановению переключателя — я снова оказался здесь . Миг — ничего, другой — полное, потрясающее пробуждение.

Я снова мог видеть. Я совершенно ясно видел мир — зеленое свечение корпуса корабля времени, окружавшее мен со всех сторон, над голым сиянием земли.

Я снова существовал! — и паника охватила меня — даже ужас того, что интервал Отсутствия прошел сквозь всю мою нервную систему. Вовсе не Небытие страшило меня — я уже давно понял, что мне уготовано место там, где страдает Люцифер с прочими неверующими интеллектуалами. Но сейчас у меня было чувство, будто из меня вытаскивают душу чудовищной силы магнитом. Я почувствовал, как каждый атом моего тела от напряжения — и затем тело, словно туго натянутая резинка, было спущено. И я полетел, чувствуя себя маленьким ребенком как в детстве, подхваченный руками отца, качавшего меня в больших и сильных ладонях. Та же легкость и острое ощущение полета. Вещество корабля времени вставало, поднималось вокруг вместе со мной, отрывая меня от земли и всего прочего, словно кокон дирижабля.

Я бросил взгляд вниз (условный взгляд — я не чувствовал ни головы ни шеи), однако оказалось что я, в довершение ко всему, обладаю панорамным зрением. Представьте только, что корабль вокруг меня приобрел форму парохода. Его выпуклая оболочка растянулась теперь на мили — и все же он плыл над ландшафтом с легкостью облака. Сквозь легкую паутину корпуса корабля мне было видно плывущую внизу Землю и оставшийся как раз под нами призрачный аппарат — машину времени. Сквозь сверкание пересекающихся зеленых лучей я разглядел два тела, оставшиеся там, в машине человека и хилую хлипкую фигурку, которые едва двигались, коченея от холода на глазах.

Странное свойство приобрело мое зрение. У него не было фокуса: — точнее, центральной точки обзора. Когда вы смотрите на что-либо, скажем, на чашку, вы видите ее, как раз в центре вашего мира, с расходящейся вокруг перспективой остальных окружающих предметов. Но теперь оказалось, что в моем мире нет ни центра, ни периферии. Я видел все разом: лед, корабли, машину времени — и все одновременно посередине моего мира! Зрелище, что и говорить, совершенно дикое и обескураживающее. Голова, живот — все онемело. Я мог видеть, но не чувствовал вовсе что у меня есть лицо шея, какое-то положение тела — словом, совсем ничего, кроме призрачного прикосновения пальцев Нево, державшего мою руку. Это успокаивало — мой неразлучный спутник рядом!