Сейчас он уже уверен в вечности Денира и даже допускает существование некоего небесного царства, но продолжает задавать вопросы и искать ответы. В Храме Парящего Духа ради изучения и глубокого постижения раскрываются многие истины — законы внешнего мира и даже небесные законы. Собравшиеся там ученые со всей скромностью и отвагой пытаются осветить все детали схемы нашей реальности, оспаривают контуры множественности Вселенных и законов, управляющих ими, они меняют наше представление о самой планете Торил и ее расположении относительно луны и звезд.

Кое-кто видит в этих попытках ересь, опасное вторжение в царство знания, которое должно остаться в распоряжении лишь божественных существ, во всем превосходящих нас. Что еще хуже, эти ярые фанатики судьбы утверждают, что подобные искания и бестактные толкования унижают самих богов и отвращают от веры тех, кто жаждет услышать откровение. Но для таких философов, как Кэддерли, сложность системы и множественность миров только увеличивают их преданность божеству. Гармония природы, утверждает Кэддерли, совершенство универсального закона и процесса гораздо нагляднее свидетельствуют о божественной силе, чем представление, рожденное слепотой или трусливым невежеством.

Пытливый ум Кэддерли пришел к заключению, что система божественных законов намного превосходит все предрассудки Материального Уровня.

А для многих других, даже для тех, кто поддерживает искания Кэддерли, в этом заключается источник вечного беспокойства.

Правоту жреца Денира подтверждают жизнь Кэтти-бри и ее увлечение магией. Она говорит, что находит в ней утешение, поскольку ее невозможно объяснить. Ее вера в духовность возрастает пропорционально могуществу чародейки. Магия существует независимо от каких-либо объяснений и вопросов, и в этом состоит сущность веры.

Я не знаю, существует ли Миеликки. А если она или любые другие боги присутствуют в нашей реальности, мне неизвестно, заботит ли их судьба бродячего темного эльфа. Заповеди Миеликки — нравственность, чувство общности и служения, благодарности за данную жизнь — реальны для меня и живут в моем сердце. Они были со мной еще до того, как я узнал о Миеликки, и останутся со мной даже в том случае, если я получу неоспоримое доказательство того, что никакой богини не существует.

Определяет ли наше поведение страх перед наказанием, или мы повинуемся велению сердца? Я выбираю второй вариант и надеюсь, что так же ответит любой взрослый человек, хотя, исходя из горького опыта, не раз убеждался, что это не всегда справедливо. Желание попасть на те или иные небеса ценой примерного поведения было бы слишком прозрачной уловкой для любого бога, и если твои взгляды не согласуются со взглядами творца небесного царства, то… какой в этом смысл?

Поэтому я отдаю должное Кэддерли и другим искателям, тем, кто не надеется на помощь богов и отвергает простые ответы, а продолжает отважно карабкаться к вершинам истинного величия и истинной гармонии.

И пока народы Фаэруна вплоть до самой смерти заняты своими насущными делами, они не перестанут сомневаться в откровениях, приходящих из Храма Парящего Духа, а порой будут их откровенно отвергать и игнорировать. Желание Кэддерли лично исследовать мироздание силами своего достойного восхищения ума, несомненно, может вызвать страх, особенно когда дело касается одного из самых основных и пугающих понятий — смерти.

Что до меня, то я всегда поддерживал своего друга-жреца. Я помню ночи, проведенные в Долине Ледяного Ветра, на Подъеме Бренора, где простирающаяся под ногами тундра кажется дальше, чем звезды над головой. Не были ли мои размышления тогда ближе к ереси, чем искания Храма Парящего Духа? А если Кэддерли и его сподвижники достигли такого же результата, какого достиг я, стоя на той горной вершине, значит, мой друг достаточно защищен от менее просвещенных и приверженных догмам глупцов, которые проклинают его, оскорбляют и обвиняют в ереси.

Мое странствие к звездам, среди звезд и вместе со звездами привело к абсолютному удовлетворению и бесконечной радости, к ощущению такой полноты мира, какой я еще не знал.

А самым сильным ощущением в тот миг единения со всей Вселенной было то, что я, Дзирт До’Урден, чувствовал себя богом.

Я найду тебя, дроу.

Темный эльф резко открыл глаза, и его превосходные чувства мгновенно настроились на окружающую реальность. Но голос, прервавший спокойное Дремление, остался в мозгу.

Этот голос был ему знаком, и он пробудил отчетливые воспоминания о катастрофе, происшедшей лет пятнадцать назад. Этого не может быть. Дракон был уничтожен, потому что никто, даже такой огромный красный ящер, как Гефестус, не мог выжить после того, как Креншинибон одним взрывом выбросил всю свою мощь. А если бы он даже выжил, почему не поднялся еще тогда, пока его противники были такими беспомощными?

Нет, Джарлакс не сомневался в гибели Гефестуса.

Но и голос дракона, прервавший Дремление, ему не приснился. В этом Джарлакс тоже не сомневался.

Я найду тебя, дроу.

Это наверняка Гефестус — телепатическое послание вызвало в памяти отчетливый облик огромного дракона. Его тяжесть не могла обмануть Джарлакса. Голос прервал его медитацию, и темный эльф инстинктивно отступил, заставив себя вернуться к реальности физического окружения.

Он почти сразу же пожалел об этом и довольно долго прислушивался к успокаивающему похрапыванию своего спутника-дворфа. Убедившись, что все вокруг спокойно, дроу снова закрыл глаза и обратил мысли внутрь себя, погрузившись в медитативное уединение.

Вот только он больше не был один.

Гефестус уже поджидал его там. Джарлакс мысленно увидел глаза дракона — два злобных огонька. Он ощущал ярость чудовища, едва сдерживаемую и сулящую отмщение. Злорадное рычание раскатилось в голове Джарлакса, в нем слышалось торжество хищника, поймавшего добычу. Телепатия дракона отыскала его, но знал ли Гефестус, где именно находится Джарлакс?

Он испытал мгновенный приступ паники и растерянности, потом поднял руку и прикоснулся к повязке, сегодня закрывавшей левый глаз. Повязка была заколдована и должна бы оградить его от Гефестуса, от любых магических или телепатических контактов. Но он же не придумал все это. Гефестус был с ним рядом.

Я найду тебя, дроу, — снова заверил его дракон.

«Найду» это еще не «нашел»…

Джарлакс возвел все возможные барьеры защиты, стараясь при этом не смотреть по сторонам. Он понял, что дракон намеренно повторял свою угрозу в надежде, что эльф оглядится и выдаст свое местоположение.

Дроу постарался сосредоточиться на видах Лускана и Калимпорта и даже Подземья. Лейтенант отряда наемников Джарлакса был квалифицированным псиоником, и он много рассказывал о методах ментального обмана и защиты. Джарлакс воспользовался каждой крупицей полученных знаний.

Телепатически переданное рычание Гефестуса вместо злорадства отразило разочарование чудовища, и Джарлакс не мог удержаться от усмешки.

Тебе не удастся от меня ускользнуть, — упорствовал дракон.

Разве ты не умер?

Я найду тебя, дроу!

Тогда я убью тебя еще раз.

Равнодушный и спокойный ответ, как и надеялся дроу, привел дракона в неистовство, а вместе с тем мгновенно разрушил концентрацию внимания, чего и добивался Джарлакс.

Он встретил ярость дракона стеной отрицания, чем окончательно вывел его из себя. Затем Джарлакс передвинул повязку на правый глаз, и его прикосновение пробудило в магическом предмете новые силы и усилило защиту.

В последнее время с его магическими безделушками что-то не ладилось. Во внешнем мире что-то происходит, и Пряжа Мистры не так ровна, как раньше. Да и Киммуриэль советовал ему воздержаться от употребления магии, поскольку слишком часто стали поступать донесения о несчастных случаях при использовании самых простейших заклинаний.