— Хорошо, как скажете. Но у меня есть еще вопросы об Апаулине.

Маленький человек изобразил еще одну легкую улыбку, которая тут же перешла в хитрую ухмылку.

— Вы собираетесь жениться на ней или просто завлечь в постель?

— Это мое личное дело, — сказал ДеКей, — и не ваша забота.

— Я бы поспорил с этим замечанием, но так и быть. Что вы хотите узнать от меня?

— Вы говорите, ее отец скончался. А что с ее матерью?

— Все еще жива и помогает ей с ребенком.

— А что с матерью Марианны?

— Насколько я помню, она скончалась… еще до смерти отца Марианны. — Фрателло нахмурился, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях. — Моя память… не очень надежна в этом вопросе, но, кажется, я помню… Это было много лет назад. На остров пришла болезнь. Кажется, лихорадка.

— Вы разве не знаете это наверняка?

— Стараюсь вспомнить изо всех сил. Лихорадка… да, точно, так оно и было. Она унесла жизни многих наших граждан, наш врач не сумел с ней справиться. Она прошла сама собой. Я полагаю, что мать Марианны была одной из тех, кто не пережил болезнь.

— Ваш врач, — нахмурился ДеКей, — в какой медицинской школе он обучался?

— Дайте мне подумать. Мне кажется… Лучанза точно где-то обучался… но это ускользает от меня.

— Мне трудно это понять. Наверняка у вашего врача должно было быть соответствующее медицинское образование.

Голова Фрателло склонилась набок, губы сжались.

— Я думал, мы обсуждали Апаулину. Я рассказал вам все, что знаю. Найдите Лучанзу сами и спросите его, если это так важно для вас. Я могу сказать, что он уделяет большое внимание нашим потребностям. И у нас есть еще две… как вы это называете? Акушерки, которые отлично справляются со своими обязанностями. А сейчас… пожалуйста, уходите. У меня есть работа, которая требует всего моего внимания.

— У вас, конечно же, должен быть острый слух, — сказал ДеКей, и, когда брови Фрателло недоуменно поползли вверх, он добавил: — Вы и король Фавор так быстро «вспомнили»… или выучили английский язык. Я нахожу это весьма загадочным.

— Размышляйте над загадками где-нибудь в другом месте, — приказал Фрателло, уставившись на ДеКея холодным взглядом. — Вы отнимаете не только мое драгоценное время, но и мое драгоценное ламповое масло.

Итак, ДеКей был вынужден уйти. И вот он стоял и стучал в дверь, на которой был написан номер 181, под палящим полуденным солнцем. Почему он чувствовал, что ему так важно снова увидеть эту женщину? Продумать уловку, чтобы побыть в ее обществе какое-то время? Он путался в собственных чувствах, поскольку она так сильно напоминала ему Дженни. По-хорошему, он должен был уйти прочь от этой двери и никогда больше не позволять своей тени падать на нее.

И все же…

И все же, он чувствовал себя обязанным увидеть Апаулину еще раз, пусть даже это будет последний раз. Возможно, после этого ДеКей сможет обрести какое-то подобие покоя.

На его стук ответили через несколько секунд. Апаулина стояла на пороге с удивленным выражением лица.

— Я… — ДеКей потерял дар речи. Вместо слов он поднял половинку сломанного пера, которое держал в руке.

— Ах!

Если у нее и было какое-то подозрение, что он сделал это нарочно, то она никак этого не показала. Жестом она пригласила его войти.

Прежде чем дверь закрылась, ДеКей указал на цифры, написанные мелом.

— Что это? — спросил он. Она слегка нахмурилась и покачала головой. — Numero, — попытался ДеКей.

Она поняла его вопрос.

— Mia numero[57], — ответила она.

— Твой номер? Но для чего?

Апаулина помедлила. Было очевидно, что, пусть она не до конца понимала его язык, она поняла вопрос.

— Я… есть… mia numero, — сказала она. — Все… каждый… это numero.

Это заявление было выше его понимания. Она снова пригласила его войти, и он переступил порог, оказавшись в прохладе ее магазина.

— Je te trouve un altra piume[58], — сказала она и подошла к одному из шкафов, где сняла крышку с маленькой корзинки. Повернувшись, она подняла повыше белое перо, украшенное чем-то похожим на золотую краску. — Je pense que c’est pour toi, si beau[59], — сказала она. ДеКей понял ее улыбку лучше, чем слова. Она нахмурилась, подбирая слова: — Это… будет хорошо?

— Очень хорошо, — ответил он.

Апаулина подошла к нему, словно видение из сна, воскресшее наяву. Его первой мыслью было отступить, потому что он не любил, когда кто-то подходит слишком близко, однако она оказалась рядом довольно быстро, а он не успел сделать шаг назад. А, возможно, просто не захотел.

Апаулина протянула руку, сняла шляпу с его головы, воткнула острый кончик пера в ткань и вернула шляпу на место, чуть сдвинув ее набок.

— La. Beaucoup beau.[60]

— Спасибо, — хрипло ответил он и вздрогнул, поняв, что не принес ничего, что можно было бы обменять на оказанную услугу. Нет… не совсем так, ведь у него была маска с лунными камнями. Он погрузил пальцы в размягченный воск вокруг одного из камней на подбородке и уже начал вытаскивать его, когда Апаулина коснулась его руки.

— Non, non[61], — сказала она. И, сделав еще одно усилие, чтобы выудить из памяти чуждые слова, добавила: — Слишком красиво.

— Мне нечем тебе заплатить. — ДеКей знал, что его слова не будут поняты до конца, но он надеялся, что она поймет все по тону голоса.

Казалось, все, что он может сейчас видеть — это ее лицо — лицо Дженни из далекого прошлого. Оно заполнило собой весь мир, все его существо. Он не смог сдержать дрожь, когда она приложила руку к щеке его маски.

— Красивый, — сказала она. — Sous?[62] — И с этим вопросом она просунула кончики пальцев под край маски, будто хотела приподнять ее.

ДеКей пришел в себя и отступил на шаг, его сердце бешено заколотилось. Он понял, что она просила в обмен на новое перо: показать, что там, под маской.

— Нет, — выдохнул он. Ему хватило сил лишь на умоляющий шепот.

— Je pense...[63] — Апаулина помедлила и попробовала найти другие слова. — Я думаю, — пробормотала она, — очень… добрый.

— Нет, — повторил он, — ты не должна этого видеть.

Она снова приблизилась к нему, на этот раз коснувшись его здоровой щеки.

— Я… — И снова потребовалось мгновение, чтобы подобрать слова. — Хотела бы…

ДеКей задался вопросом, неужто она предполагала, что скрытая половина лица похожа на здоровую? Она ведь не знала, какое уродство прикрыто этой маской! Когда-то его лицо было красивым, но теперь… его правый глаз был выжжен едкой жидкостью, он остался потухшим и слепым. Вряд ли она сочтет это зрелище красивым.

— Уродство, — хрипло прошептал он.

Поняла ли она это слово? Он не знал, но она покачала головой и произнесла:

— Не может быть.

Тогда он покажет ей. Да. Он внезапно решился. Он покажет ей, и это положит всему конец, развеет воспоминания о давно умершей девушке, пресечет его желание все исправить — что, конечно же, было совершенно невозможно, ведь прекрасное лицо Апаулины не было лицом Дженни, которая стала старше и осталась целой и невредимой. Пришло время покончить с иллюзиями.

— Хорошо, — сказал ДеКей, тут же почувствовав, как по его телу потекли струйки пота.

Он заложил руки за голову и нащупал пряжки кожаных ремешков.

Расстегнулась одна пряжка… затем вторая. Его пальцы дрожали.

Последняя пряжка был расстегнута.

ДеКей поднял маску, прежде чем она упала и медленно, очень медленно убрал ее с лица, приготовившись к крику, который — он знал — обязательно последует.