– Чарльз, ты любишь меня?

Глупый вопрос. Но ей так хотелось услышать от него эти слова. Брэндон приподнял голову, улыбнулся ей какой-то лихой мальчишеской улыбкой.

– Ты восхитительна! Ты лучше всех.

Это было все же что-то не то, но ей не хотелось об этом думать. Она нежно провела рукой по его губам.

– Я рада, что мы вместе, любимый. Даже если нам придется за это расплачиваться, все же это будет ничтожно малая плата за полученное счастье.

Но Чарльза её слова вернули из состояния эйфории к реальной жизни. Он вдруг вспомнил, что взял её, собственно, по приказу короля, с высочайшего монаршего соизволения, и свет его безмятежной радости несколько поблек. К тому же Брэндон всегда был реалистом, и ему совсем не улыбалось, чтобы им пришлось расплачиваться за эти минуты страсти. Ему следовало бы быть осторожнее, если он не собирался буквально выполнить приказ и не хотел, чтобы Мэри забеременела. Он уже корил себя за то, что так забылся. Но она была так восхитительна – он и ожидал этого, и не ожидал.

– Я не хочу тебя потерять, – вдруг пробормотал он, зарываясь лицом в её волосы.

Она слегка отстранилась, выглядя озадаченной.

– Ты и не потеряешь меня. Ведь разве мы не вместе... вопреки всему? Я твоя, Чарльз.

Она не поняла грусти в его глазах. Не могла понять, что ему стыдно оттого, что их чудесное свидание было фактически лишь приказом короля... повелением Вулси. Боже, если она узнает, это будет ужасно!

– Мэри, – он отвел глаза. – Моя чудесная Мэри, впредь мы должны быть осторожнее. Не должно быть последствий.

Она неправильно поняла его. Для неё их близость являлась просто естественным продолжением того чудесного чувства, что связало их. Обычная женская осторожность в этом вопросе отступила на задний план, и его слова об осторожности Мэри восприняла так, что им не следует больше оставаться вместе, дабы не вызвать подозрений. Сколько они пробыли вместе? Она не знала, но за окошком, под самой крышей уже были видны сгущающиеся сумерки. Ей надо было спешить! Уйти поскорей, вновь стать женой Людовика, королевой...

Чарльз помог ей справиться с застежками и прочими ухищрениями её наряда, сделав это с заметным опытом и сноровкой.

– Из тебя бы вышла отменная горничная, – засмеялась Мэри, – такой опыт по части дамского туалета. Откуда?

Он накинул через голову рубаху, улыбнулся с беспечностью мальчишки.

– Ваше величество забывает, что я уже дважды был женат.

Мэри возилась с многочисленными кнопками на корсаже, потом тщательно спрятала волосы под ободок чепца. Почему-то сейчас она старалась не смотреть на него, Конечно, он был женат! А ещё существовал его роман с Маргаритой Австрийской, ухаживание за Джейн, и все эти слухи о нём и Нэнси Керью... Ей неприятно было это вспоминать. Чарльз понял её настроение и привлек к себе.

– Для меня есть только ты.

Они вновь стали целоваться, пока он почти через силу не оторвал её от себя.

– Иди. Или мы опять... Я с ума схожу от тебя!

Она счастливо засмеялась. Выходя, Мэри все же опрокинула неудобную подставку. Все ещё смеясь, она внезапно остановилась.

– Сэр Томас!

Боже, он все время сидел здесь! Мэри не имела сил взглянуть ему в глаза. Болейн тоже отворачивался и твердил, что сейчас пойдет, скажет дочери, дескать, её величество пожелала осмотреть все его приобретения... Но выбрала ли что-нибудь королева? Мэри даже растерялась в первый миг. Выбрала? Да, кажется, да. Эта низенькая софа с окраской под барса, её-то она рассмотрела более-менее и ей приятно будет её получить.

Что-то в интонации её последних слов смутило Болейна ещё больше.

– Хорошо, миледи, как прикажете. Я сегодня же велю переправить её в Ла Турнель.

Ноябрь 1514 г.

У тринадцатилетней Анны Болейн была нескладная фигурка подростка, по-женски чарующая улыбка и черные глаза будущей красавицы. Несмотря на юный возраст, она обладала цепким умом политика и немалым опытом жизни при дворе. Анна понимала, что её не зря заставили почти два часа просидеть в кабинете отца, возясь с собачкой королевы, в то время как сама Мэри и её отец где-то отсутствовали. Когда же бледный и озабоченный отец зашёл за ней, сообщив, что её величество уже ожидает свою фрейлину в паланкине, Анна, как ни старалась, не могла скрыть своей заинтересованности. Сэр Болейн внимательно поглядел на дочь.

– Анна, дитя мое, я надеюсь, ты достаточно разумна, чтобы сообщить всем, что вы вместе с королевой оглядывали мои покупки, и её величество никак не могла решиться, что же выбрать.

И добавил, уже совсем серьезно:

– Ты ведь не захочешь отправить в руки палачей своего отца? У Анны забилось сердце. «Заговор!» – пришла в голову ей первая мысль. Вторая была более разумной – интрига.

Когда же она опустилась на подушки паланкина перед королевой и пригляделась к её величеству, она сделала совсем иной вывод – свидание. И, скорее всего, любовное. Отрешенный, счастливый вид Мэри, её некоторая растрепанность и нервозность – все указывало, что она была с мужчиной. Но с кем? Уж никак не с отцом Анны! Юная фрейлина достаточно хорошо знала его: хотя Томас Болейн считался интересным мужчиной, но он был робок с женщинами, слишком осторожен, чтобы решиться на подобный шаг и чересчур стремился угождать королеве, чтобы она увидела в нем кого-то, кроме слуги. Да и прощаясь с Мэри, он выглядел слишком несчастным и подавленным, чтобы его можно было принять за удачливого возлюбленного королевы. Анна скорее бы поверила, что он исполнял роль сводника.

При приближении к Ла Турнелю королева словно очнулась от своих грез.

– Анна, могу ли я положиться на тебя? Могу доверять?

– О, моя всемилостивейшая повелительница, я всецело в вашем распоряжении! – девушка погладила собачку, которая сразу перебралась на колени Мэри. – Мы с Курносым зависим от вас и готовы ради вас на все. Ах, маленький хитрец! Все его балуют, но он любит и признает своей хозяйкой только вас. Мне с трудом удалось удержать его, так он рвался за вами. Зато уже он стал привыкать к своему роскошному ошейнику, не пытается его стащить. Глупый Курносый! Такие красивые жемчуга на ошейнике... Я бы сама не отказалась от таких.

Казалось, фрейлина просто беспечно болтает, но Мэри уловила в её последних словах подтекст. Эта девочка намекала на награду за свое молчание и по-своему была права. Мэри не следует забывать, что при дворе нельзя рассчитывать на чью-то преданность, ничего не давая взамен.

Ей стало немного грустно, и очень захотелось увидеться с Джейн, которая, несмотря на свое беспутное поведение, хоть была искренна с ней, и никогда ничего не требовала. «И именно поэтому оказывается то и дело в опале, – подумала королева. – Анна же желает добиться многого. Целеустремленная девочка». Вслух же Мэри небрежно заметила, что пусть Анна навестит её после вечерней молитвы, она давно хочет сделать ей прибавку к жалованию. И тут же поняла, что поступает правильно – так радостно заблестели глаза девочки. Анна даже испросила разрешения немного поправить прическу её величества: у королевы волосы были уложены немного не так, когда они покидали дворец. Если милостивейшая госпожа позволит, она несколько поправит ей пробор.

Итак, Анна Болейн стала соучастницей королевы. Щекотливое, но и почетное положение. Многообещающее... Получив вечером из рук Мэри увесистый мешочек с монетами, Анна тут же побежала к ювелиру и велела сделать себе бархатку, обвивавшую тонкую шейку, но чтобы бархатка была вся унизана жемчугом. Это будет элегантное украшение, и оно поможет скрыть её маленький недостаток – весьма некрасивую крупную родинку на шее, на которой последнее время даже стали появляться волоски. Поэтому модница Анна Болейн и носила волосы распущенными, прикрывая пушистыми прядями сей досадный изъян. Имелся у неё и ещё один недостаток... Уродливый отросток на мизинце левой руки, своего рода шестой палец, отчего Анна старалась всегда носить перчатки, а рукава не откидывать за локти, а носить опущенными, чтобы их кружевная оторочка прикрывала кисти рук. Но делала она это с таким изяществом, что даже некоторые придворные дамы стали повторять этот фасон, называя его «а-ля Болейн». Вообще Анна слыла при дворе самой популярной из английских фрейлин королевы: более чем острая на язык Анна Грэй, хохотушка Нанетта Дакр и молчаливая Лизи Грэй, о которой последнее время ходила сплетня, будто у Лизи бурный роман с другом Франциска, грубоватым Монморанси. Анна же нравилась всем. Франциск Ангулемский даже как-то сказал, что когда она повзрослеет, то мужчины будут сходить с ума по ней. Ах, этот герцог Франциск!.. Он ведь так и вьется вокруг молодой королевы. Она же предпочла ему кого-то иного. Кого? Анна мучительно строила догадки до тех пор, пока через день при дворе не стало известно, что в Париж прибывают английские рыцари. А когда англичане приехали, то Анне, пользуясь доверительной атмосферой, установившейся между ними и немногочисленным штатом английской королевы, удалось кое-что выведать. Один неосторожный паж сболтнул, что герцог Саффолк отлучился от кортежа немного раньше, дабы приготовить все к их приезду в Париже. Анна все поняла.