Николас склонился над одним из убитых и перевернул его лицом кверху. Мужчину с рваной раной в груди, нанесенной, судя по всему, острием меча, по виду вполне можно было бы принять за жителя южных областей Королевства. Кожа его была смуглой, черты лица — тонкими и правильными. Николас не стал больше прикасаться к убитым, рассудив, что все равно не сможет узнать по их липам и платью, кто они и откуда, и кем были те, кто на них напал. Он осмотрел уцелевшие повозки и убедился, что все мало-мальски ценное из них разбойники прихватили с собой. Из-под крупа убитой лошади выглядывала рукоятка меча. Николас вытащил его и стал рассматривать лезвие. То был широкий палаш, какими часто вооружались наемные охранники караванов на юге Королевства и в Кеше.

Николас протянул меч подошедшему Маркусу и кивнул в сторону повозок:

— Похоже, мы опоздали.

— А мне думается, — возразил Маркус, — мы здесь появились как раз вовремя. Одни боги ведают, чем могла закончиться наша встреча с грабителями, окажись мы здесь несколькими часами прежде. — И он подвел принца к той стороне круга из повозок, где на земле лежало не меньше трех десятков окровавленных тел. — Ты себе представляешь, сколько их было? Да они не моргнув глазом перебили бы и нас всех заодно с этими беднягами. Ведь мы почти безоружны!

Николас принужден был с ним согласиться:

— Возможно, ты прав. К тому же мы ведь не знаем, кто эти люди и что они не поделили с нападавшими.

С восточной стороны к месту побоища подошли Гуда с Маркусом и принялись внимательно разглядывать тела убитых и нанесенные им раны.

— Что ты обо всем этом думаешь. Гуда? — спросил Николас, подбежав к старому воину.

Гуда задумчиво почесал щеку:

— Похоже, это были торговцы и наемные охранники. — Он окинул цепким взглядом все поле сражения и кивнул в сторону. — Несколько человек из нападавших схоронились вон там и первыми набросились на караван. А после их поддержали все остальные, которые скрывались у реки. — Он указал на груду тел возле одного из перевернутых фургонов. — Здесь была самая жаркая битва. Все закончилось очень быстро. И среди убитых уж точно есть и стражники, и те, кто их атаковал.

Николас повернулся к матросу:

— Беги к остальным и скажи, чтоб они шли сюда не мешкая.

Матрос отсалютовал принцу и бросился выполнять его приказ.

— Выходит, это разбойники ограбили торговый караван и перебили охранников, — предположил Маркус.

Гуда помотал головой:

— Навряд ли. Уж больно грамотно все было обставлено. Сдается мне, это дело рук настоящих воинов.

— Но ни на одном из убитых нет воинской формы, — с сомнением заметил Николас.

— Ну и что ж с того? — пожал плечами Гуда. — Я ведь тоже ношу обычное платье, но это не мешает мне быть солдатом.

Разговор их был внезапно прерван раздавшимися со стороны реки чьими-то пронзительными воплями. Все мгновенно насторожились и потянулись к оружию. Вскоре, раздвигая одной рукой высокую траву, а другой придерживая за шиворот какого-то маленького тщедушного человечка, к собравшимся подошел Калис. При виде него Николас облегченно вздохнул и с любопытством взглянул на пленного. Тот повалился принцу в ноги и стал с мольбой и страхом что-то быстро бормотать на незнакомом наречии.

— Кто это такой? — спросил Николас.

Калис пожал плечами.

— Не иначе как слуга этих торговцев. Он прятался в кустах у берега.

— Хотел бы я понять, что это он лопочет, — сказал принц.

— А это не так уж и трудно, — усмехнулся Гуда, — ты только прислушайся повнимательней.

Николас последовал совету воина и вскоре с удивлением обнаружил, что многие из произносимых коротышкой слов ему знакомы. Тот говорил по-кешиански, но с таким сильным акцентом, что поначалу его речь показалась принцу набором каких-то бессвязных звуков. Понять пленника было непросто еще и потому, что голос его дрожал от страха. Он то горестно вздымал руки к небу, то вновь валился наземь и не переставая молил сжалиться над ним и оставить ему жизнь.

— Да он, никак, изъясняется по-наталезски? — удивился Маркус.

Язык жителей Наталя был сродни кешианскому, ибо в прежние времена Наталь входил в состав Великой Империи в качестве одной из вассальных провинций.

— Встань! — приказал Николас маленькому человечку. Он произнес это слово на кешианском наречии, которым владел хотя и не вполне свободно, но достаточно, чтобы объясниться с перепуганным пленником.

Тот без труда его понял. Он проворно вскочил на ноги и встал перед принцем навытяжку.

— Сах, энкоси.

Николас вопросительно взглянул на Гуду, и воин вполголоса пояснил:

— Похоже, он сказал: «Слушаюсь, энкоси». — Николас недоуменно вскинул брови. — В некоторых землях Кеша «энкоси» — это почтительное и вежливое обращение, что-то вроде нашего «сэр».

Николас кивнул и спросил пленного:

— Кто ты такой?

— Меня звать Тука. Я возница, энкоси.

— Кто это сделал?

Коротышка пожал плечами:

— Отряд воинов, энкоси. Но какой именно — я не знаю. — Он с тревогой обвел глазами лица всех, кто его окружал. В его испуганном взгляде ясно читалось подозрение в их возможной причастности к случившемуся.

— Отряд, говоришь? — спросил Гарри.

— У них не было ни знамени, ни… — тут пленник произнес незнакомое Николасу слово и с почтением добавил:

— Энкоси.

— Мне думается, — вставил Гуда, — он имеет в виду нагрудные бляхи или какие другие знаки различия. — Воин говорил по-кешиански, и пленник его понял. Он заметно ободрился, закивал головой и поспешно проговорил, обращаясь к Гуде:

— Твоя правда, энкоси! Эти люди скрывали, кто они такие. А значит, это никакой не отряд, а просто банда разбойников.

Николас с вниманием вслушивался в слова пленного возницы, и чем охотнее тот отвечал на вопросы, тем больше сомнений в его правдивости возникало в душе принца. Он отвел Гуду в сторону и шепнул ему:

— По-моему, этот Тука сам не очень-то верит тому, что говорит. Нам надо выяснить, отчего он лжет. Это может быть для нас важно.

Гуда пристально взглянул на коротышку, обернувшись через плечо, и прошептал Николасу в ответ:

— Тому может быть много причин. Мы ж ведь не знаем, что за люди здесь живут, с кем и почему они дружат, а с кем враждуют. Может, какой-нибудь торговец пожелал таким способом разделаться со своим конкурентом, или же кто-то из вельмож расправился здесь с врагом. И откуда ж этому вознице знать, кто мы такие и на чью сторону встали бы, узнав от него всю правду. Вот он на всякий случай и держит язык за зубами. Так оно для него всяко безопаснее.

Николас пожал плечами и повернулся к пленному:

— Кто-нибудь кроме тебя остался в живых? Тука беспомощно огляделся по сторонам. Он никак не мог решить, что ответить принцу. Гуда, от которого не ускользнуло выражение растерянности на его узком лице, выхватил из ножен свой кинжал, подступил к нему вплотную и на него замахнулся.

— Не смей лгать господину, негодяй!

От страха лицо Туки стало пепельно-серым. Он повалился на колени перед Николасом и снова стал молить его о пощаде. Жалобно всхлипывая и раздирая на себе одежды, он заклинал принца пощадить его хотя бы ради семьи — трех жен и бессчетного числа малых детишек.

При этих словах Николас едва заметно улыбнулся и вопросительно взглянул на Маркуса. Принцу стало жаль этого тщедушного, насмерть перепуганного человечка. Но Маркус коротким кивком приказал Гуде продолжать, и великан воин, состроив свирепую гримасу, стал размахивать кинжалом перед самым носом пленного. Всем, кроме, разумеется, самого Туки, это представление показалось чрезвычайно забавным. Николас, покосившись на Гуду, едва не прыснул со смеху. Возница же снова залился слезами и стал пронзительно кричать, что всегда хранил верность своему господину и неповинен в измене и предательстве. При этом он бил себя кулаком в тощую грудь и призывал в свидетели своих слов с полдюжины божеств, имена которых были неведомы Николасу и его спутникам.