— Ваших заложниц.

В гулкой тишине Ройс выслушивал дальнейшую уничижительную тираду Греверли, но оцепеневшим рассудком воспринимал фразы, доносящиеся откуда-то издалека.

— Король воспользовался моим советом, — говорил Греверли, — и попытался договориться о мире с королем Иаковом. Посреди сих деликатных переговоров вы похищаете дочерей одного из могущественнейших в Шотландии лордов и своими действиями ставите под угрозу возможность какого-либо перемирия вообще. — Голос его обрел гулкие властные нотки. — Предполагая, что вы пока не зарезали пленниц по своему варварскому обычаю, государь наш король приказывает вам немедля освободить, передав под мою ответственность, леди Дженнифер Меррик и ее сестру, после чего они будут возвращены своему семейству.

— Нет. — Одно-единственное ледяное слово, заключающее в себе изменнический отказ повиноваться королевскому эдикту, бессознательно вырвалось у Ройса и сотрясло зал с взрывной силой гигантского каменного ядра, пущенного невидимой катапультой. Люди короля машинально стиснули рукоятки мечей еще крепче и угрожающе уставились на Ройса, а его собственные застыли в ошеломлении и тревоге, тоже не сводя с него глаз. Только Арик не выразил никаких эмоций, вперив тяжелый взгляд в Греверли.

Даже сам Греверли был чересчур потрясен, чтобы скрыть это. Прищурившись, он с крайним недоверием вопросил:

— Вы сомневаетесь в достоверности приказа или на самом деле отказываетесь подчиняться указаниям короля?

— Я отказываюсь, — хладнокровно выкрутился Ройс, — признать ваше обвинение в приверженности к варварскому обычаю резни.

— Я и не подозревал, что вы так щепетильны в этом вопросе, Клеймор, — соврал Греверли. Выгадывая время, Ройс заметил:

— Пленники, как вам в первую очередь следовало бы знать, предстают перед министрами Генриха, и там решается их судьба.

— Хватит изворачиваться, — отрезал Греверли. — Повинуетесь вы королевскому приказанию или нет?

На протяжении кратких мгновений, отпущенных ему коварной судьбой и непредсказуемым монархом, Ройс быстро перебрал мириады доводов, доказывающих безумие женитьбы на Дженнифер Меррик, и несколько веских причин, по которым он собирается это сделать.

После многолетних побед на полях сражений по всему континенту он явно стремится принять погибель в собственной постели, укладывая туда очаровательную семнадцатилетнюю девчонку, в которой отваги и хитрости больше, чем в десятке известных ему женщин. Как он ни пытался, не смог заставить себя отправить ее домой.

Она боролась с ним как тигрица, но покорилась как ангел. Она пробовала заколоть его, но касалась губами его шрамов; она искромсала одеяла и наглухо позашивала рубахи, но целовала его несколько минут назад с такой сладкой, отчаянной страстью, что все его естество являло собой одно огромное желание; улыбка ее освещала самые потаенные уголки его сердца, заразительный смех заставлял усмехаться. И еще, она была честной, а это он ставил превыше всего.

Все эти соображения постоянно присутствовали в глубине его сознания, но он отказывался сосредоточиться на них и даже мысленно произнести слово «любовь». Сделать это значило бы признать, что он связан с ней большим, чем просто физическим влечением, а он бежал такого признания. С той же молниеносной логикой, с какой действовал в бою, Ройс пришел вместо этого к заключению, что, учитывая отношение к ней отца и клана Мерриков, Дженни, вернувшись, увидит, что они считают ее предательницей, а не жертвой. Она делила ложе с врагом и, даже если успела зачать ребенка, проведет остаток жизни где-нибудь взаперти в монастыре в грезах о королевстве, в котором была бы желанною и любимой, о королевстве, которого не обретет никогда.

Сей факт вкупе с признанием, что она нравится ему в постели больше кого бы то ни было, оказались единственными причинами, которые повлияли на решение Ройса. И теперь он начал действовать с обычною быстротой и решимостью. Понимая необходимость улучить несколько минут наедине с Дженнифер для изложения всех своих доводов, прежде чем она слепо ухватится за предложение Греверли, он выдавил кривую улыбку и обратился к врагу:

— Пока мои люди доставят в вал леди Дженнифер не лучше ль на время отложить препирательства и слегка перекусить? — Он указал на стол, где сновавшие в зале слуги расставляли подносы с холодной закуской, которую удалось раздобыть за столь короткое время.

Греверли подозрительно насупился, а Ройс взглянул на солдат Генриха, среди которых были сражавшиеся бок о бок с ним в прошлых битвах, и попробовал угадать, скоро ли им предстоит сойтись в смертельной схватке. Оглядываясь на Греверли, бросил;

— Ну как? — И зная, что, заручившись согласием Дженни остаться, ему все равно придется отговаривать Греверли от намерения забрать ее силой, заговорил полюбезней:

— Леди Бренна уже на пути домой в сопровождении моего брата. — Надеясь сыграть на врожденной слабости Греверли к сплетням, Ройс почти сердечно добавил:

— Вам, несомненно, будет интересно выслушать эту историю за трапезой…

Любопытство пересилило подозрительность Греверли.

Мгновение поколебавшись, он отвесил поклон и направился к столу. Ройс демонстративно проводил его, на полпути попросив извинения.

— Позвольте мне послать кого-нибудь за леди Дженнифер, — сказал он, уже оборачиваясь к Арику.

Быстро и тихо Ройс приказал:

— Возьми с собой Годфри, найдите ее и приведите сюда.

— Гигант кивнул, а Ройс продолжал:

— Скажи, пусть не верит предложениям Греверли и не принимает их, покуда не выслушает меня наедине. Внуши ей все это как следует.

Возможность, что Дженни выслушает его и все-таки пожелает уехать, Ройс даже не стал рассматривать. Хоть он и отбрасывал соображение, объясняющее его решимость жениться на ней чем-то большим физического влечения или страсти, у него было правило — в каждом бою непременно учитывать доводы противника, а в данном случае он хорошо знал, что чувство Дженнифер к нему гораздо глубже, чем она думает.

Преисполненный уверенности, что победа — после небольшой перепалки сперва с Дженнифер, а потом с Греверли — у него в руках, Ройс прошагал к столу, за которым уже расположился враг.

— Итак, — проговорил Греверли по истечении нескольких долгих минут, пока Ройс излагал историю отъезда Бренны, оснащая ее всевозможными не имеющими отношения к делу подробностями, чтоб потянуть время, — вы позволили красавице уехать, а гордячку оставили? Извините, мне трудно это понять, — заметил он, деликатно прожевывая кусок хлеба.

Ройс почти не слышал, перебирая в уме все возможные варианты. Умение находить выходы — и быть готовым избрать наилучший в любой опасной ситуации — сохраняло ему жизнь и приносило победы в сражениях. И Ройс решил; если Греверли не примет согласия Дженнифер остаться с ним, настаивать на своем праве услышать приказ Генриха из его собственных уст.

Отказавшись «поверить» Греверли, он, в сущности, еще не совершил измены, и король, хоть и непременно рассердится, вряд ли велит его повесить. А когда Генрих сам убедится в согласии Дженнифер стать женой Ройса, не исключено, что это придется ему по душе. В конце концов Генрих любит улаживать потенциально опасные политические ситуации с помощью целесообразных браков, включая и свой собственный.

Столь приятная картина, рисующая такого сговорчивого монарха, едва ли могла претвориться в жизнь, но Ройс предпочел надеяться на это, нежели думать, что ему грозит в противном случае: виселица, утопление, четвертование или лишение земель и поместий, заработанных им с постоянным риском для жизни. Насчитывались еще десятки столь же нежелательных исходов и их комбинаций, и, сидя за столом лицом к лицу с недругом, Ройс перебрал все. Все, кроме того, что Дженни могла принадлежать ему душою и телом и задумывала бежать, как только он повернется к ней спиной.

— Зачем же вы отпустили ее, раз она такая красавица?

— Я вам уже сказал, — коротко отвечал Ройс, — она заболела.

Пытаясь уклониться от дальнейшей беседы с Греверли, Ройс старательно прикинулся проголодавшимся. Потянувшись, он придвинул к себе блюдо с хлебом и откусил огромный кусок. Желудок его протестующе заурчал, когда за хлебом последовал прогорклый гусь, покрытый своим собственным застывшим жиром.