— В самом деле? — сухо усмехнулся Ройс.

— По-моему, эта история — правда, — сказала Дженни, с любопытством глядя на него. — Я имею в виду утверждение, что ты в детстве убил волка.

Ройс скривил губы.

— Волком меня окрестил Генрих на Босвортском поле, — Потому что вы там его убили? — догадался Гэвин.

— Потому, — поправил Ройс, — что там было чересчур много стычек и чересчур мало еды, чтобы на костях моих уцелела какая-нибудь плоть. В конце битвы Генрих взглянул на мой скелет и черные волосы и заявил, что я напоминаю ему голодного волка.

— Я не думаю… — начал было Гэвин, но Ройс остановил его взглядом, недвусмысленно предупредившим, что с него на сегодня дурачеств достаточно.

Дженни, тщательно скрывавшая периодически терзающую ее боль, посмотрела на тетушку Элинор и незаметно кивнула. Наклонившись к Ройсу, она тихо проговорила:

— Наверно, мне надо немного отдохнуть. Не волнуйся.

Он сжал ее руку и согласно кивнул. Как только Дженни встала, за ней поднялась тетушка Элинор, но задержалась возле Арика, положив руку на спинку его кресла.

— Вы не распаковали подарок, дорогой мальчик, — заметила она ему. Нынче все обменялись подарками, но Арик отсутствовал до самого ужина.

Арик поколебался, коснувшись огромной рукой маленького, завернутого в кусок шелка предмета, лежавшего рядом с его подносом. Чувствуя себя весьма неуютно в центре всеобщего пристального внимания, он неловко стащил обертку, бросил взгляд на тяжелую серебряную цепь со свисающим с нее небольшим кругляшком и тут же накрыл ладонью. Коротким судорожным кивком он выразил свою глубокую признательность, но тетушка Элинор не отошла, и когда Арик стал подниматься из-за стола, сообщила с улыбкой:

— Там внутри сухая виноградная косточка, Насупив тяжелые брови, он самым тихим, но все равно громовым голосом спросил:

— Зачем?

Придвинувшись поближе к уху, она со знанием дела шепнула:

— Затем, что змеи терпеть не могут виноградных косточек. Это факт.

Она повернулась и пошла провожать Дженни и не увидела, как с физиономией Арика стало твориться нечто странное, но сие превращение не укрылось от сидящих за столом, и они восхищенно затаили дыхание. Одно мгновение лицо Арика казалось совершенно каменным, а потом камень вдруг начал трескаться. В углах глаз появились морщинки, под ними вздулись бугры. Ровная щель сурового рта дрогнула, сперва в одном углу, потом в другом, потом мелькнули белые зубы…

— Гнев Господень! — взорвался Годфри, заражая своим энтузиазмом Лайонела и даже Бренну. — Он собирается улыбнуться! Стефан, гляди! Наш Арик…

Годфри умолк, когда Ройс, смотревший вслед Дженнифер в уверенности, что она собирается посидеть у огня, внезапно сорвался с кресла, все еще держа в руках кружку с элем, и быстро шагнул к лестнице, ведущей на галерею.

— Дженнифер, — окликнул он резким от нарастающего беспокойства голосом, — куда ты идешь?

Через секунду тетушка Элинор глянула вниз с галереи и весело отвечала:

— Она идет родить вам ребенка, ваша светлость. Слуги в зале обменялись веселыми взглядами, и один из них помчался сообщить новость поварам и посудомойкам на кухне.

— Нет, — строжайшим тоном предупредила тетушка Элинор бросившегося вверх по лестнице Ройса, — не ходите сюда. У меня хватит опыта в таких делах, а вы только будете путаться под ногами. И не волнуйтесь, — живо добавила она, видя, что с лица Ройса схлынули краски. — Даже если мать Дженни умерла в родах, это вовсе не, означает, что следует волноваться.

Через два дня слуги, вилланы, вассалы и рыцари, стоявшие во дворе на коленях, уже не улыбались в предвкушении появления на свет наследника Клеймора. Они бодрствовали, не отходя ко сну, склонив головы в молитве. Ребенок не появлялся на свет, и новости, которые приносили из зала обезумевшие слуги, были все более неутешительными. Недобрым знаком казалось и то, что герцог, редко заглядывавший в церковь, вошел туда четыре часа назад, измученный и полный страха.

Двери зала вдруг распахнулись, лица всех присутствующих с надеждою обратились к ним и застыли в тревоге при виде метнувшейся в церковь леди Элинор. Мгновение спустя оттуда выскочил герцог, и, хотя по осунувшемуся его лицу невозможно было судить о полученном известии, это также не было сочтено добрым предзнаменованием.

— Дженни, — шепнул Ройс, склоняясь над женой и обнимая с обеих сторон подушку.

Она распахнула синие глаза, измученно улыбнулась и тихо сказала ему:

— У тебя сын.

Ройс с шумом перевел дыхание, откидывая с ее щек спутанные локоны.

— Спасибо тебе, милая, — беспомощно вымолвил он, все еще хрипя от ужаса, в котором прожил два дня. Наклонился, накрыл ее губы своими в нежном и долгом поцелуе.

— Ты его видел? — спросила она, когда ему удалось наконец оторваться.

Ройс подошел к деревянной колыбели, где лежал его наследник-сын. Склонился, коснулся пальцем крошечной ручки, потом оглянулся на Дженни, тревожно нахмурившись:

— Он кажется… очень маленьким.

Дженни фыркнула, вспоминая тяжелый меч с рубином, вставленным в рукоятку, который Ройс приказал изготовить, как только она сообщила ему, что ждет ребенка.

— В данный момент несколько маловат, — поддразнила она, — чтоб носить свой меч.

В глазах его загорелся смешок.

— Может, он никогда и не сможет поднять тот, который приготовил для него Арик.

Повернув голову к окну, Дженни увидела, что хотя уже почти стемнело, во дворе зажжены сотни факелов, и улыбка ее стала удивленно-тревожной.

— Что-то случилось? — спросила она, вспоминая, что точно так же пылали факелы в ту ночь, когда в Клеймор впервые приехал ее отец.

Ройс неохотно оставил сына, подошел к окну, потом вернулся к ее кровати, — Они все молятся, — с некоторым смущением объяснил он. — Я послал твою тетку сообщить им, что все в порядке. Она, должно быть, еще не дошла. — И сокрушенно добавил:

— Они видели, как я выскочил из церкви несколько минут назад, когда она прибежала за мной, и скорей всего ей не поверят.

Дженни, улыбаясь, протянула к нему руки, и Ройс понял. — Я не хочу, чтобы ты простудилась, — предупредил он, но уже наклонился, поднял ее с постели вместе с меховым покрывалом и через минуту вышел с ней на балкон. Кузнец внизу во дворе указал на них рукой и заорал. Молящиеся и плачущие медленно поднялись, обращая к Дженни смеющиеся лица, и воздух вдруг наполнился победным радостным хором.

Успокаивающим жестом подняв руки, Дженнифер Меррик Уэстморленд смотрела на свой народ, и никто не считал ее безрассудной. Муж поднял ее повыше, поднес к ним поближе, они закричали еще громче, и всем было совершенно ясно, что герцогиня Клеймор пользуется огромной любовью всех, кого любит сама.

Дженни сквозь слезы улыбалась в ответ. В конце концов, не каждый день женщина получает в подарок королевство грез.