— Не брошу!

— Но согласись, Маттео, Люци в красивом платье, со стоячим кружевным воротом, с алмазными подвесками выглядит презентабельнее, нежели то, что она нацепила сейчас.

— Хорошо, мессер. Подчиняться вам — честь для меня.

И мы с Маттео пошли в мою гардеробную.

Я уже давно не пользовалась помощью служанок — одеваться мне помогал Маттео. Это было катастрофически нескромно, но разве могла я отказаться от его поцелуев и ласк? А он становился просто сумасшедшим, я тоже теряла разум, и мы уже несколько раз едва не преступили запретную черту… Но сегодня я просто решила, что если мы так любим друг друга, не будет большого греха в том, что мы предадимся любви, еще не будучи супругами.

— Маттео, иди сюда, — втащила я его в гардеробную и заперла дверь.

— Что ты задумала, кроме переодевания?

— Я тебе сейчас покажу.

И я показала. Маттео поначалу крепился и что-то лепетал насчет свадьбы, но благополучно рухнул в мои объятия. Софа, стоявшая в гардеробной, приняла наши кипящие от страсти тела (кстати, я действительно стала горячее и пару раз обожгла кожу Маттео, пришлось лечить). Исцелитель, это было неописуемо! Не знаю, как это происходит у инсектоидов (разве что у богомолов), что в эти моменты творится в иных мирах, но мы просто создали свой. В момент наивысшего блаженства мое обручальное кольцо распахнулось и окружило нас обоих неким коконом, в котором мы слились в единое всемогущее существо…

Мы долго приходили в себя. Софа сгорела до угольков, было дымно, а мы расслабленно лежали на полу в сердце любовного костра, обнимая друг друга. А в дверь гардеробной колотили слуги с воплями:

— Ваша светлость, все в порядке? Ваша светлость, пожар?!

— Все хорошо, — крикнула я. — Проваливайте. Я выбираю платье для королевской аудиенции. Позор! Герцогине надеть нечего!

Маттео перекатился на спину и расхохотался.

— Ты смеешься надо мной, охальник?

— Нет, я просто снова провоцирую тебя. Я не могу перестать целовать тебя и гладить.

— И не переставай.

— Только обещай, что пожара не будет.

Я постараюсь.

И мы постарались.

Но в конце концов пора и честь знать. Правда, платья пропахли дымом, но, думаю, на это никто не обратит внимания.

Я выбрала платье темно-лилового бархата с золотой оторочкой и ножнами для кинжала. Сзади к платью крепился стоячий воротник из роскошных кружев.

— Любимая?

— Да?

— Ты великолепна.

— Повторяй мне это почаще, я и впрямь поверю.

— Нет, правда! Конечно, я бы предпочел косы на твоей милой головке, но целовать тебя в гладкий затылок тоже такое сладкое ощущение!

— Мы сейчас не об этом. — Я убрала кинжал за корсаж, почувствовала, как он слился с кожей.

— Да уж, — усмехнулся Маттео. — Лишний раз к тебе в вырез руку не сунешь.

— На это способны только глупые мальчишки, а ты благоразумен и прекрасен, супруг мой, и будем надеяться, что это поможет нам в беседе с королем.

Мы отправились в королевскую резиденцию, но, как я и была уверена, нас принял не король, а его дворецкий господин Фипс.

— Чрезвычайно рад видеть вас в добром здравии, герцогиня, — поклонился мне Фипс. — Что привело вас сегодня в нашу скромную обитель?

— Ваша милость, — начала я. — Я хочу почтить память своего великого мужа действительно великим, даже можно сказать, всемирным событием.

— И каким образом? Очень интересно.

— Я прошу у короля разрешения на проведение Всемирного поэтического фестиваля в память Альбино Монтессори. Пусть к нам приедут поэты разных стран, пусть арфы и лютни наполнят эту местность словами любви и нежности.

— И вы полагаете, что благодаря этим самым словам меж странами воцарятся мир, благодать и прочие радости?

— А почему нет?

— Логично. Когда испробованы все разумные шансы, подходит самый абсурдный. Я заручусь поддержкой короля. И, разумеется, необходимо создать организационный комитет фестиваля, который сделает мероприятие прекрасным деянием, а не жалкой пародией. Еще скажут, что Литании даже не под силу поэтический фестиваль провести.

— Мы им покажем! — пристукнула кулачком по столу я.

Можно считать, что аудиенция прошла успешно, и мы с Маттео отправились в библиотеку — среди книжных богатств поразмыслить над задуманной авантюрой, а заодно поглядеть, кто сейчас ходит в современных любимых поэтах.

Маттео взял записную книжку.

— Так, — сказала я. — Мелочиться не будем. И об осторожности тоже не станем забывать. Нельзя допустить, чтобы случайные, а также неслучайные люди узнали о Златограде. Его надо спрятать, возможно, в другое измерение. Надо об этом поговорить с мессером Софусом. Поэтов у нас много, еще покойный Альбино говорил об этом, и, чтобы выявить действительно достойных, надо проводить конкурс в три этапа. Первый — патриотическое стихотворение, второй — элегия со всякими ивами-прудами, ну а третий — любовь как негасимое пламя. И если ты не очень устал, давай пороемся в книжках, посмотрим, кого можно не звать вообще, а кто будет в списке почетный гостей. Ой да! Ведь еще надо жюри выбрать. Понятно, что главный — его величество, но всякие там маститые и профессиональные нахохлятся, если им не прислать приглашений. Далее. Оформление. Кормежка, культурная программа типа королевской охоты. Ой, Маттео, у меня голова кругом.

— А ты немного отдохни, — сказал мой ласковый Маттео и принялся нежно целовать меня.

И надо ж такому было случиться, что в этот момент в библиотеке появилась Оливия.

Мы заметили ее после сердитого «кхм» и отпрянули друг от друга.

— Целуются они, значит, — скорбным тоном молвила моя подруга. — У них, значит, любовь. А откуда в парадной гостиной появилась эта чертова красная рыбина — и выяснить некому, одна Оливия мотается, ищет.

Я подошла к ней:

— Не зуди, ревнивица. Какая рыба? Живая?

— Конечно. Она плавает в здоровенном аквариуме, косо на всех смотрит и плямкает.

— Что делает?

— Плямкает. Пойдем, сами увидите. Может, это вражеский шпион.

— Вряд ли нам так повезет.

В гостиной действительно посреди мраморного стола стоял большущий круглый аквариум и в нем плавала красная рыбина с выпученными глазами и длинным роскошным хвостом.

— Велики твои дела, Все Сущее, — сказала я. — Откуда ее принесло на мою лысую голову?

И тут мы услышали деликатное покашливание. Издавал его сухопарый сморщенный типчик с безумно горящими глазами. Больше всего он напоминал высохший лист веерной пальмы, только позолоченный. Ну теперь понятно, поэт привез свою любимую рыбку.

— Я бы попросил вас, — молвило существо суровым тоном. — Поприветствовать великого поэта Вуалехвоста и оставить недостойные шутки относительно происхождения его вида и так далее. Поэзия Вуалехвоста известна и любима во всех обитаемых мирах.

— А вы сами-то откуда будете?

— Галактика Мелона, кластер 787.

— А как вы там узнали про конкурс?!

— У нас время идет по-другому. Господин Вуалехвост предвидел фестиваль и решил почтить его своим присутствием. Он даже знает, кто победит.

— О, не раскрывайте интригу. А почему у него такие большие губы и он ими плямкает?

— Как вы бестактны! Он сейчас слагает стихи. Я переведу их и запишу. Ступайте, не мешайте мастеру творить. И принесите свежего опарыша для маэстро и кофе с плюшками для меня.

Вот так вот.

Мы вышли из гостиной в некотором обалдении.

— Опарыша ему! — воскликнула я. — Поэт он! Мы к такому еще и не готовились…

— Да справимся, — махнула рукой Оливия. — Ты можешь дальше целоваться, а я буду органайзером.

— Еще чего! — вскинулась я. — Предлагаю оргкомитет: мессер Софус, мессер Фипс, Фигаро, и мы.

Долго ли умеючи. Через полчаса комитет сидел в библиотеке и проводил свое первое совещание.

— Как я понимаю, — начал Фипс, — сначала мы думали, что в конкурсе примут участие только жители нашей Планеты. Однако появление поэта Вуалехвоста сняло границы с мироздания. К нам присоединяются поэты многочисленных вселенных. Поэтому, первое, что мы должны объявить, — это поэтическое перемирие. То есть на время фестиваля никаких звездных войн, никаких конфликтов, только поэзия и благородство. Может, на какой-нибудь планете одни особи питаются другими, но среди тех и других есть поэты. Так вот, на время фестиваля мы должны обеспечить универсальным питанием обе стороны. Это я беру на себя. Также я делаю всемирное официальное оповещение, что наша Планета проводит фестиваль под лозунгом «Мир, добро, любовь».