Я взошла на подиум. Мне подали конверт.

— Дамы и господа! — улыбнулась я. — Настал волнующий момент. В этом конверте имя того, кто стал фаворитом первого дня фестиваля… Это… Куб Кубус с планеты Кубатон.

Желтый кубик с двумя синими нашлепками радостно запрыгал в кругу единомышленников. Кому могут нравиться кубы? Они же ведь и размножаются, раз у них планета.

Я вручила желтому кубику диплом участника, а затем все тем же елейным голосом объявила о начале банкета-фуршета (вот что-то такое получилось). Кто умел сидеть, ел сидя, остальные — в привычных расе позах.

Мы с Оливией сели в дальнем уголке и принялись жадно поглощать оливье и наггетсы.

— Еще концерт сегодня, и можно расслабиться, — сказала я.

— Ох, тебе бы только расслабляться, — каверзным тоном сказала Оливия. — То с Маттео, то уже с каким-то синюшным обсоском в баре обжимается.

— Я не обжималась. Просто немного расслабилась. А Маттео… Сама знаешь, у него спецзадача, он назначен временным хранителем ЗЗ.

— Чего?

— Золотого запаса.

Наконец нам стало очень хорошо от съеденного оливье, мы почти помирились и, пока гости собирались в зал на концерт «Нано-сопрано», решили просто посидеть в дамской комнате. Тем более что у меня оторвалась подвязка и мне пришлось ее пришивать.

Тут-то она и появилась. Цыганка, возраст которой можно мерять световыми годами. Она была скрюченная, с такой темной кожей, что и не опишешь. Яркие шали, платки, парео, пончо и еще незнамо что покрывали ее с головы до пят. Но глаза у нее были — лазеры позавидуют.

— Молодые красавицы, — сказала она. — Позолотите ручку, я вам карты раскину, всю правду скажу, что было, что будет, чем сердце успокоится.

— Я не верю в карточные гадания, — немедля заявила Оливия. — Но вы можете погадать мне, так и быть. Для развлечения.

Гадалка усмехнулась:

— Карты не развлечение. Они правду говорят, они будущее прогнозируют.

Неуловимым движением гадалка достала колоду карт из марева своих юбок. Перетасовала. Протянула Оливии:

— Сними одну карту направлением к себе.

Оливия сняла.

— Положи.

Оливия повиновалась. Поверхность карты была белой.

— Она белая? — удивилась Оливия.

— Задай ей вопрос.

— За кого я выйду замуж?

На карте отчетливо проступил кукиш.

— Ха, — сказала Оливия. — Я что, в девках останусь?

Карта показала восклицательный знак.

— Нет, ну вот что за подлость! — воскликнула Оливия. — Все люди как люди, замуж выходят, разводятся, имущество делят, а мне кукиш! И что тогда меня ждет в жизни?

На карте проступили золотая корона, держава и скипетр.

— Ты будешь королевой! — воскликнула я. — Не раскисай! Давай-ка учи дворцовый этикет.

— Погоди. Я буду королевой Литании?

На карте проступил герб королевства, которого мы не знали.

— Это королевство находится на Планете?

Карта показала совсем другую планету. Очень знакомую мне. Мою родную планету Нимб.

Я сказала об этом Оливии. Она задумалась.

— Этого не изменить? — спросила она. А потом взяла и перевернула карту. — Все можно переменить. Люция, Нимб — твоя планета…

— Но я сбежала оттуда…

— Пусть гадалка теперь тебе погадает.

Оливия хмуро смотрела на карты.

Гадалка перетасовала их, протянула мне колоду:

— Сними верхнюю карту.

Я повиновалась.

На лежащей передо мной карте отчетливо проступила сломанная роза.

— Я же не задавала никакого вопроса! — воскликнула я.

— Сердце у тебя вопрос задало. Нет, Люция, не быть тебе с этим женихом. И ни с каким другим, пока ты не вымоешь туфли твоей подруги.

— Еще чего, — сказала Оливия. — Да кто ей даст.

А я сидела оглушенная. Мне не быть с Маттео вместе. Мне не быть с ним, с его глазами, утешающими руками, крепкими объятьями. Вот просто не быть, потому что какая-то бумажка…

Я потянулась к карте, но гадалка железным голосом сказала:

— Не трогать.

— Но хоть что-то у меня будет? — всхлипнула я.

И карта вспыхнула и рассыпалась невесомым пеплом.

— Плохо дело, девочка, — сказала мне гадалка.

— Ну я прямо и не сомневалась, — со злыми слезами сказала я. — Разве у какой-то сиротки-уродки с двумя личностями может быть все хорошо?

Раздался легкий звон, и перед нами предстал неподражаемый мессер Софус.

— О, Глоссария, рад тебя видеть, — воскликнул он. — Давненько мы не пересекались на задешних струнах.

— Ты же знаешь, Софус, мой дар никому не в радость. Кочую с галактическими цыганами, вместо истинных гаданий вру. Ведь скажи правду — на тебя будут смотреть, как смотрит вот эта девочка.

— Люция, не смей относиться к Глоссарии непочтительно, — строго сказал Софус. Она из Высших, она хранит три кинжала Симфонии Сущего.

— Спешу вас порадовать, я тоже, — и я выхватила свой кинжал.

Все отшатнулись.

— Люция, — строго сказал мессер Софус. — Как он попал к тебе?

— Некая Бабулька подарила его мне в день рождения. И исчезла. Видимо, побоялась моей горькой судьбы.

— Люция, ты должна отдать кинжал Глоссарии. Только она может сохранить кинжалы так, чтобы Все Сущее не исчезло.

— Я вам не верю. А кинжал мне самой пригодится! Я буду защищать Маттео и нашу с ним любовь.

— Нет у вас никакой любви, дурочка, — сурово сказала цыганка Глоссария. — Он женится на тебе, а потом, когда ты станешь скучна ему, убьет.

— Я вам не верю. Я сейчас пойду к нему и все расскажу. Он любит, любит.

— Как это скучно — наблюдать чье-то разочарование в любви.

— Идем выпьем, — сказала Глоссария.

Я села на лошадь и помчалась от Поэтополиса к хранилищу золота. Я знала, что туда не пускали никого, но я была особым случаем.

— Я хочу видеть мессера Маттео, — сказала я стражам. — У меня особый допуск.

— Его величество отменил все допуски.

— Тогда вызовите мессера Маттео сюда, я его невеста и желаю говорить с ним немедля.

— Хорошо, — сказал стражник.

Маттео скоро вышел, его милое лицо было тревожно:

— Люция, что случилось?

— Маттео, мне пророчат, что я не выйду за тебя замуж! Что ты убьешь меня.

— Ну разве ты сама не понимаешь, какие это глупости? Дай я поцелую тебя в лоб, и все плохие мысли пройдут.

Он поцеловал меня, и все ушло. Я смотрела на него и не узнавала. Осматривалась — не узнавала местность вокруг.

— Кто я? — прошептала я.

— Разве вы не видите, — услышала я голос, — это городская сумасшедшая. Ее надо немедленно отвести в дом умалишенных и крепко запереть. А донна Люция — вот она, она ваша госпожа и возвращается в Поэтополис.

Я села на коня. Скакать было легко, ведь Маттео посылал мне вслед воздушные поцелуи. Правда, неприятно было видеть, как хватают какую-то умалишенную и запихивают в больничную карету. Бедняжка. А меня ждут Оливия и фуршет с поэтами.

— Ну что? — встретила меня Оливия вопросом.

— А, все это болтовня, — улыбаясь, ответила я. — Маттео все так же влюблен в меня и по-прежнему выполняет свою работу. Который час? Хочется послушать вечерний цыганский концерт. Они обещали.

— Вроде не было такого.

— Вот только сейчас обещали. С этим фестивалем голова закружится.

Люция рассмеялась.

— А как же твой кинжал, о котором говорили Софус и Глоссария?

— Он так и останется моим. С ним ничего не случится. Ты вспомни, что я практически всесильна.

— У тебя зрачки другие. Горизонтальные.

— Это я модничаю. Сейчас сделаю обычные, оп-ля! Ну, идем на концерт.

Из дневника поэта Куба:

Смерть повадилась ходить ко мне с первого дня в Лечебнице. Смерть жила в соседней палате, ей выдавали мелки, чтоб она белила лицо, а иначе она есть отказывалась. Смерти было со мной интересно, потому что я не знала, кто я. Она называла меня Дурочка-с-переулочка и иногда съедала мою еду. Но мне было все равно. Во мне поселилась тоска, которую по-научному называли рекуррентной депрессией, и от этой тоски умерли во мне все чувства, все желания, все мысли. Я помнила, что когда-то была очень веселой, во мне словно оставалось это пятнышко былой радости — как искорка под напластованиями пепла, но тоска все побеждала.