— Мы — другое дело, — возразил Доуссон, корнуолльский потомок древнего норманнского рода.

И он был прав. По крайней мере пока мы в это верили, небесное покровительство не должно было нас оставить.

…Всё же насколько приятно завершить наполненный трудами день посещением таверны! На остров Черепахи спустился вечер, казалось, раньше, чем ему положено, из-за низко нависших туч, угрожающе бродивших по небу вот уже пару часов.

Под вечер я выполнил ещё одно важное дело — отдать долг Рэду Фишу. Точнее, попытался выполнить. Гигант сгинул в море со своим кораблём, и никто не видел пиратов его экипажа уже несколько месяцев. Бродил слух, что они попались в пасть Чёрного Пирата, и чёрное победило рыжее. Что ж, я честно пытался вернуть все долги. Но уродливый здоровяк, выходит, дошутился с судьбой… Интересно, думал я в тот час, предстоит ли мне когда-либо узнать, что сталось с предателем Джекменом, втравившим нас во всю эту историю. Я даже благодарен ему, наверное, что всё так вышло. Поэтому и не предпринимал более попыток поквитаться, раз уж крайне неблагоприятный ветер не позволил этого сделать сразу…

Стена дождя внезапно обрушилась на вечерний город и застала меня возле невзрачной на вид таверны, где я договорился встретиться со Стивом Килингом и помощником Доуссоном, заканчивавшим погрузку-разгрузку. На минуту я задержался в дверях, отряхивая намокшие шляпу и камзол, затем направился в глубь зала, занимавшего большую часть нижнего этажа. Остальные помещения были отведены под кладовые.

Здесь, за столами, было полно посетителей в разной степени охмеления — капитаны, матросы, торговцы, пришедшие отметить выгодные сделки, и всякий прочий люд. Некоторые из посетителей сидели, сдвинув широкополые шляпы на затылок, другие побросали их прямо на деревянные столы и грязный пол, в беспорядке заваленный амуницией. Служанки разносили пивные кружки, зажав в каждой руке не менее полудюжины, глиняные кувшины с вином и миски с нехитрой закуской. К потолку столбами поднимался дым от сигар и трубок с длинными чубуками.

Несколько чадящих жиром плошек и огарков восковых свечей едва освещали таверну, в которой стоял шум, визг и громкие возгласы людей, привыкших отдавать команды, заглушая вой и рёв ветра и бушующего моря.

Временами нестройный гул прерывался раскатами дружного хохота и громогласными крепкими выражениями, принятыми лишь в компаниях завсегдатаев портовых кабаков.

Не торопясь, медленно я оглядел зал. Четверо моряков со стаканами в руках стояли у стойки, окруженные толпой любопытных, осыпавших их вопросами. Один из них был коренастый усатый француз, у другого, смуглого коротышки, в руках была обезьянка, которая то и дело хватала шляпу с головы хозяина, у третьего левая рука была перевязана, и он казался настолько истощённым, словно недавно перенес тяжёлую болезнь. А у их капитана, краснолицего одноглазого силача, с виду лет больше сорока от роду, забинтованная правая рука покоилась на перевязи — длинный платок или шарф был заброшен на шею. Ром, которым потчевал его кто-то из посетителей, развязал капитану язык, и, поощряемый удивлёнными восклицаниями слушателей, он принялся описывать постигшее их судно недавнее кораблекрушение.

Я занял свободный стол и заказал пива. Несколько минут спустя ко мне присоединились Килинг, Доуссон, а также штурман Бьорн Снорри, составивший компанию боцману и первому помощнику.

Нас узнавали. К нашему столу подходили немало людей, большинство громко поздравляли с победами, а некоторые предупреждали вполголоса, что громкая слава может пойти во вред. Остальные смотрели хмуро и завистливо, и если снисходили до разговора, то лишь для того, чтобы высказать какую-нибудь колкость.

Один из пиратских капитанов, который командовал фрегатом «Пилон», сообщил мне не без ехидства, что губернаторы Ямайки, Эспаньолы и некоторых других территорий уже сговорились назначить награду тому, кто пустит на дно мой корабль, а это уже было истинной славой. Не менее громкой, нежели у Чёрного Пирата, предводителя головорезов «Чёрного ангела»!

Полученные сведения обеспокоили нас. Конечно, громкая слава лихих корсаров тешит самолюбие, но эти новости закономерно наводили на мысль, что расстаться с головами можно ещё быстрее, чем мы подозревали. И одновременно убедили нас в том, что наши предосторожности не напрасны. Пока тайна местоположения нашей базы не известна врагу, флот Чёрного Сокола всегда может улизнуть в свою гавань. Но даже если координаты станут известны, пробраться в бухту, не ведая проходов, практически невозможно. Должно произойти чудо, подобное тому, что привело в объятия Спящего Дракона нас, разбудивших остров от вековой спячки. Но мы-то совсем не случайно там оказались…

Оглядываясь по сторонам, я приметил недалеко от входной двери Мэта Ларса. Он появился в таверне и теперь разговаривал с худощавым матросом, парнем с невыразительным лицом и маленькими лисьими глазками. Алан Торнсби тоже был уже здесь и в другом углу таверны воодушевлённо беседовал с человеком явно не воинского ремесла. Судя по выражению лица и активной жестикуляции, сопровождавшей его речь, наш доктор нашёл себе собеседника со схожими интересами.

Вот оно как, значит? С кем бы это сошлись в таверне наши добрые друзья, боевые побратимы…

В другое время сами по себе эти наблюдения не вызвали бы столь пристального внимания с моей стороны, но периодически повторяющиеся события последних недель и месяцев более не оставляли места для малейшей беспечности.

Я не столь учён, как Алан, но читал немало книг в своё время. И почерпнул из них, что в истории почти всегда происходило следующее: предавали те, кто казался самым проверенным и близким. Практический опыт моей прошлой жизни лишь подтверждал это грустное правило…

Узнав всё, что хотели, мы вернулись на свои корабли. На следующий день, заплатив положенную за стоянку дань губернатору Тортуги и взяв грузы провианта, оружия, пороха и пресной воды, наша флотилия покинула гостеприимный остров и, обогнув западную окраину Эспаньолы, направилась к месту встречи с флотилией Хэнсона, назначенной в бухте Самана.

Когда практически в назначенный срок три корабля подошли к месту встречи, нас уже ожидали.

Под общим руководством Хэнсона ещё три корабля явились сюда. Два новых фрегата, которые привёл в порядок плотник Ингвар со своими подручными, требовали пополнения команд. Частично они уже сейчас состояли из скандинавов, англичан и голландцев, частично из островитян, но были ещё далеко не полными.

Теперь уже мы отправились в поход на шести судах, взяв курс к Багамским островам.

Здесь мы приняли решение разбиться на группы и попарно патрулировать акваторию. Для базовой стоянки выбрали удобную бухту на острове Андрос, укромно спрятанную среди зелени, покрывающей побережье, изрезанное наподобие норвежских фьордов.

«Раварта» Хэнсона и «Сольвейг» Харриса отправились в рейд и взяли курс на север, как вдруг им почти сразу попалась хорошая добыча. Трофей достался «Раварте». Флейт, шедший с грузом солонины на Кубу, решил предпринять попытку к бегству, но куда ему было тягаться с быстроходным фрегатом!

Глухо бухнул первый пушечный выстрел — сигнал лечь в дрейф, затем, спустя пять минут, второй — сигнал к нападению. В следующую минуту флейт начал разворачиваться, открывая порты, и над поверхностью моря загремели раскаты ответных пушечных выстрелов. Десятки чугунных ядер обрушились на пиратские корабли. Если бы канониры ещё и попадали в цель каждый раз, когда раздавался залп, то они бы смели с палубы фрегата всё живое. Однако фортуна сегодня улыбалась явно не им.

В ответ раздались выстрелы пушек «Раварты». Залпы крушили мачты, стеньги и реи, разрывали в клочья паруса и такелаж. Первым же залпом левого борта флейт лишился управления, после чего корсары-викинги Хэнсона молниеносным абордажем захватили судно. Забрав всё ценное, что нашлось на борту, расцепились с флейтом, и обречённое судно отправилось на дно. Поддержка «Сольвейг» под командованием Харриса, в бой не вступившего, но своим присутствием ускорившего победу, была в этом случае совсем не лишней.