Теперь уже восемь кораблей единой эскадрой готовы были вместе отправиться дальше. Когда к нам присоединятся остальные четыре боевых корабля Чёрного Сокола, нам по силам будет выступить против любого флота в этом море.

До этого ещё ни одно содружество пиратских кораблей в Карибских колониях не достигало такой впечатляющей численности и мощи.

Скрываться, действуя исподтишка, нам было уже незачем. Мало кто в Карибах отважился бы оспорить нашу грозную славу. Другого выхода у нас больше не оставалось. Опасаются только сильных, а свою силу необходимо подтверждать неустанно.

К тому же в любом порту, куда бы мы ни вошли, почти на любом судне, которое мы захватим, обязательно найдутся моряки, в жилах которых течёт кровь потомков норманнов…

А святое копьё оберегает нас. Одна лишь мысль, что в нашем распоряжении находится легендарная реликвия, придавала мужества, удваивала, утраивала силы, поднимала боевой дух экипажей. Но, конечно же, нашу главную тайну необходимо было тщательно охранять от злого умысла врагов.

На каком именно корабле хранилось Оружие Одина, знали всего лишь несколько человек, и время от времени мы, посвящённые, передавали Гунгнир с борта на борт.

Любой из драккаров мог нести в своих недрах знак небесного покровительства. И флагман «Вегейр», и «Раварта» Хэнсона, и «Стейнмод» Свенсона, и «Торфинн» Торольфа, и «Греттир» Бутена, и «Новый Сольвейг» Харриса, и «Лодин» с «Гринальвом» — новые, полностью оснащённые, только что сошедшие с верфи и купленные нами. А также «Эгиль», «Модиг Кригер», «Сигурд» и «Ранглейв». Хотя в меньшей степени, обычно мы предпочитали не прятать копьё на кораблях, по разным причинам остававшихся в бухте острова Дракона, когда большая часть флота уходила в море.

На каждом из драккаров имелся особый тайный хранитель, отобранный нами воин.

В узкий круг хранителей входили даже не все капитаны. И далеко не все из посвящённых были капитанами. Кому быть, а кому не быть сопричастным к охране Гунгнира — решали четверо.

Верховный жрец Тэйкеху, скальд Томас Хэнсон, главный хранитель Тарна и Джон Ульвссон. Они трое, как прямые потомки конунга, основавшего племя. И я, по праву признанного вождя флота.

Неудивительно, что кто-то счёл себя обойдённым В том или ином смысле. Уж такие существа люди, даже в самом благополучном сообществе почти непременно заводится паршивая овца. Что уж говорить о корсарских экипажах, в которые набраны битые жизнью, прожжённые мужчины, к добродетельной жизни ранее не особенно-то и стремившиеся.

Но в дружину всех сплотила идея, которая была каждым из них добровольно признана достойной осуществления. Никого насильно не вербовали.

А стержнем, на котором держалась убеждённость в правоте нашего общего дела, было, естественно, святое копьё.

Пока люди верят, что с нами благосклонность небесных покровителей, обитателей легендарного Асгарда, они будут искренне ощущать себя наследниками викингов, а не самозванцами, навесившими на форштевни кораблей драконьи головы и завладевшими мечами, топорами, щитами и копьями. Подлинным оружием предков, чудом уцелевшим, не сгинувшим во тьме веков, миновавших с той поры, когда не было на свете лучших корсаров, нежели наши предки, норманны.

В этой вере — залог наших побед. Объяснение нашей удачливости, которой дивятся и которой завидуют все без исключения мореходы.

Я не ведаю доподлинно, так ли это. Но твёрдо знаю, что люди, которые не ставят под сомнение покровительство небес, способны на очень многое. Потому что у них появляется нечто большее, чем желание урвать свою толику золота ценой пролитой крови.

Установившаяся ситуация пиратского господства на карибских просторах, когда пальма первенства прочно закрепилась за двумя наиболее удачливыми корсарскими силами, «Чёрным ангелом» и викингами, вполне устраивала представителей берегового братства, менее удачливых, то есть всех остальных. Едва завидя пиратское судно, многие торговые суда сдавались без боя на милость победителя. И этим пользовались наши менее прославившиеся конкуренты.

Однако сложившаяся обстановка уже совершенно не устраивала европейских монархов, в казну которых не попадала впечатляющая часть возможных доходов. Добыча оседала в карманах и сундуках джентльменов удачи, «морских разбойников», а не джентльменов с коронами на головах, восседавших на тронах и зовущих себя «помазанниками божьими».

Правители Старого Света, лишившиеся немалой доли господства на Карибах, не пожелали мириться с этим и стремились во что бы то ни стало вернуть себе ослабевший контроль над морскими просторами Вест-Индии. Для этого им необходимо было напомнить всем «обнаглевшим разбойникам» в Карибском море, кто здесь хозяева. Неудивительно, что процветание пиратского братства, членом которого мог стать любой человек, тем самым выходя из-под власти королевских законов, вызывало лютую ненависть у тех, кто эти законы устанавливал.

Власть имущие пуще всего блюдут своё право властвовать, якобы дарованное им Господом. Они вовсе не против корсарства, но приветствуют его лишь в том случае, если морской разбой обогащает их собственную казну. Таким образом, любой, кто не желает с ними делиться, становится врагом короны, поставившим себя вне закона.

Можно сказать, мы ухитрились очень далеко шагнуть в сторону от их закона.

Для ведения успешной войны против пиратства вообще и флота Чёрного Сокола в частности монархи Европы действительно решили временно приостановить вековые распри и объединиться против общего врага. Поводом для такого решения послужил обстоятельный доклад лорда Гластонбери, вернувшегося после встречи с нами на Тортуге. Став союзниками, европейские монархи образовали более чем мощный флот из полусотни боевых кораблей, призванный уничтожить вольное пиратство и восстановить былой порядок на морских просторах Нового Света.

Корсары обязаны делиться с коронами, у которых берут патент на действия. Все, не желающие брать патент, — вне закона и будут уничтожены. Преподать показательный урок было в равной степени выгодно всем сторонам, заинтересованным в прибылях от карибских колоний.

Англичане, голландцы, французы, испанцы, даже немцы и шведы — прославленные в Старом Свете мореплаватели, но мало знакомые с обстановкой на Карибах, поначалу с презрением и высокомерным превосходством относились к пиратскому флоту и его отдельным представителям. Наши экипажи они полагали неуклюжими, плохо обученными, набранными из случайных людей, а суда, на которых бороздили море пираты, — по большей части не приспособленными для ведения настоящих военных действий.

Первое же морское сражение у берегов Кубы принесло «европейцам» лёгкую победу — в основном за счёт численного преимущества — над несколькими пиратскими кораблями и окрылило надеждой на скорый успех всего предприятия.

Королевские моряки решили разбиться на группы и разделили свой флот на несколько эскадр, чтобы иметь возможность контролировать как можно большую акваторию. Однако уже в следующем сражении одна из групп европейского флота была разбита кем-то из пиратов, по незнанию принятых за «разбойников Чёрного Сокола». Команды этих пиратских судов не знали ситуацию, но достойно ответили напавшим на них королевским посланцам.

По всем Карибским островам и близлежащим побережьям континента с быстротой ветра разнеслись вести о начавшейся войне…

В один из пасмурных дней на Тортугу прибыло сообщение о новых нападениях объединённого флота Старого Света на пиратские корабли в районах Панамы и северо-западной части Багамского архипелага. Мы узнали об этом, зайдя на остров Черепахи пополнить запас провизии и пресной воды.

Посовещавшись, викинги приняли решение предложить «коллегам» объединиться. Однако неоднозначное отношение других пиратов к действиям флота Чёрного Сокола привело к невозможности сплочения в единую силу. Всю ночь длились переговоры с прибывшими на большое собрание капитанами, но мало кто из них желал поверить, что действия королевских эскадр не ограничатся уничтожением новоявленных викингов. Другим пиратам казалось, что если нас разобьют, то с ними посланцы договорятся, и всё будет как прежде.