Понимая, что Тея очень расстроится, узнав о виновности Эмерсона, Дрейк обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Бартон, расскажите моей жене то, что рассказали мне.

– Мистер Мериуэзер пришел ко мне и сообщил, что вы подозреваете меня в краже товаров из пакгауза. И сказал, что поможет мне укрыться где-нибудь подальше от Лондона, пока он не найдет истинного виновника. Он утверждал, что вы собираетесь отправить меня в Ньюгейт. – Бартон содрогнулся, произнося название тюрьмы. – Но я ничего не крал. Я заметил неточности в бухгалтерских книгах несколько месяцев назад. Когда я обратился с этим к мистеру Мериуэзеру, он сказал, что посмотрит, в чем дело, но скорее всего это просто ошибки в расчетах. Поскольку он отвечал за отчетность, мне не оставалось ничего другого, как только принять его слова на веру.

– Вы могли сообщить мне об этом в письме, – упрекнула его Тея.

Бартон со вздохом кивнул:

– Да, но я не был ни в чем уверен, а мистер Мериуэзер после этого стал сам вести все счета. Он держал бухгалтерские книги у себя в кабинете и тщательно запирал их. Я не имел возможности обосновать свои подозрения.

– Вам следовало бы постараться. – Дрейк покосился на жену и еще крепче прижал ее к себе. Ему невыносима была мысль, что он мог потерять ее. – Видите ли, Бартон, когда Тея обнаружила неувязки в бухгалтерских отчетах, Мериуэзер подослал к ней своего сообщника, который пытался ее убить.

Лицо Бартона покрылось мертвенной бледностью.

– О, я не знал… – прошептал он. Тея стиснула руку мужа:

– Но ведь убить меня не удалось, любовь моя.

Действительно ли он – ее любовь? Дрейк не мог потребовать ответа на этот вопрос прямо сейчас, но решил, что потом непременно этим займется.

Тея окинула Бартона оценивающим взглядом:

– Полагаю, вы понятия не имеете, кого мистер Мериуэзер послал на наш остров.

– Вы хотите сказать, что не знаете этого? – удивился молодой человек.

– Нет, не знаю.

– Мне кажется, я могу ответить на этот вопрос, – проговорил Бартон. – Я видел, как мистер Мериуэзер заплатил значительную сумму одному из наших прежних портовых рабочих, перед тем как отправить его на борт корабля, направлявшегося на остров.

– Разве его поведение не показалось вам подозрительным?! – в ярости закричал Дрейк.

– Я счел, что было бы неблагоразумно обсуждать действия мистера Мериуэзера, – ответил Бартон.

Сжав кулаки, Дрейк шагнул к молодому человеку, но Тея придержала мужа за плечо.

– Пирсон, ты должен держать себя в руках, – сказала она. – Ведь теперь мы знаем, кого отправили на остров. Мистер Бартон может описать нам этого человека и сообщить его имя.

Бартон охотно закивал:

– Да, конечно, могу.

– Что ж, выкладывайте побыстрее, – поторопил его Дрейк.

Дрейк все еще был зол, когда два часа спустя правил лошадьми, направляясь к конторе «Мериуэзер шиппинг». Бартон и Хансен следовали за ним в наемном кебе. Тея, сидевшая рядом с мужем, довольно долго молчала, потом вдруг заговорила:

– Леди Апуорт приезжала меня навестить.

– Да, она говорила, что заедет. – Дрейк ждал, когда жена наконец выскажет то, что ее тревожило.

– Она сказала Лэнгли правду.

– Дорогая, никто не может вынудить тебя видеться с ним. Я этого не допущу.

Краем глаза он заметил, как она кивнула.

– Спасибо тебе, Пирсон.

– Ты хочешь встречаться с ним?

– Я… – Она немного помолчала. – Я хочу, чтобы он объяснил мне, почему никогда не пытался найти маму, почему женился на Жаклин.

Неожиданная мысль пришла Дрейку в голову.

– Если он никогда не искал жену, значит, не мог знать наверняка, что твоя мать умерла. Ведь он оказался двоеженцем. Твоя же мать еще не умерла, когда он женился во второй раз?

– Нет, не умерла.

– Подлый ублюдок, – проворчал Дрейк. Что ж, ничего удивительного, что Тея так упорно не желала признавать своего отца.

– Ты был прав, когда говорил, что ему недостает порядочности, – продолжала она, глядя куда-то в сторону.

– И все же твоя тетя сказала ему правду о тебе. Зачем?

– Она чувствует себя виноватой в смерти моей матери и в женитьбе Лэнгли на Жаклин.

Дрейк кивнул:

– Да. Трудно выносить такое бремя.

– Конечно, трудно. Почти так же трудно, как мне… Ведь если бы я не появилась на свет, мама никогда бы не покинула сына и не поселилась бы на острове, который в конце концов убил ее.

Дрейку знакомо было это чувство вины, и он не желал, чтобы его жена тоже терзалась этим чувством.

– Ты для своей матери была даром судьбы, а не проклятием. Ты должна признать это, Тея, иначе все жертвы, которые она принесла, чтобы вырастить тебя, будут напрасны.

Почувствовав на себе ее обжигающий взгляд, Дрейк на миг перестал следить за дорогой, чтобы заглянуть Tee в глаза.

– Это правда, – сказал он.

– Тогда и ты тоже должен признать, что явился даром Божьим для своей матери, а ее жертвы, чтобы вырастить тебя, были не напрасны.

Дрейк хрипло рассмеялся:

– Просто у нее не было выбора. Тея отрицательно покачала головой:

– Не говори глупости. Она могла уехать в провинцию, родить там и отослать тебя куда-нибудь подальше, так что об этом никто никогда бы не узнал. Связей твоего деда было бы вполне достаточно, чтобы сохранить тайну.

Дрейк молча потупился, понимая, что жена права. Ведь мать действительно так сильно любила его, что решилась из-за него всю жизнь терпеть порицание общества. Она хотела сама его вырастить, чтобы иметь право называть своим сыном.

На глаза его навернулись слезы, и он, моргнув, сказал:

– Да, верно, мама – особенная женщина.

– Конечно, – кивнула Тея. – И доказательство – твое прекрасное воспитание.

Слова жены проникли глубоко в сердце Дрейка и согрели ему душу.

С тех пор как он встретил эту женщину, он все меньше и меньше заботился о том, чтобы доказывать что-то придирчивому свету и своему отцу. В этот самый момент желание доказать отцу, что он чего-нибудь да стоит, исчезло полностью. Тея была права – его жизнь определялась любовью матери, а не отречением отца. И оценивать его следовало по тому, каким человеком он стал, а вовсе не по тому, какой мужчина помог его появлению на свет.

Облегчение, которое принесли ему слова Теи, нельзя было сравнить ни с чем, и это – еще один повод отблагодарить Творца за то, что Тея стала его, Дрейка, женой.

Когда они подъехали к пакгаузу, Дрейк настолько смягчился, что ему уже не хотелось подвергать Эмерсона пыткам, перед тем как убить.

Я подхватила лихорадку. Я совсем обессилела и знаю, что дальше будет еще хуже. В течение десяти лет я наблюдала, как от этой болезни умирают другие, и знаю, что меня ждет. Я пыталась бороться с недомоганием, но чувствую, что слабею. Жалею же только об одном – что не вернулась в Англию раньше, чтобы увидеться со своим сыном. А ведь оставалось ждать так недолго/ Поездка была уже запланирована, но теперь я знаю, что ей не суждено состояться. Я никогда не коснусь его лица, не услышу его смеха. И он никогда не увидит меня, никогда не узнает, как росла моя любовь к нему все эти годы вынужденной разлуки.

16мая 1807 г. Дневник Анны Селуин, графини Лэнгли.

Когда Тея вслед за Дрейком вошла в контору «Мериуэзер шиппинг» – уже во второй раз с тех пор, как они прибыли в Англию, – ей стало не по себе. Мысль о том, что племянник Эшби Мериуэзера будет арестован, приводила ее в отчаяние.

Если бы речь шла только о хищениях, она бы просто уволила этого человека без рекомендаций, но он нанял кого-то, чтобы ее убить, и она не могла быть уверена, что дяде Эшби и сейчас не грозила опасность.

В пустом коридоре, ведущем к кабинету Эмерсона, гулко раздавались шаги Теи и Дрейка, а также Хансена с Бартоном и еще двоих полицейских с Боу-стрит, посланных им в сопровождение. Дрейк настоял на присутствии полицейских, чтобы сразу взять Эмерсона под арест.

Конечно, Дрейк предпочел бы сам свершить правосудие – Тея в этом не сомневалась. Эмерсону грозила тюрьма и, возможно, ссылка в Австралию. Но если бы он только знал, что это наказание было сущим раем по сравнению с тем, что собирался сделать с ним Дрейк, дай ему волю.