Кемпл показал французских кокеток, характерных кукол, невест и пухлых младенцев. Кокетливая кукла с «вращающимися» глазками; которые двигались из стороны в сторону, напомнила Квиллеру Даниэль; он всегда подозревал, что в ней есть нечто неестественное.

Поначалу, объяснял Кемпл, куклы имели маленькие головки, длинные руки и удивлённый взгляд. Позже они приобрели пухлые щёчки, томные глазки, опушенные ресницами, и губки бантиком. Приоткрытый ротик с крошечными зубками появился ещё позднее.

Квиллера потрясли кое-какие сведения о восковых куклах. У некоторых из них шевелюра была сделана из человеческих волос, которые закреплялись на восковых головках с помощью горячей иглы, волосок за волоском. Воск имеет свойство таять и ломаться, и сообразительные дети быстро научились откусывать кусочки и жевать их, как ириски.

– Маленькие каннибалы! – Воскликнул Квиллер.

Он терпеливо слушал рассуждения Кемпла о патентах и датировках, логотипах мастеров и конструкциях кукол, простых и шарнирных. Потом спросил, какую куклу украли. Оказалось, то была очень старая, вырезанная из дерева и раскрашенная кукла восьми дюймов высотой. Краска с неё почти сошла, и существовало предположение, что она происходит из индейского поселения на берегах реки Иттибиттивасси. Возможно, она служила скорее тотемом, чем куклой.

– Впервые что-то исчезло из нашей коллекции, – сокрушался Кемпл. Затем он понизил голос до тихого рокота: – Ты знаешь, что её обнаружили среди вещей Пенни Инчпота?

– В его шкафчике, – уточнил Квиллер, – пока парня не было в городе. Полиции пришлось вскрыть замок, однако Ленни говорит, что никогда не запирал его, и я ему верю. Я попросил моего адвоката взяться за это дело. По моему мнению, куклу ему подбросили.

Лицо Кемпла прояснилось:

– Рад это слышать. Передай своему адвокату, что я могу выступить как свидетель защиты на слушании дела, если понадобится. Этот парень бывал в моём доме сотни раз. Они дружили с Трейси, когда учились в школе. Он завоевал репутацию озорника, но никогда не стал бы ничего красть у людей:

– Разве не все мы озорничаем в этом возрасте?

– Да, но он был особенно изобретателен. Хочешь, расскажу тебе об одной его проделке? Все знали, что мэр флиртует с дамой, работавшей на почте; Как-то вечером Ленни нарисовал на тротуаре большие жёлтые следы, ведущие прямиком от здания городского совета к почте. Полицейский из ночного патруля накрыл его за этим занятием, но выдумка так ему понравилась, что он повернул в другую сторону. Ленни воспользовался нестойкой краской, но, к счастью, дожди не прошёл до тех пор, пока весь город не увидел эту жёлтую дорожку. Вот каков был наш Ленни! Мы-то с Вивиан считали, что он станет нашим зятем.

– А почему же не стал?

– Трейси сбежала с футболистом из Содаст-Сити. Она всегда подчинялась порывам. Но её хватило ненадолго, и она вернулась к нам вместе с Бобби. Когда недавно невеста Ленни погибла, он опять начал захаживать в наш дом.

– Как Трейси отреагировала на его арест?

– Встревожилась, это уж точно, но она редко откровенничает со мной. Хотя с матерью, наверное, поговорила бы. Я буду рад, когда Вивиан вернётся домой. – Он помолчал, размышляя над семейными проблемами. – Ты понимаешь, Трейси всегда была склонна искать партию повыгоднее и теперь положила глаз на Картера Ли Джеймса. Мой отцовский инстинкт сигнализирует об опасности. Я не хочу, чтобы её вновь постигло разочарование. У меня такое впечатление, что все женщины нашего городка с ума посходили из-за него.

– Понятное дело, – поддержал Квиллер. – Он обаятельный и симпатичный мужчина с престижной профессией.

– Так-то оно так, и моя дочь тоже красивая молодая женщина. Джеймс несколько раз приглашал её на ужин, угощал вином, и она уже лелеет самые радужные надежды. Приходит домой поздно, с горящими глазами. А что я могу сказать? Она уже взрослая женщина. Ей нужен муж, отец для Бобби, и свой собственный дом. Ничего плохого в этом нет.

– Надежды, конечно, хороши, но… Как она относится к проекту реставрации Плезант-стрит?

– Обеими руками за! Утверждает, что он принесёт нашей улице всемирную известность. Я не уверен, что меня привлекает такая перспектива… Ну да ладно! С чего это я вдруг начал обременять тебя своими заботами?

– Они вовсе не обременительны. Правда, мне даже интересно, – возразил Квиллер. – Мне нетрудно поставить себя на твоё место. И я наверняка знаю, какие чувства тебя обуревают. – Он был наделён даром сопереживания – ценное свойство для журналиста – и зачастую искренне сочувствовал собеседникам.

Уезжая с Плезант-стрит, Квиллер порадовался, что на нём не лежит груз родительской ответственности. Было уже четыре часа, день клонился к вечеру, весь он прошёл в каких-то случайных разговорах, в сущности малоинтересных для него. Только врожденное любопытство заставляло его вникать в проблемы других людей. Сейчас ему нужен был горячий душ, добрая порция мороженого и увлекательная книга.

Сиамцы спали, и сон их казался беспробудным. Но стоило Квиллеру открыть дверцу холодильника, как они явились на кухню, чтобы отведать французского ванильного мороженого. После чего Юм-Юм начала радостно носиться кругами, однако Коко, похоже, угадал намерения Квиллера. Сообразительный кот понял, что настало время чтения и, встав на задние лапы около стеллажа с книгами, обнюхивал корешки.

Там стояли знакомые ему томики, привезённые из амбара, и недавние приобретения от Эддингтона Смита, и подарки друзей, которые знали любовь Квиллера к старым книгам. Нос Коко путешествовал вверх и вниз по каждому корешку, двигался по рядам и в итоге остановился, как стрелка на планшетке, используемой для спиритического сеанса. Он замер на «Оссиане и оссиановской литературе», сочинении Л. Натта.

«Неужели он таким образом выражает нелестное мнение обо мне? – подумал Квиллер. – Или действительно хочет послушать гаэльскую поэзию?»

Его не особенно тянуло углубляться в исследование многовековой тайны, но все же Квиллер решил попытаться. Он начал читать вслух, и немного погодя все трое уснули в большом уютном кресле.

К концу января у Квиллера накопился некоторый материал для «Коротких и длинных историй», и наиболее любопытным с его точки зрения был рассказ про Хильду Ножницы. Смешная, как говорили старожилы, и вместе с тем грустная повесть о женщине, которая семьдесят лет назад терроризировала городок Брр. Своим названием он был обязан тому, что считался самым холодным местом в округе. Летом это местечко на мысу, сильно вдающемся в озеро, превращалось в популярный курорт, но зимой напоминало айсберг, приплывший из Северной Атлантики.

Лучше всех историю Хильды знал Гэри Пратт, владелец кафе «Чёрный медведь» в Брр, и Квиллер поехал повидаться с ним. Дневной наплыв посетителей уже закончился, но кое-кто ещё мог заскочить и заказать медвежий бургер, лучший бургер с говядиной в этом округе, не имеющий, естественно, никакого отношения к Ursus americanus.[49]americanus– барибал, североамериканский чёрный медведь. – Ред]

Кафе находилось на верхнем этаже отеля, в самой высокой точке города. Вывеска под крышей, заметная много миль окрест, гласила: ROOMS. FOOD. BOOZE,[50] это напевное повторение гласных и лаконизм вывески способствовали тому, что она мгновенно западала в память любого, кто заходил в гавань на траулере, прогулочном катере или яхте.

Отель «Пирушка», как ласково называли его завсегдатаи, построенный в суровые времена разработки месторождений и лесозаготовок, был незатейлив в архитектурном плане – коробка и коробка. Гэри Пратт унаследовал его вместе с долгами и сомнительной репутацией места, где обделываются тёмные делишки. Как человек мудрый, он не стал подновлять ветхий лик заведения, который как раз и привлекал лодочников и торговцев рыбой, когда они заходили в Брр подлатать свои посудины – ровно настолько, чтобы от них отвязалось окружное лицензионное бюро.