– А вы знаете, какие вещи украли?

– Понятия не имею. По радио ничего не сообщали. Может, об этом писали в газете? Да я не читаю газет.

– Почему же нет, мистер Бриз? В них бывает много интересного.

– Зовите меня Джордж. Чтение газет – пустая трата времени. Я процветающий бизнесмен. Мне нет нужды читать. Я могу нанять людей, чтобы они читали и писали за меня.

– Уж не хотите ли вы сказать, мистер Бриз… Джордж, что не умеете читать?

– Сумел бы, если бы почувствовал тягу к учению. Да только времени не хватает. Деньги надо делать. Куча людей умеет читать и писать, а разоряются в два счёта.

– А какие дела вы везёте… Джордж?

– Да любые растреклятые дела, коли они приносят деньги. Вам не нужна работа! Вы умеете стряпать?

(Щелчок.)

Выключив магнитофон. Квиллер недовольно хмыкнул в усы. Он как-то попытался взять интервью у старого остолопа во время избирательной кампании, в ходе которой Бриз осрамился, набрав всего два голоса. «Особняк» Красной Шапки представлял собой уродливое, квадратное в плане, двухэтажное сооружение типа казармы с четырёхскатной крышей, в центре которой торчала высокая дымовая труба из кирпича. Местные остряки говорили, что дом похож на вантуз. Унылый образчик недвижимости, не оживленный ни единым мазком краски, без ставней на окнах; вокруг ни деревьев, ни кустов, ни газонов. Да и сам Бриз был либо трогательно наивен, либо заносчиво невежествен.

Слушая плёнку, Коко издавал вполне благодушное урчание, и Квиллер вдруг почувствовал жалость к Старому Желчному Пузырю. Он подозревал презренного бедолагу, не имея на то никаких оснований, только из личного предубеждения. И, если вдуматься, усы, обычно подтверждавшие справедливость интуитивных догадок Квиллера, не подавали сигналов тревоги на протяжении всей операции «Зимний бриз»… Итак, Бриз, пожалуй, ничего не крал и не звонил в полицию, подбросив краденое в шкафчик Лени. Так кто же это сделал?

Последний предсвадебный уик-энд Квиллер и Полли вновь провели вместе. В знак примирения он подарил ей отделанную медью шкатулку из полированной кости, которую берёг на четырнадцатое февраля, А в преддверии Валентинова дня заказал по каталогу современную стереоаппаратуру.

В один из вечеров Полли сказала:

– Мне всегда казалось, что Линетт и Уэзерби Гуд могли бы составить неплохую пару. Она восхищается его манерой изложения прогнозов, и оба они играют в бридж, к тому же он видный мужчина, хотя слегка крупноват.

Квиллер подумал, что Уэзерби в роли ведущего несколько утомителен, как сбалансированная диета.

– Картер Ли – человек сдержанный, утончённый, настоящий джентльмен. Уэзерби – это бравурный марш «Звёздно-полосатый навсегда», а Картер Ли – Пахельбелев Канон.[61]

– А ты знаешь, Квилл, что настоящее имя Уэзерби Джо Банкер?

– В таком случае он поступил разумно, взяв псевдоним, – глубокомысленно заметил Квиллер.

Во вторник вечером в большом зале клуба состоялась свадебная церемония. Белая дорожка на красном ковре вела к камину, в котором празднично пламенел огонь. Перед ним на застеленном белой скатертью столе стояли белые и красные гвоздики в медной вазе и красные свечи в высоких медных подсвечниках.[62] «Как романтично, что свадьба пришлась на Валентинов день!» – говорили гости, стоявшие по обе стороны дорожки. Главным образом на церемонии венчания присутствовали знакомые Линетт по бридж-клубу, церковному приходу и больнице, а кроме того, чета Райкеров, Ланслики и Джон Бушленд с его фотоаппаратурой. Многие мужчины были в килтах, а женщины – в клановых лентах, спускавшихся наискосок от плеча к бедру.

Когда смолкли звуки шотландских мелодий для флейты и цимбал, гости оборотились к входу. Распахнулись двойные двери, и на белую дорожку вступил, наигрывая мотив «Горской свадьбы», Эндрю Броуди в праздничном наряде волынщика. За ним появился священник, коему надлежало совершить обряд, следом – жених с шафером и – после нескольких волнующих секунд ожидания – невеста с подружками.

Закреплённая на плече клановая лента, в расцветке которой преобладал зелёный, переливчатым ручьём стекала по длинному белому вечернему платью Линетт. Голову её украшал венок из стефанотиса – душистые белые восковые цветки на фоне тёмных кожистых листьев. Полли, в такой же клановой ленте поверх белой шелковой блузки, надела юбку из шотландки с тартаном Дунканов. Квиллер выглядел великолепно в полном облачении шотландских горцев. На фоне зелени Дунканов и красного Макинтошей чёрный смокинг жениха смотрелся мрачно, даже зловеще.

– Он выглядит как официант, – тихо шепнул позже Райкер Квиллеру.

Церемония была короткой и безупречной. Никаких сентиментальных слёз – только счастливые улыбки. И вот уже все положенные слова произнесены под треск поленьев в камине, и Броуди заиграл «Шотландских храбрецов», увлекая молодоженов и гостей в пиршественный зал. Над головой новобрачной разломили овсяную лепешку, а сама она, вооружившись дирком – шотландским кинжалом, – разрезала свадебный торт.

Шампанское разлили по фужерам, провозглашались тосты за счастье молодых, и гости целовали Линетт. Даниэль первой подошла к ней.

– Давай обнимемся по-родственному, – предложила она.

Даже Квиллеру перепало немало поцелуев от женщин, среди которых – подумать только! – оказалась Аманда Гудвинтер.

– Вечеринка превращается в какую-то оргию, – сказал он.

– И не говори! – прошипела Аманда. – Ты видел, как эта Кармайклиха клюнула в щёку свою новоявленную кузину? Надеюсь, Линетт понимает, что делает. Кстати, это плохая примета – венчаться во вторник да ещё в зелёном…

– Не волнуйся, – успокоил Квиллер. – У неё под пяткой серебряная монетка и овсяные крошки в волосах, она – под защитой клана.

Картер Ли, как всегда обаятельный, то дарил сияющей улыбкой гостей, то бросал нежные взгляды на супругу. Она вся лучилась от радости, которая обошла её двадцать лет назад. Когда Броуди начал зажигательную мелодию, она подхватила юбки и сплясала шотландскую удалую.

Вэннел Мак-Вэннел заметил Квиллеру:

– Жаль, что она вышла замуж не за шотландца. Какого он происхождения?

– Не знаю, но Джеймс, он же Иаков или Яков, славное британское имя. Ты же помнишь: король Яков, Ф. Д. Джеймс и уйма всяких других Джеймсов.[63]

– Когда они вернутся из свадебного путешествия, – пообещал Бит Мак, – мы предложим ему вступить в наш Генеалогический клуб. – И, помедлив немного, добавил! – Кстати, у тебя получилась интересная статья про кошачьи имена. У нас есть две серые кошки, Мисти и Фогги[64] , а у нашей дочери в Новом Орлеане живет котёнок по кличке Арпеджио. Он обожает бегать взад вперёд по клавишам пианино.

– Что толку говорить это сейчас, когда под рукой нет карандаша! – воскликнул Квиллер. – Пошли мне имена на открытке.

– О нет! – запротестовал Райкер. – Больше никаких открыток! Редакция завалена ими! Что, скажи на милость, делать со всей этой грудой корреспонденции?

– У моего внука есть кот по имени Элвис Пресли, – вставила Милдред. – Он любит слушать рок-н-ролл.

– Я полагаю, им нравятся гармоничные ритмы, – вставил церковный регент. – Наша кошка сидит на пианино, помахивая хвостом в такт музыке. Мы назвали её Метро – от Метроном.

Все присоединились к этой увлекательной беседе. Каждый вспоминал кличку, отражающую кошачьи вкусы или натуру: гуляка по имени Котзанова, любит тель мелких креветок по прозвищу Мелкая Сошка, пара бирманцев, известных как Пинг и Понг.

– Шлите открытки! – отмахивался Квиллер.

– Ты открыл ящик Пандоры, – потешалась Полли. – Только вот чем это обернётся, счастьем или несчастьем?