Оставался ребёнок. Магистр магии долго думал, взглянуть на него сейчас или отложить на потом, в итоге решил не тревожить младенца. Слабенький, крохотный, неизвестно, как он отнесётся к магии. Пусть немного окрепнет стараниями врача и кормилицы, тогда граф Саамат и посмотрит на ауру.

«Страх, — пробормотал граф Саамат, оглянувшись на Раймунду, — тебе страшно, Элалий, поэтому и тянешь. И что делать, если мой? Такого не скроешь. Придётся позаботиться о том, чтобы правда не всплыла, и сделать наследником другого принца. Или посадить на трон герцога Серано, если уж Страден мёртв».

Покачав головой, Магистр магии обулся, накинул плащ и перенёсся на территорию Академии чародейства.

Всё было готово: переход зиял чернотой и завывал пространственным вихрем, маги и белые стражники собрались, ожидая графа Саамата. Убедившись, что заданы верные координаты, тот подал сигнал и первым шагнул в логово вампиров.

Магистр магии ожидал встретить враждебный приём и заранее подготовился: посох искрился от распиравшей его энергии, волшебную палочку окутало голубоватое облачко.

Но вышло совсем иначе, предположения не подтвердились.

Графа Саамата встретил подвал какого-то дома, тёмный и душный. Мгновенно воспарили к потолку магические шары, но и без них Магистр магии по запаху догадывался, что здесь увидит.

— Вампиры рядом есть? — обернулся граф Саамат к Шардашу, стараясь пока не смотреть на тело в углу.

Испражнения и кровь — плохое сочетание, оно бок о бок ходит со смертью.

Профессор принюхался и отрицательно покачал головой:

— Оставили умирать.

— Не жилец? — граф Саамат пристально смотрел на Шардаша. — Вы оборотень, по запаху можете определить…

Шардаш промолчал, но подумал, что некромант не помешает. Только одна проблема — плод его труда человеком уже не будет, всего лишь разумным трупом со всеми ранами и признаками разложения.

Магистр магии помрачнел и шагнул по битому стеклу, усеивавшему пол, к телу в углу. Оно лежало на боку, лицом к стене, но и так ясно — перед ними Страден Серано.

Граф Саамат остановился рядом с растерзанным телом и опустился на корточки.

Одежда разодрана, волосы вырваны клочьями, везде — синяки, царапины, ссадины и гематомы. Запястья вспухли от укусов и покрылись корочкой спёкшейся крови.

Магистр магии вздохнул и нащупал сонную артерию Страдена. Он ни на что не надеялся, понимал — после пиршества вампиров шансы короля на жизнь стремились к нулю.

Пульс прощупывался, но слабый, дыхание и вовсе отсутствовало.

Маги, замерев, пристально, с надеждой следили за действиями графа Саамата. Кое-кто уже почтительно склонил голову, другие нервно сжимали в руках волшебные палочки. На лицах застыло скорбное выражение.

Не выдержав, офицер Белой стражи первым забормотал молитву, которую подхватили подчинённые.

Напряжение, повисшее в воздухе, стало осязаемым, обручем стискивало голову, камнем давило на плечи.

Граф Саамат разорвал остатки рубашки Страдена и коснулся его груди. Вздохнув, свободной рукой взмахнул волшебной палочкой и взглянул на ауру короля — она гасла, меркла на глазах.

«Хотел жить, — пробормотал Магистр магии. — Из-за неё. Он её любил… любит, очень ребёнка ждёт. Или ждал?..»

— Король не переживёт перемещения, — обернулся к остальным граф Саамат. — Если вообще доживёт до вечера. Не желаю тешить вас иллюзиями, господа, шансов практически нет, его величество всё ещё с нами только благодаря силе воли. Я, безусловно, сделаю всё возможное, вы — тоже, но поимка оставшегося на свободе обращённого сейчас важнее. Половину из вас направляю за ним. Остальных прошу вспомнить курс лечебной магии.

Он говорил и не верил — видел то же, что ощущал Шардаш.

Графа Саамата мучило чувство вины, навалилась странная грусть и апатия. Он стягивал раны, заживлял вены, восстанавливал сосуды и думал о Раймунде: как сказать ей? Несмотря ни на что, жизнь Страдена для неё — не пустой звук. Для него — тоже: у Магистра магии с королём сложились приятельские отношения. Юный Страден, взойдя на престол, советовался с уже повидавшим мир графом Сааматом, а после женитьбы тот стал другом семьи.

На всё воля Прародителей сущего.

Силы Магистра магии иссякли, а веки короля даже не дрогнули, только аура стабилизировалась, оставаясь тусклой и слабой.

Граф Саамат уступил место другим, а сам отошёл к Шардашу — единственному из присутствующих сохранявшему спокойствие. Не проронив ни слова, Магистр магии оперся спиной о стену и прикрыл глаза.

Всё так же завывал пространственный переход, всё так же хрустело стекло под ногами…

— Если появятся вампиры, скажите, — не размыкая век, попросил Магистр магии, — я накопитель активирую.

— Оживляли живой труп? — поинтересовался Шардаш.

— А у меня есть выбор? — кисло улыбнулся граф Саамат и тихо повторил: — Разве у меня есть выбор? Вы ведь тоже здесь…

Профессор кивнул и направился к королю, отстранив склонившегося над ним мага. Граф Саамат напомнил о долге, и Шардашу предстояло его отдать.

Мериам с тоской взирала на горы и жалела, что не родилась птицей. Нет, днём вершины прекрасны, но не в них дело, а в замке АльХани. Тот угнетал, постоянно напоминая о горестной участи пленницы.

Адептка целыми днями слонялась по залам и переходам, рассматривала гербы, щиты, оружие, шпалеры, развешенные на стенах, скользила пальцами по холодным камням, любовалась видами. Шайрен не боялся, что она покончит жизнь самоубийством, поэтому не зачаровывал окна, и Мериам частенько сидела на подоконнике, взирая на дозорную башню.

Адептка гуляла по замку исключительно тогда, когда отсутствовала Насьена. Демоница пугала её, казалась олицетворением безумия, потому что не могла думать ни о чём, кроме мести. Синтия стала для неё богиней, памяти которой она поклонялась и на алтарь которой готова была принести любые жертвы и Мериам — в первую очередь. Насьена воспринимала её как игрушку сына, смотрела будто на приблудную собаку, и нелюбовь после ссоры с Шайреном только усилилась.

В первый день в замке АльХани Мериам сумела убедить Шайрена не накладывать иллюзию и не подсылать к Манесу РасХатан. Далось это нелегко: демон не желал поверить в безумие матери и заверял, будто адептка всё продумала. Мериам взывала к его благоразумию, напоминала: она всего лишь человек, а Манес — высший демон, разве могла бы иллюзия обмануть такого? Но даже если предположить, будто желание плоти заставили бы РасХатана не проверить незнакомку, всё равно её бы никогда не допустили к омовению Бригиатты.

— Да, я везучая, да, перстень когда-то признал меня, но в одну реку не входят дважды, — убеждала Мериам, с мольбой взирая на демона. — Меня убьют. Вашу мать это не расстроит — очередная неудачная попытка мести, не более, а вас? Вы, кажется, говорили, я нужна не ради короткой забавы…

Шайрен задумался. Дело было накануне ужина, времени, когда Насьена собиралась накладывать иллюзию.

— И вы позволите другому обладать мной? — продолжила адептка, почувствовав, что её доводы возымели действие.

Безусловно, демоны не оборотни, у них другая мораль, но Шайрен наверняка бы захотел взять её до Манеса.

— Он не дотронется до тебя, — наконец заверил демон. — И ты никуда не поедешь. Вот недаром мне приглянулась — умная девочка, а не только красивая. Всё казалось таким логичным, таким складным, пока ты по кирпичику не разрушила план. Мать склонна к безумствам, но она глава семьи, я обязан подчиняться…

Воспрянувшая духом Мериам погрустнела. Неужели её отправят на заклание?

Шайрен заметил грусть возлюбленной, обнял и жарко шепнул в ухо:

— Не отдам! Мать пошлёт другую девчонку.

Адептка вспомнила о сестре и осторожно спросила о ней. Ответ не порадовал: Сахрет отправился в Онве. Шайрен утешил: Аиша может понравиться брату, и он женится. А если и нет, ничего страшного, Сахрет просто оставит в ней семя.

— Аиша ещё ребёнок! — ужаснулась Мериам. — Ей пятнадцать, и это мерзко… Она не заслужила такого, или фамилии Ики достаточно, чтобы оправдать любое изнасилование и убийство?