— Как что? — отозвался Фонси. — Три пенса, разумеется.

— Ты, видно, нас обидеть хочешь, — почесал бороду Ори, — удачу отвести от нас решил?

— Да никакой я от вас удачи отводить не собираюсь! — растерялся хоббит. — О чём ты говоришь?

— Встретить перва покупателя до начала ярмарки — больша удача, — сказал Нори, — а вот продать перва товара этак запросто это больша, наоборот, неудача. Ты бы уважил нас, Фонси.

— Чего-то я не понимаю... мало вам трёх пенсов, что ли? Так ведь сами столько запросили.

— Запросить мы запросили... — загадочно произнёс Ори, — да вот только не дороговато ли будет, а?

Фонси недоверчиво прищурил один глаз.

— Вы что, поторговаться хотите, что ли? — спросил он.

— Какая там торговля? — сердито буркнул Ори, нахмурив брови и подмигивая хоббиту. — За таких отличных ножа да топорика трёх пенсов ещё и маловато будет. Даром, почитай, отдаём.

— Ну хорошо, — сказал Фонси, выставил вперёд подбородок и воскликнул возмущённо: — Да за три пенса можно лошадь купить, в смысле пони, не то что железяки ваши!

— Сказал тоже — пони! Твой пони споткнётся и ногу вывихнет, или облысеет на коленях, или сапом заболеет — и всё, нету пони, а точнее, нету трёх пенсов, — радостно ответил ему Нори.

— Вот это себя называет Шир! — пробасил Дори. — Пони три пенса стоит, а корма ему уходит на тридцать пенсов ежегодно.

— А нож с топориком, наоборот, кормят своего хозяина, — поучительным голосом заметил Ори, подбрасывая топорик и ловя его в воздухе. — Ножиком ты и шкурку с кролика снимешь, и выпотрошишь его, и картошечки порежешь. А топориком хвороста насечёшь. А видишь, паз в рукоятке ножа? В паза кремешка вставляешь и об топорика стук — вот тебе и огонь жарить кролика.

— Пенс, — твёрдо сказал Фонси. — Серебряный пенс и ни медным пенсом больше. Огонь разводить у меня спички есть.

После четверти часа яростной торговли Фонси отсчитал улыбающимся до ушей гномам серебряный пенс и десять медяков. Гномы хлопали друг друга и Фонси по спинам и, казалось, несказанно радовались потерянным деньгам.

— Странно как-то, — пожаловался им Фонси, — и непонятно. Я же вам три пенса хотел дать.

— У вас в Шире бывают состязания? — спросил Ори. — Догонялки какие-нибудь, кто дальше бревна закинет, метание топоров?

— Бывают, — кивнул Фонси. — Метание дротиков, накинь-колечко, рытьё на скорость.Так вот вообрази, — продолжал гном, — что ты хочешь поиграть со своим братом в дротиков, на кружку пива. Выиграешь ты этого пива, проиграешь ли — кака тебе разница, вы же всё равно с братом выпьете пива и сыграете в дротиков.

— Вот точно так и с торговлей, — подхватил Нори. — Взял себя торговать — ну так торгуй себя! Это така игра.

— К тому же, — добавил Ори, — себя поторговать с первым покупателем ещё перед ярмаркой — это добра примета, значит, на ярмарке удача будет.

— Ну разве что так, — улыбнулся Фонси. — Спасибо вам.

— Пользуйся на здоровье, — ответил Дори. — Пускай твои покупки сослужат тебе добру службу, сын тэна! Удачи тебе!

— Вам хорошо поторговать на ярмарке! — сказал Фонси, подхватывая на плечи мешок.

— У нас был славный почин! — ответил Нори, взваливая на плечи короб размерами больше себя и сгибаясь подего тяжестью. — Бывай здоров, Фонси!

— Прощай, Фонси! — с трудом проскрипел Ори; у него было ещё больше поклажи, чем у Нори. — Бывай здоров! Береги напильника!

— Счастливого пути! — крикнул хоббит вслед уходящим гномам, развернулся и бодро зашагал сквозь лес по направлению к ведущей на север тропе.

В Северной Доле Шира хоббиты расселились значительно реже, чем в остальных трёх. Возможно, потому, что здесь было не так много холмов и крутых речных берегов, удобных для постройки нор — речка Северная по весне заливала свои низкие берега. Это был пастуший край, где привольно паслись на зелёной траве стада коров и овец. Сторожили их, как правило, весёлые молодые хоббиты и их визгливые собачонки.

Хоббиты здесь жили в основном в домах; иногда, правда, скромный на вид домик служил просто навесом, чтобы в настоящую подземную нору не затекал дождь. Когда Фонси проходил через Тугострой, — в этой деревне земля была твёрдая и жёсткая, отсюда и название — он видел там целую подземную усадьбу, с окнами, торчащими из земли, словно низенькие колодцы.

Северная Доля Фонси понравилась. Это был как бы даже и не совсем Шир — здешние обитатели отличались особым выговором, чуть пошершавее его собственного, и старинных слов в их речи проскальзывало больше. Вместо пива в здешнем трактире (трактиры здесь назывались корчмами) ему подали какой-то пахучий, потрясающе вкусный напиток, про который словоохотливый Марципан Бубль, корчмарь, рассказал, что его варят в особенных подземных варильнях. Напиток готовился из цветов вереска, назывался вересковым элем и казался пьяным, как вино, и сладким, как мёд.

Марципан Бубль подал тогда Фонси отличную мысль.

— Пони вам, држайший господин мимоежжий, купить надо. Преобьзательно пони-то купить. Дорог в Глухомань мало, да и невесть кто там по ним ходит-то. Всенепременно надобно пони купить. Я вам, држайший господин мимоежжий, за четыре пенса пони-то уступлю.

Фонси пожал плечами и проговорил задумчиво:

— На что мне пони? Споткнётся ещё, или ногу вывихнет, или на коленях облысеет, или заболеет сапом — и плакали мои четыре пенса.

Марципан всплеснул руками.

— Прщения пршу, господин мимоежжий! Я и не знал, что вы такой путешественник-то опытный! И правда, не- зачьм вам пони-то, в Глухомани-то! Осёлька вам надо купить на севьрной заставе, как есть осёлька. Осёльк — он там пройдёт, где никакому пони и не снилось, и кушать ему меньше надо! На севьрной заставе-то, там они осёльков разводят и продают, хороших осёльков, и даже лёжа спать обученных, только вы им скажите, господин, что это Бубль вас послал! Кстати сказать, а по имечку-то вас как вельчать?

— Таннер Мелкорой, — чуть помявшись, представился Фонси, и после недолгого обсуждения того, кому именно из местных и окрестных Мелкороев он приходится родственником, покинул гостеприимную корчму Бубля.

Заливным лугам пришли на смену вересковые пустоши. Здесь почти совсем не было поселений; несколько раз Фонси натыкался на заброшенные, полупровалившиеся норы и разваливающиеся лачуги — почему там больше не жили, молодой хоббит не имел понятия. Возможно, снялись с места и махнули всей семьёй куда-нибудь в Мичел Делвинг счастья искать.

Один раз прошёл он мимо пасеки — пчёлы так и жужжали над вереском. Пасечник издали помахал Фонси рукой, но Фонси к нему не подошёл — опасался пчёл. Помахал в ответ, и ладно.

Впереди показалась непонятного вида гурьба: всадник на пони, а по бокам его вроде бы тоже пони — запасные, или, как их называли в Северной Доле, заводные, — но было в них что-то необычное. То ли бежали не так, то ли морды у пони были слишком острые.

— Эге-гей! — Фонси помахал всаднику рукой.

Странные пони вдруг резко свернули и поскакали в сторону Фонси, оглашая пустошь густым, низким лаем. Никакие это не пони, подумал Фонси, но было поздно — первая из огромных собак подбежала к нему и с разгона ударила обеими лапами в плечи. Фонси полетел с ног. «Вот и всё», — мелькнула мысль. — «Даже из Шира не успел выйти. Загрызен собаками посреди верес... тьфу, тьфу!»

Прямо в лицо хоббиту ткнулась серая, кудлатая, бровастая и словно бы бородатая морда. Холодный нос мазнул Фонси по лбу, а горячий шершавый язык прогулялся по его губам и щекам.

— Фу! Фу! К ноге! — раздался голос откуда-то сверху. — Свои! Фу!