Можно ли боятся, и быть смелой одновременно?

Наверное, иногда можно.

— Скоро здесь будет полиция! — я не придумала ничего лучше. — Ты не успеешь уйти…

Я обвела взглядом обступающую нас темноту, и снова взглянула на Портного. Он по-прежнему молчал. За него говорил вьющийся над сугробами промозглый ветер. Ветер что-то выл и шептал с ядовитой злостью

— Вы, не уйдете, — сделав ударение на первом слове, произнесла я, добавив в свои слова угрозы.

Сумеречный Портной словно потерял способность говорить и двигаться. Но он смотрел на меня. Я не видела его лица, но отлично, почти физически ощущала, как он наблюдает за мной.

На снегу, возле его ног, с завязанным ртом, заплакала Рада. Его личико было обращено ко мне.

Я сделала ещё один шаг вперёд. Сердце забилось чаще. Если бы оно могло, то вырвалось бы и упорхнуло прочь. Адреналин стучал в крови целым конским табуном. Мое дыхание сбивалось, дрожало, застревало в горле.

— Отпусти Раду, — твёрдо сказала я.

Голос мой прозвучал звонко и уверенно, разлетаясь в ночи, на порывах мелкой вьюги.

— Чего ты ждешь?! — вскричал гневный женский голос. — Убей её!! Убей их всех!!! Живо!!!

Её повелительный голос сорвался на требовательный, почти истеричный пронзительный крик.

И в тот же миг Портной ринулся на меня. Я не убегала. Я с удивительным для себя спокойствием, стояла и смотрела, как он шагает ко мне. Я почти равнодушно взирала на появившийся в его руке пистолет.

Я не убегала и не кричала. Я только стояла и смотрела. Сама не зная, почему. Быть может это шок? Ступор? Быть может это страх и ужас перед неминуемой гибелью лишили меня возможности бежать, кричать и даже пытаться спастись?

Он не спеша приблизился ко мне, затем остановился, и поднял вытянутую вперед руку. Я видела, как меркло поблёскивал пистолет и чёрные пальцы в перчатке, сжимающие рукоять оружия.

Мгновение… Удар сердца. Я и Он молчим. Я смотрю без страха, но страх присутствует во мне.

Страх пытается сломить меня, подчинить себе. Страх намеревается заставить меня содрогаться в панике перед ликом подступившей близко смерти.

— Ты не обязан, — внезапно говорю я с усталой, бессильной грустью.

Он не сразу ответил, и голос его звучал удивительно печально.

— Я должен…

Его указательный палец едва заметно двигается, и шипение ветра заглушает мощный раскатистый гулкий выстрел.

Я вижу вспышку огня. В коротком ярком всплеске света мелькает его лицо, и отрешенный взгляд шокированных глаз. Наши взгляды встречаются. Мне хватает короткой доли мига, чтобы увидеть его воспоминания, погрузится в его сознание, увидеть его изнутри… его настоящего…

Последнее, что я помню перед погружением в его чувства и эмоции, панический, слёзный, надрывающийся крик перепуганной Леры.

…Я в окружении дымчатой мглы. Я не знаю, что это и где нахожусь.

Мгла вращается вокруг меня.

— Что происходит? — услышала я испуганный мальчишеский голос с фальцетом. — Что это такое?! Что?! Где я?!

Я слышу, что он в панике.

Разделявшая нас темная дымчатая мгла рассеивается и испаряется.

Несколько мгновений, и я вижу, что нахожусь в небольшой, но уютной комнате.

Я обвела взглядом бледно-зеленые отделанный вагонкой стены комнаты, которые во множестве были заклеены постерами рок-групп, хоккейных команд и плакатами из видеоигр.

Мой взгляд задержался на столе с компьютером. Там, рядом с клавиатурой стояла чашка с недопитым чаем, и лежала раскрытая тетрадь. Чуть дальше стояла двуспальная кровать с одеялом, на котором красовалась эмблема ЦСКА. Возле кровати стоял тренажер для пресса, а за ним светлели окна под опущенными жалюзи.

— Что происходит?! — нервно и пугливо спросил стоящий передо мной мальчишка.

Я перевела взгляд на него. Он был в нелепой длинной майке и шортах. Босый, с взъерошенными каштановыми волосами и синяком под глазом. Он бы выглядел милым, и даже забавным, если бы не держал в правой худой костлявой руке громоздкий чёрный пистолет.

— Что происходит? — едва не плача в который раз воскликнул парень.

Он был примерно моего возраста. А может и чуть помладше. Его губы дрожали, юношеское лицо перекашивали эмоции смятения.

— Кто ты? Кто ты такая?! Отвечай! — последнее слово он вскрикнул, и голос его снова скрежетнул звонким фальцетом.

— Если ты не знаешь, кто я, — проговорила я мягко и деликатно. — Зачем ты целишься в меня? Ты хочешь убить меня?

Несколько секунд он во все глаза смотрел на меня. Пистолет дрожал в его руке.

— Я… — выдавил он, и нервно сглотнул. — Я не знаю! Я… Я… Я должен! Я должен!

Он агрессивно оскалился, но я видела, что оскал вышел фальшивым. Он боялся. Он был растерян и боялся. Я внимательно и пристально рассматривала его лицо.

Удивительно… Неужели один из самых жестоких убийц, когда-то был таким вот обычным мальчишкой? Одним из тех обыкновенных мальчешек, которые слушают «Linking Park» и «Bring Me The Horizon»? Играют в видеоигры и с упоением смотрят хоккейные матчи?..

— Почему ты считаешь, что должен? — спросила я, и ступила вперёд.

— Я… — он замолчал.

Я подошла ближе. Глядящий мне в лицо ствол пистолета дрожал сильнее.

— Почему ты хочешь это сделать? — спросила я.

— Я… я…

— Ты правда хочешь убить меня? — осторожно и проникновенно спросила я. — Ты уверен, что хочешь выстрелить?

Я смотрела в его глаза. Его голубые глаза смотрели с пугливой нерешительностью и гневным непониманием. Он боялся и злился. Он не мог понять происходящего.

— Я не знаю, — выдохнул он.

— Как тебя зовут? — спросила я, подходя к нему.

— Н-нифонт… — снова нервно сглотнув, ответил мальчик. — Я Нифонт… А ты? Кто ты такая? И почему я снова здесь?

— Меня зовут Ника, — я по-доброму улыбнулась ему.

Передо мной был ещё не тот страшный, убийца отбирающий одни жизни, и без сожаления ломающий другие. Передо мной был перепуганный, сбитый с толку парнишка, с пистолетом в костлявой руке.

— Ника? — переспросил Нифонт дрогнувшим голосом. — И что ты… Что мы здесь делаем?

— Это твой дом, — ответила я. — Тебе лучше знать.

— Да, но… — он обвёл взглядом свою комнату. — Это… я… я жил здесь очень… давно… Давно!

Он повторил это слово удивленно и взволнованно. Словно только сейчас осознал его значение.

— Я давно уже здесь не живу, — грудь мальчика начала вздыматься от участившегося тревожного дыхания.

Его глаза заметались по сторонам.

— Я помню… — проговорил он.

— Хорошо, — кивнула я. — Ты помнишь, кто ты в будущем?

— В будущем? — переспросил он.

— Да, — ответила я.

Нифонт задумался. И вдруг лицо его исказила ярко выраженная единая эмоция ужаса.

— Нет… — шепнул он, и беспомощно взглянул на меня. — Нет…

Он опустил руку с пистолетом, прижал сомкнутые кулаки к голове, и зажмурился.

— Нет! Нет! Нет! — Нифонт кричал все громче и мотал головой. — Это не правда! Это ложь! Ложь! Ложь!..

— Это правда, Нифонт, — печально, с сожалением произнесла я.

Он поднял на меня слезящиеся глаза. Я почувствовала, как у меня сжимается сердце от сожаления и сочувствия. Мне было жаль этого напуганного мальчика, который здесь, сейчас увидел, кем он стал.

Но мне было важно, чтобы эта часть сознания Портного, часть его детских воспоминаний, повлияла на взрослого Нифонта, который стал убийцей. А это было возможно только, если мальчик Нифонт, увидит и осознает весь ужас, сотворённый им, взрослым, в дальнейшем будущем. Мне было важно, чтобы Нифонт-мальчик испытал настоящее потрясение и ужас… Но мне было жаль его. По крайней мере эту его, ещё невинную часть сознания.

— Мне жаль причинять тебе боль, — продолжала я с грустным сочувствием, — но это правда…

— Я убийца… — ошарашенно выдохнул парнишка. — Я убийца и монстр…

— Нифонт…

— Я монстр!!! Монстр!!! — он поднял на меня покрасневшее, искривленное в слезной и безумной ярости лицо. — Я… Я стал настоящим чудовищем!.. Но я… я же не хочу… Я не могу… Я не…