– Да знает, конечно! Но виду не показал, что идет к вору в законе. Он пришел как будто просто к соседу, познакомиться. И как бы между прочим жалуется мне – вот стройматериалы пропали.

Игнат с удивлением слушал.

– И что же ты? Послал его куда подальше?

– Зачем же человека хорошего обижать? – улыбнулся Паша.

– Но это же западло – ментам помогать!

– Ты че, парень, – раздраженно ответил Паша, – какой же он мент? Он прокурор. Ты, видно, совсем ничему в зонах не научился!

– Все равно, – упрямился Игнат, – мент он и все!

– Да ладно, – решил вмешаться в разговор Глеб, – не слушай ты его, Павел Васильевич! Давай рассказывай. Интересно, что дальше-то было.

– А дальше – как бы между прочим прокурор стал просить моего содействия, не могу ли я, мол, помочь найти краденое. А я его с подколом спрашиваю: «А что, ты ментовку свою зарядить не можешь?»

– «Да мы организации разные, дело они возьмут, конечно, но наверняка не раскроют». «Ладно, – говорю, – постараюсь тебе помочь».

– И что? – спросил Глеб.

– А дальше я отправил своих орлов, – показал Паша в сторону Игорька, – на поиски стройматериала.

– И что, нашли?

– Да, нашли через пару дней ханыг, которые его забацали и потом продали.

– И что, ты деньги с них брал?

– А вот это как раз, – сказал Паша, – западло, деньги у честных жуликов отбирать! Узнали, какой материал был – какого размера, сколько, то есть как это называется…

– Технические характеристики, – подсказал Игорек.

– Да, технические характеристики, – повторил Паша. – Поехали ребята на соседнюю строительную базу, по дешевке купили, аккуратно положили стройматериал обратно. Прокурор прибегает, руками размахивает, охает-ахает, мол, как мне это удалось! А я все по справедливости, по понятиям сделал.

– Ты правильно все сделал, – кивнул Глеб, – и главное – с большим прицелом на будущее. Придут тебя «принимать» – а тут прокурор рядом, если что, можно опротестовать. Как думаешь?

– Может, так и думаю, – хитро улыбнулся Паша, – а может, нет. Это дело, пацаны, не ваше.

– Это верно, – согласился Глеб.

Вскоре появился Антон, держа в руках поднос с чашками кофе и чая. Паше поднесли чаю в большом стеклянном стакане с серебряным подстаканником, типа сталинского стакана. Ребята с удивлением посмотрели на него. У них были чашки из японского сервиза. Увидев их удивление, Паша сказал:

– Да, я люблю так пить, как у меня на зоне последней кум из такого же станка чаи гонял, вызывая меня на беседы.

Все дружно хихикнули.

– На перевоспитание, что ли?

– Во-во, меня, в шестьдесят лет, перевоспитывать, закоренелого вора!

За чаем Паша рассказал еще пару случаев из своей тюремно-лагерной биографии.

Неожиданно Игнат встал, прошелся по комнате, заглянул в одну дверь, в другую, чем вызвал большое удивление со стороны Цируля и Глеба. Цируль первым обратился к нему:

– Ты что там ищешь, парень?

– Посмотреть хочу твои хоромы, – спокойно ответил Игнат.

– Ну и как тебе? – спросил Паша.

– Хорошие хоромы. Прямо как пятизвездочный отель! У тебя и сауна, и бассейн, и джакузи.

– И еще многое другое, – закончил Цируль. – И оружейная, и хранилище для трупов, особенно для таких любопытных, как ты.

Цируль не любил, когда к его собственности проявлялся какой-либо интерес, и поэтому сразу урезонил выскочку Игната, добавив:

– Вот доживешь до моих шестидесяти годов, из которых двадцать один за колючей проволокой прошли, тогда можешь позволить себе такое богатство, как у меня, заслуженное. Да в придачу к этому – список болячек, которые я опять же с зон сюда принес. Тогда ты и сможешь сказать, что Паша Цируль правильно живет, что позволил себе в конце жизни жить в нормальных, человеческих условиях. Или ты считаешь, что я, честный фраер, должен на Павелецком вокзале с бомжами тусоваться? А?

Паша любил так обрушиваться на собеседника и прекрасно знал ответную реакцию. Собеседник уже чувствовал себя в дурацком положении. Паша к тому же был тонким психологом. Ему сразу не понравился Игнат, этот выскочка, который зыркает своими бегающими глазками по всем углам. Что он ему, коммерсант или лох какой, которого пытаются развести? А это что, а там что лежит? Какое ему дело? Вот Глеб – другое дело. Это человек с большим уважением ко всему относится, почитает. Видно, переживает человек из-за смерти Кости. А этот начинает чужое богатство считать.

– Ладно, – после небольшой паузы продолжил Паша, – что пришли-то?

Первым заговорил Глеб.

– Бабки общаковские тебе на хранение привезли. Доверяем тебе, как честному вору, и просим, Павел Васильевич, уважить нас – принять на хранение.

– Слышал, слышал я про вашу беду, – сказал негромко Паша. – Так какие условия хранения будут? Деньги принять – дело нехитрое.

– Такие условия – что нас двое, я и Игнат. Мы оба после Кости остались. В общем, только мы можем брать эти бабки.

– В присутствии друг друга, – добавил Игнат, – а не поодиночке.

– Да, в присутствии друг друга, – повторил Глеб.

– Ладно, на хранение так на хранение. Сколько денег-то? – спросил Паша.

– Десять лимонов, – сказал Глеб.

– Пересчитывать будем? – спросил Цируль.

– Зачем, Павел Васильевич? Мы тебе доверяем, – сказал Глеб.

– Слушай, Паша, – перебил его Игнат, – а не получится так, что какие-то беспредельщики узнают о лавэ и ломанутся сюда, к тебе, на предмет отбить?

– Ты что, парень, – снова раздражаясь, произнес Цируль, – считаешь, что может найтись такой беспредельщик, который пойдет на Пашу Цируля? Да не родились еще такие! И не родятся, чтобы пошли на Пашу. А если такие отморозки найдутся, то мы их хорошо встретим, свинцом! У нас для этого возможности имеются. Или потом братва их ножичками на жилы распустит.

– Ладно, я это так, между прочим сказал, – проговорил Игнат.

– А за просто так тоже отвечать надо, – сказал Паша. Затем, обратившись к Игнату, Паша решил проверить его на знание воровских понятий. – Ты, говорят, пацан, – он специально так неуважительно обратился к нему, – две ходки имел? Вообще, ты знаешь, что такое общак? У тебя на зоне общак был?

– Конечно, был. У нас лагерная касса, – стал рассказывать Игнат, – формировалась внутри зоны и служила для грева карцеров, изоляторов, подкупа кумов, закупки спиртного и наркотиков, а также для личных расходов смотрящего. У нас в каждом отряде шнифты существовали, местные кассы, за которые головой шнифтари отвечали – группа зэков, назначенных вором в законе. Они собирали со всего отряда дань на общак – сигареты, чай, продукты, деньги. Размер такой дани устанавливала сходка. Помимо общих поборов, брался налог с карточных игр… Говорят, еще в далекие времена за каждый стук (игра в «очко») зэки отчисляли: за буру два рубля, за терц – пять. Налог платил проигравший.

– Да, – ехидно ухмыльнулся Цируль, – немного ты знаешь об общаке! Да и к тому же все неточно излагаешь, путано. Ты знаешь, что в первый год существования общак пополнялся добровольными взносами воров? Своим уловом делились карманники, грабители, домушники, фальшивомонетчики, шулера и прочие уголовные элементы? Я не называю тебе их на фене, так как уверен, что ты, братан, ничего этого и не знаешь. Собранные деньги на очередном сходняке клали в тайник. Им мог быть сейф, спрятанный в каком-либо заброшенном месте. Воры выбирали кассира и вручали ему ключ от сейфа. Хранитель общака занимался тем, что оберегал кассу. Конечно, – сказал Паша, улыбнувшись, – такое хранилище было символическим. Любой шнифер или медвежатник (взломщик сейфов), знающий о тайнике, мог в считанные минуты его распечатать. Но воровская касса была «знаменем полка». Тот, кто надругался над общаком, запустил туда лапу или обчистил его, карался смертью.

Когда воровские ревизоры выявляли недостачу, начиналось расследование. Обычно спрашивали у кассира. Кстати, иногда общаковские деньги замораживали – клали на длительное хранение, например, могли закопать на кладбище под видом свежей могилы. У меня, – продолжал Паша, – был один знакомый законник, который, вернувшись из тюрьмы, купил себе на общаковские деньги трехэтажный особняк, машины и так далее.