Мне стало жутко и дурно. Значит, в моем кроке было что-то ценное, а мы, дураки, проглядели!

— А когда машину угнали, после убийства или до?

— До.

— М-да-а… Какой номер машины?

Когда назвали номер, я долго не могла опомниться, потому что он же был написан на крокодиловом яйце!

— Э-э-э… — потеряла я дар речи.

Но узнать хотелось как можно больше.

— К вашему соседу в последнее время приходили знакомые?

— Полно! Негроватая женщина, какой-то мужчина и бабуська. Женщину зовут, кажется, Ли, бабуську … Мари Решар… Мужчину… Скотч Бланкет.

— А они никогда вам не говорили своих адресов?

— Я слышала, как они диктовали их моему соседу, чтобы он записал.

— Вы помните?

— Да… Примерно.

Получив желаемые адреса, я попрощалась и умчалась.

Примчавшись по адресу негроватой женщины Ли, я попросила позвать ее. Ко мне вышла мощная негритоска и по-английски осведомилась, чего надо. Я сделала скорбную мину и сказала:

— Ваш знакомый, который живет в вон тех коттеджах, убит. Я пришла, чтобы рассказать об этом вам.

— А откуда вы знаете? Кто вы ему?

— Я его подруга. Живу в соседнем коттедже.

— Ой, какой ужас!!! Вы уверены, что это правда?!

— Да. Мне сообщила об этом женщина, которая живет рядом с ним.

— Ой!!! Ой!!! Уй!!! Ай!!!

Реакция ни в чем не повинного человека… Я решила, что данная особа соседа не убивала, и ушла по другому адресу.

Идя к Скотчу Бланкету, я делала над собой творческие усилия, и поэтому прибыла, заливаясь слезами и бессвязными фразами типа: «Я… Он… Не могу поверить!..» Мужчина дернулся и, опомнившись, стал расспрашивать меня. Я изложила информацию и, проследив за реакцией мужчины, ушла. Реакция как реакция. Единственный подозрительный момент, когда он беспокойно дернулся, а остальное то же самое.

Прибыв по адресу бабуськи, я стала подходить к ней бочком-бочком: говорила на этот раз по-французски. Вначале высказала замечание о погоде, потом о климате и только тогда упомянула о соседе. Бабуська эту весть восприняла бурно: стала меня расспрашивать, охать, ахать, причитать… Я толком ничего не узнала, кроме того, что соседа звали Базилио. С трудом удрав от старушки, я пошла домой, совсем обалдевшая от ее причитаний. Придя, я застала там Элеонору из соседнего коттеджа, чего-то внушавшую Андрею. Когда я вошла, женщина бросилась ко мне:

— Вы тут живете?

— Конечно!

— Так почему же молодой человек говорит, что тут не живет Фекла Дымобрыжская?

— А… просто у меня плохо запоминающееся имя, и он опять его забыл. Зачем вы пришли?

— Новости…

— Какие?

— Еще одну машину угнали! У наших соседей в третьем коттедже!

— Номер машины?! — Я получила номер и выпроводила женщину.

Как только она ушла, на меня набросился Андрей:

— Ты что, свое имя забыла?!

— Нет. Но ты запомни: никакой Адели здесь нет, есть Фекла Дымобрыжская, а ты будешь… Тихон Дымобрыжский! Постарайся не забыть!

— Сумасшедший дом!.. — простонал Андрей. — Просто голова раскалывается!.. И кстати, где ты была?

— Потом расскажу, — отмахнулась я.

— Потом, так потом. Ложись спать, завтра пойдем на Бразильский рынок.

Я кивнула и пошла укладываться.

Поутру мы с Андреем, Гера и Джон пошли на рынок. Был жутко жаркий день. Слава богу, что я уже в коттедже напилась как верблюд, а то сейчас бегала бы от киоска до киоска. На рынке было столько диковинок, что у меня глаза разбежались. Я присмотрела какую-то кофточку и попросила ее у Андрея.

— Тебе утюга и панамы мало?! — возмутился Андрей и потащил меня дальше.

Я вздохнула. У Андрея начинался приступ жадности. Во время таких приступов он обычно жалел каждую копейку и категорически отказывался чего-либо покупать. Но я решила не терять надежды, а лучше пытаться сделать так, чтобы он расщедрился. Я состроила личико милашки и стала подлизываться к нему. Но Андрей оставался противным и твердым как стенка. Я махнула на него рукой и стала разглядывать товары…

Вдруг я онемела. У лотка стояла женщина и продавала яйца… Это была та самая женщина, которая с младенцем сидела позади нас в самолете! Яйца были неправдоподобно большие и лежали в корзине с песком.

Я спросила:

— Чьи это яйца?

— Крокодильи.

(Боже мой, что только не продают!)

— А сколько стоят?

Получив в ответ какую-то несусветную цену, я пожала плечами и пошла к Андрею. Но что-то заставило меня обернуться…

Около лотка стоял обычный мужчина. Он тоже спросил, сколько стоят яйца. Как же я была удивлена, когда женщина вместо огромной цены назвала совсем маленькую. Когда покупатель стал перекладывать яйца к себе в сумку, я обомлела. На каждом из них было что-то написано!

Ох, как бы я хотела купить хоть одно яйцо даже за огромную цену!.. Но у Андрея был приступ жадности, а у меня денег с собой не было. От злости я даже зафыркала. Я очень хорошо сознавала собственное бессилие! Пока я предавалась этим мрачным мыслям, женщина с крокодильими яйцами исчезла. Тут я огорчилась так, что даже была не в состоянии восхищаться рынком. Все мои мысли прекрасно отражались на моем лице, и Андрей уже стал посматривать на меня с беспокойством:

— Что с тобой случилось? Зачем тебе эти кофточки?

— Кофточки тут ни при чем. Расследование только что сорвалось, — мрачно ответила я.

Из-за моего равнодушия к кофточкам Андрей начал беспокоиться всерьез. А я с видом человека, заболевшего столбняком, с постной миной шагала рядом с ним. Андрей понял, что мне теперь ничто не интересно и увел меня с рынка.

Он притащил меня домой и, усадив на стул, стал расспрашивать, что со мной случилось. Занятая своими мыслями, я проявляла полное равнодушие. Вдруг внутри меня что-то звякнуло: «Надо пойти на берег и просмотреть лежащие там яйца, уже как следует!» Тут же я вскочила и, не обращая внимания на Андрея, понеслась на берег Парагвая. За мной, естественно, понесся Андрей. Я прилетела на берег реки и, не глядя на мокнущих крокодилов, раскопала заветный бугорок. Слава богу! Яйца были на месте, и на двух были надписи. Я сгребла яйца в охапку и бросилась в обратную сторону. После пятиминутной пробежки я оказалась дома.

Прочитав номера машин на яйцах и записав их, я спрятала яйца в холодильник и забыла о них, поскольку появилась надобность объяснять запыхавшемуся Андрею, что я проделывала эту странную операцию отнюдь не из-за помутнения ума. Пока я доказывала это, Гера и Джон успели обворовать корзину с продуктами.

— Я ничего не понимаю!!! — вынимал из меня душу Андрей. — С тобой можно сойти с ума!..

— Я просто расследовала! — доказывала я. — Ничего плохого не случилось!

— Не случилось!.. С тобой! А со мной чуть удар не случился!..

— Что это ты стал такой восприимчивый?

— Будешь восприимчивым… — начал нудную тираду Андрей, но я остановила его:

— Хорошо, если ты настаиваешь, я могу примерно неделю провести в спокойном отдыхе.

— И то хорошо, — мрачно сказал Андрей и ушел в комнату.

А я решила, что неплохо было бы постирать запылившуюся панаму и пошла в ванную.

Я с умиротворением полоскала панаму и с удовольствием думала о неделе отдыха. Вначале я представила себе обширный океан и виндсерфер на его волнах. На виндсерфере стоял Андрей. Я мысленно представила, как волны увеличиваются. Волны послушно увеличились, и Андрей свалился с доски для виндсерфинга. На этом мечты мои застопорились.

Решив, что для панамы продолжительное мытье вредно, я выжала и вытрясла ее. Потом делать мне стало совершенно нечего, и я, предупредив Андрея, пошла заводить близкое знакомство с бабуськой, мужиком и негритянкой.