— Они убили отца, Лиза!

Лиза фыркает. Мне кажется, она знает, что виновата, просто слишком гордая, чтобы это признать.

— Но я же вернулась к тебе, Тай, — тихо произносит она, опуская взгляд на свои ботинки. — Сама. Меня никто не выгонял.

— И что мне теперь, может, памятник тебе поставить?

— Кого-то они мне напоминают, — шепчет мне Бен.

— Ага, нас, — отвечаю я. — Правда, мне повезло больше — ты мне не родня, и я в любой момент без зазрения совести могу от тебя избавиться.

— Если вы оба планируете продолжать ссориться, то можете сразу собирать свои вещи и отправляться на все четыре стороны, — Боунс ещё не выходит из себя, но уже явно на грани. — Ваш отец не хотел бы, чтобы вы так себя вели. Разве он не говорил вам, что вы друг у друга — это единственное, за что стоит бороться?

— Говорил, — нехотя отвечает Лиза.

— Так почтите его память молчанием, — Боунс кивает на дверь позади себя. — И идите мыть туалет, сегодня ваша очередь. — Боунс провожает нерадивых оборотней взглядом, и только когда обе спины исчезают за нужной дверью, обращается к нам: — Так какая у вас ко мне просьба? И зачем нужно было приносить с собой ружьё?

— Вы на него не обращайте внимания, у него просто мания величия, — говорю я, хлопая Бена по плечу. Моя глупая шутка Боунсу нравится — он улыбается. Я принимаю это за хороший знак и решаю сразу перейти к делу: — Наш друг умирает, и обращение в оборотня — последний шанс его спасти.

— Вы, должно быть, испробовали абсолютно всё, если пришли к тому, что кроме этого у вас вариантов нет.

— Его погребло под обломками здания. Пробита голова, повреждён мозг, переломаны рёбра, руки и ноги, внутренние органы повреждены. Сейчас его сердце бьётся только благодаря одному невероятно сильному ведьмаку, но даже он не сможет поддерживать в нём жизнь достаточно долго для того, чтобы организм начал восстанавливаться сам.

Я произношу Ванину историю спокойно. Мой голос не дрожит ни на одном слове. Это было бы похоже на чертовски профессиональный скептицизм, если бы при этом внутри я не испытывала чувство страха перед отказом Боунса оказать нам помощь.

— Это ужасно, — Боунс снимает кепку, кладёт её на прилавок. Оказывается, головной убор скрывал пышную копну платиновых блестящих волос. — Мне очень жаль.

— Спасибо.

— Но я не знаю, смогу ли вам помочь…

Вот он — первый тревожный звоночек. Сомнение. Я гляжу на Бена. Он опускает ружьё, которое до этого держал на плече словно бейсбольную биту, и ставит у входной двери, упирая его прикладом в пол.

— Бармен со странным именем Мими сказал нам, что вам требуется действительно весомый повод, чтобы обратить кого-то, — произносит Бен. — Как считаете, спасение жизни подходит под эту категорию?

Боунс проводит ладонями по лицу, задерживаясь, чтобы потереть пальцами глаза.

— Проблема в том, что каждому обращённому требуется покровитель, — произносит он устало. — Кто-то, кто объяснит ему, как жить дальше, чтобы не попасть в неприятности. Особенно, если ген достаточно активен, чтобы считаться доминантным даже при новоприобретённости. У меня, — Боунс кивает на дверь позади, — уже есть два чужих ребёнка, оставшихся после смерти старого друга. Я давно немолод, а должен заботиться о них и о бизнесе. Мне будет сложно…

— С этим мы справимся сами, — перебиваю я, не давая Боунсу найти ещё хотя бы один повод, чтобы отказаться. — Поверьте мне, — я делаю шаг к Боунсу, — вы не пожалеете. Конкретно эта жизнь больше всего на свете стоит спасения.

Боунс качает головой. Я не понимаю, отказ это или согласие, до тех пор, пока он снова не водружает кепку на голову.

— Отличные колёса, — произносит он, указывая куда-то нам за спину.

— Кузов из парабима и сто пятьдесят лошадей под капотом, — с гордостью сообщает Бен.

— На бензине? — Бен коротко кивает. — Могу заправить, если хотите. Бесплатно.

— За бесплатно, даже если бы бак был забит под завязку, я бы отказаться никак не смог и вам пришлось бы разливать мне топливо по пакетам.

Боунс зовёт Тая, который появляется сразу же, довольный, что его избавили от грязной работы, и велит ему заняться нашей машиной, но Бен не может позволить, как он сам выражается, «подростку ошиваться возле своей ласточки», а потому выходит на улицу вместе с Таем, не забывая прихватить ружьё и бросить на меня предупреждающий взгляд:

«Порядок?»

«Порядок», — киваю я.

— Сколько у нас осталось времени, прежде чем будет совсем поздно? — спрашивает Боунс.

Он заходит за прилавок, щёлкает по кнопкам кассы. Достаёт деньги из выдвигающегося лотка. Я слежу за тем, как он ловко пересчитывает их, цепляя каждую купюру тонким когтем.

— Меньше двенадцати часов.

— Хорошо.

Деньги Боунс прячет в сейфе, скрытом, в свою очередь, за пробковой доской, на которой представлены мелкие сувениры: магниты, значки, брелки-открывашки с изображением Дуброва. В этот город до сих пор наведываются туристы?

— Сколько ему лет?

— Восемнадцать.

— И что родители? Они в курсе вашего плана?

— Чьи? — уточняю я. — Мои или Ванины?

— Значит, его зовут Ваня, — протягивает Боунс.

Я киваю.

— Так вы поможете или нет? Я готова на всё, чтобы он выжил.

Боунс выходит из-за прилавка. Подходит ко мне ближе, останавливаясь в паре шагов. Суёт руки в карманы потрёпанных джинсов.

— Ты любишь его? — интересуется Боунс, чуть выгибая одну бровь.

От вопроса я теряюсь. Любовь. Я так давно не чувствовала ничего подобного, что уже даже сомневаюсь, существует ли она вовсе.

— Ваня мне почти как брат, — отвечаю я. — Он… он член моей семьи.

Боунс качает головой.

— Это моего вопроса не меняет. Знаешь, Слава, семейные отношения часто строятся на чём угодно, кроме любви. На доверии, например. Или на привычке.

— Как у Тая и Лизы?

— О, нет! — Боунс легко смеётся. — Только со стороны кажется, что они совершенно друг о друге не заботятся, но на деле у них просто свой странный способ сказать: «Я люблю тебя. И сделаю всё, чтобы ты был в безопасности». — Боунс замолкает, приподнимая подбородок. Мне кажется, он прислушивается к чему-то. — Тай давно простил Лизу. Да и Лиза, несмотря на свой уход, никогда бы по-настоящему не предала Тая. — Боунс вздыхает, и я понимаю — за этим вздохом скрывается целая история, которую мне никогда не посчастливится услышать. — Семейные отношения редко похожи на сказку, но от этого они не становятся ненастоящими.

Я думаю о Ване. Семья Филоновых, за всё то время, которое я могла с ней познакомиться, более чем напоминает мне сказку. А сказки должны иметь счастливый конец. С надеждой на лучшее будущее. И никаких смертей.

— Я помогу вам, — наконец Боунс произносит то, чего я боялась уже не услышать. — Только тебе придётся пообещать, Слава Романова, что ты возьмёшь всю ответственность за обращение на себя. Если что-то пойдёт не так… Мне нельзя в тюрьму, кроме меня у Тая и Лизы никого нет.

— Обещаю, — уверенно говорю я.

— Тогда нам пора. Время твоего друга и так на исходе. — Боунс слегка дёргает головой, и мне, должно быть, чудится, но я вижу, как волос на его лице становится больше. — Надеюсь, ты действительно понимаешь, на что идёшь, девочка.

Чтобы скрыть присутствие Боунса в стенах штаба, приходится изловчиться. Бен уезжает в штаб на машине, а я открываю прямой портал в медкорпус, но прежде чем позволить Боунсу через него переступить, решаю удостовериться, что помещение не содержит хозяев ненужных нам глаз и ушей. Мне везёт. Для подстраховки, я опускаю жалюзи на каждом из окон.

У Боунса будет всего пятнадцать минут, прежде чем система «почувствует» в нём врага. Действовать нужно быстро.

Я ещё раз перепроверяю обстановку. Прикладываюсь к двери ухом, вслушиваясь. Лишь небольшой коридор отделяет медкорпус от корпуса миротворцев. Случись что, первый страж появится здесь меньше, чем через десять секунд.

Я выдыхаю, справляясь с накатывающей волнами паникой, и возвращаюсь в портал за Боунсом. Когда мужчина оказывается в штабе, я замечаю, с каким беспокойством он озирается по сторонам.