Внезапно за порогом дома раздался шум, затем звон металла и громкий голос одного из солдат оповестил меня о нападении. Я тут же бросился к сундуку, и стал надевать кольчугу, надеясь, что воины дадут мне время, на переодевание. Так и случилось. Когда я одоспешенный, с мечом в одной руке и мизерикордией в другой выбежал наружу, то увидел три трупа моих солдат, а также огромное количество воинов майя вокруг дома. Их было столько, что не видно было даже соседних домов.

— Сеньор Витале, беда, — когда я подошёл к защищавшим вход семнадцати солдатам, один, прикрываясь от стрел, сообщил мне, что воины местных, с утра тренировавшиеся на центральной площади, внезапно развернулись и стали стекаться к дому, окружая его.

— Не подставляйтесь, они не хотят вас убить, лишь ранить и обездвижить, — сказал я, на что все солдаты побледнели. Они за эти недели проживания рядом с пирамидой главного боя майя видели, что обычно это значит — быть пленным у местных. Выкрасят в синий цвет и распнут на каменном столбе, чтобы потом жрец вырезал твоё сердце.

Осмотрев поле боя, а также то, что майя метают стрелы и копья только по рукам и ногам, я приказал встать плотнее со мной на острие атаки и двигаться к одному из выходов из города. Произошло что-то, ради чего Хуанк Силем решил пожертвовать жизнями своих родных и я даже предполагал, что это, но искренне верил, что нападение произойдёт позже, когда мы вернёмся обратно в лагерь и я освобожу заложников. Но нет, видимо я так сильно наступил халач уиники на яйца, если он решил действовать сейчас, наплевав на жену и сына. Я очень надеялся, что лично приму участие в смерти этих трёх, но пока же, следовало думать, как выбраться из запертой мышеловки. Попутно сожалея, что тревожные звоночки звенели всё это время в душе не зря, я просто не успел на них вовремя отреагировать, поскольку не ожидал, что местный правитель так мало ценит жизни своих родных.

Используя меня, как основную ударную единицу, поскольку в меня местные даже не пытались метать стрелы, мы, оставляя позади след из десятков трупов, стали продвигаться к одним из городских ворот поблизости. Майя сразу это поняли, и волна за волной, подбадриваемые криками жрецов, воины стали набегать на нас без секунды на отдых. Они выбрали тактику, чтобы мы выбились из сил, жертвуя своими людьми, которых им было видимо не жаль. Из-за текущего пота со лба, я уже с трудом разбирал кто передо мной, меч словно налился свинцом и порции гормонов, которые подбрасывал симбионт стали слабо помогать. Первыми не выдержали воины, опускаясь на колено, чтобы передохнуть, но майя, видя это, мгновенно усиливали атаки и просто погребали под собой каждого, стараясь схватиться за руку или ногу, а поскольку их были тысячи, то конечно, воины, которые уже не могли поднять щит и копьё от усталости, становились лёгкими жертвами более свежих воинов из бесконечных задних рядов врага.

Так я и остался один, прижавшись спиной к стене одного из домов, с трудом отбиваясь от нападавших, но силы были просто несоизмеримыми, и вскоре сначала на руке повис удачно прыгнувший воин, которому я успел отрубить лишь руку, затем на ноге повис другой и уже через минуту, я просто не мог двигаться под массой тел. Меня крепко связали и понесли в одну из пирамид, у которой оказывается имелся спуск вниз. Там меня бросили в одиночестве на холодный каменный пол.

Вечером, комнату заполонили снова воины, которые освобождая мне по одной конечности, снова втроём и даже четверым надавливали на каждую из них и так смогли раздеть меня донага, но не смогли понять, как снимаются браслеты на руках и ногах, поскольку они имели как раз защиту от незнающих принципов их работы. Поковырявшись, и поняв, что это невозможно, те словно прилипли к коже, они плюнули и снова крепко меня связали. Вскоре один из жрецов принёс воду, две лепёшки и пытался покормить меня. Конечно, получив за это сломанный нос, когда приблизил ко мне голову на расстояние удара. Заверещав, он бросился наверх, откуда вскоре опять явились воины, размельчившие лепёшки в кашу, смочили их потом водой и разжав мне рот одним из ножей, силой залили всё это внутрь, как я не извивался. Симбионт моментально сообщил, что в желудок попали наркотические вещества и он начал их нейтрализацию. Я тут же обмяк, повиснув в руках воинов, и те, поверив, что я попал под действие наркотиков, ушли прочь.

17 июня 1201 года от Р.Х., г. Чичен-Ица, полуостров Юкатан

Прошла неделя, меня всё это время кормили насильно, пичкая какими-то природными наркотиками, я же полностью к ним приспособился, но старательно показывал для майя, что они действуют. Последний день, как я уже знал, меня стали готовить к жертвоприношению. Появились жрецы, которые бормотали свои слова, обращаясь к богам, затем тело стали выкрашивать в синий цвет. Вечером же, когда село солнце, появились воины, который словно куклу вытащили меня наконец наверх, добавив к сотням майя, сидевшим перед пирамидой, и тоже выкрашенными в синий цвет. Я увидел среди них множество тех, среди кого проповедовал в крестьянских общинах и отчётливо понял, что мой хитрый план оказался раскрыт. Когда же рассмотрел даже несколько подростков из великих домов, то ситуация стала предельно ясна — правитель или жрецы поняли, чем грозит моя политическая агитация среди их населения и приняли меры, пожертвовав даже своими детьми для этого.

«Мда, этого я как-то не предусмотрел, — про себя грустно хмыкнул я».

Вскоре ко мне подвели пьяно шатающихся моих солдат, так же обнажённых, как и я, но только они в отличие от меня, они были свободны, но похоже под кайфом. Их движения были расхлябанными, а глаза всё никак не могли собраться и посмотреть осмысленно.

— Сеньор Витале! — один из них обрадовался, увидев меня и бросился обниматься, но удар копьём быстро бросил его на землю, а следом майя повалили и остальных.

Как только кругом зажглись тысячи факелов, а солнце окончательно погрузило землю во мрак, скрывшись за верхушками тропического леса, началось празднование. Жертв из местных по одному заставляли самостоятельно подниматься наверх пирамиды, затем четыре помощника жреца клали его на каменную тумбу спиной вниз и удерживая его за руки и ноги, сильно выгибали грудную клетку. Один из жрецов, ножом, сделанным из шипа ската-хвостокола, несколькими точными и выверенными движениями вскрывал жертве грудную клетку и вырывал бьющееся сердце оттуда, кидая его на каменную тарелку позади себя, жертвуя его верховному богу Кукулькану, всё так же, как я видел сотню раз до этого, на других праздниках. Затем жертву сбрасывали вниз, к ней подходили жители и срезали мясо с понравившихся им участков тела. Ритуальный каннибализм здесь вполне себе спокойно существовал.

Конвейер жертвоприношений заработал с такой скоростью, что уставшие жрицы не успевали меняться, так много было жертв. Как я понял, приехали даже неместные жрецы, поскольку их головные уборы из перьев птицы кецаль сильно отличались от жрецов Чичен-Ицы. Но уровень их опыта и скорости работы, нисколько не отличался, и потому количество трупов у подножья пирамиды всё росло и росло, а ступени покрылись таким количеством крови, что многие, кто поднимался теперь из жертв наверх, падали, поскальзываясь и скатывались вниз. Над ними смеялись и копьями заставляли снова подниматься наверх.

Где-то к середине ночи, очередь достигла и моих солдат, которых просто отвели наверх, поскольку они не могли идти самостоятельно из-за наркотического опьянения. Вскоре их тела присоединились к уже сброшенным вниз ранее, и вот они стали пользоваться большой популярностью у майя, которые хотели попробовать новое для себя мясо. Я смотрел на это сквозь прикрытые глаза, обдумывая, как буду убегать. Мне это виделось проделать на подходе к вершине, убить там жреца и его помощников. Свой меч я видел на поясе у Хуанк Силема, который сидел и попивал медовуху на небольшом табурете позади жрецов, так что заменив нож, на меч, я вполне мог вырваться отсюда, ну или хотя бы попытаться это сделать.