— Очень хороший план, — Слушатель благосклонно кивнул, улыбнувшись — он имел привычку улыбаться даже перед тем, как и отдать кого-то Ярости Ситиса, и поэтому полагаться на его выражение лица и интонации не стоило. — Засада на дороге... Мы еще не пробовали в этом месте. Лес, есть, где укрыться. И его сопровождение...
— Пять человек. Он выезжает в патруль в это время. В его обязанности это не входит, просто небольшая ностальгия по молодости, когда он сам был патрульным. Думаю, ему простительно иметь слабость, — Альга улыбнулась, безукоризненно вежливо и ядовито одновременно. Неприязнь к Слушателю и остальным за исключением ее бывших учеников, сквозила в каждом жесте, в каждом взгляде, умело прикрываясь уместной ненавистью к Филиде, и ее то ли прощали за мастерство, то ли предпочитали не замечать. Пока что, ничего постоянного здесь не было.
Анголим кивал, не глядя ни на кого, и долго рассуждал, обращаясь одновременно ко всем и к никому, перетирая каждое сказанное данмеркой слово, старательно взвешивая все за и против.
Конечно, он готов ехать и сам, мысли о погибших от руки Филиды уже много лет не дают ему покоя, и он чувствует бремя долга отомстить за них. Но долг перед живыми сильнее, и приходится подавить все свои желания во имя блага Братства — Мать Ночи возложила на него обязанность руководить и защищать его, и он не имеет права ее подвести. А без своего душителя Шализ он как без рук, и никогда не простит себе, если отправит ее туда без своего присмотра.
Алвал Увани, без сомнения, мастер своего дела, и поэтому нельзя рисковать его столь ценной для Братства жизнью. Кто еще сумеет обучить и воспитать таких верных Ситису убийц, как он, дать мудрый совет и сохранить основы веры... Конечно же, только он, проведший в Черной Руке больше полувека и не раз доказавший ей свою преданность и глубину своей веры в Ситиса и Мать Ночи.
Аркуэн — Слушатель позволил себе теплую улыбку, говоря о ней, Аркуэн плохо себя чувствует. Смерть Ра'Вира тяжело сказалась на ней, и ее пошатнувшееся здоровье не позволяет ей ехать в такую даль и так рисковать собой...
Матье мысленно улыбался, слушая долгие восхваления Аркуэн. Прекрасный руководитель, умелая убийца, верная дочь Матери Ночи, заботливый наставник... О методах ее управления Слушатель умолчал, но они и так были известны всем, и избегавший общества Черной Руки Тацкат едва сдержал усмешку. Наверное, он, как и Лашанс, уже свыкся с мыслью о том, что пошлют его, и не слишком переживал по этому поводу. Альга не могла ничего упустить, план не должен был дать сбой — своих бывших учеников на произвол судьбы она не бросит. Давняя потеря сына сделала ее слишком сентиментальной, и некоторым из убийц везло получить ее расположение и почти материнскую заботу. Матье она в этом отказала, ограничившись во времена его пребывания в Чейдинхолле обычной вежливостью и безразличием, причину которых он понял не сразу. Он был аккуратен в словах и действиях, безукоризненно придерживался правил...наверное, слишком безукоризненно, что убивало у данмерки весь к нему интерес.
"Матушка, она все равно не заменила бы тебя. Я все сделаю, и скоро все они умрут. Немного иначе, чем я планировал, но все получится. Вот увидишь, ты будешь рада..." — внутренний диалог успокаивал, погружал в приятное оцепенение, которое всегда давало ему силы. Силы ночью ползти по чьей-нибудь крыше, забыв про страх высоты, часы сидеть неподвижно, выжидая жертву, оставаться безукоризненно спокойным в моменты ярости Аркуэн. За это она его и ценила, одаряя редчайшей благосклонностью. Тяжкий труд терпеть ее характер, выслушивать излияния и не давать ей напиться вознаграждался доверительностью. Может, она и впрямь считала его близким себе человеком, может, наоборот, принимала за неодушевленный предмет, перед которым нечего скрывать...
Слушатель все еще говорил, перебирая причины, по которым Ж'Гаста и Хавилстен не могут выполнить волю отца Ситиса. И хаджит куда способнее в ближнем бою, чем в стрельбе из лука, и Хавилстен сейчас по важным для Братства делам пребывает слишком далеко, чтобы вызвать его для убийства Филиды... Убедительность всего этого можно было бы подвергнуть сомнению, но никто не собирался возражать, придерживаясь своей роли и не желая задерживаться еще на час, чтобы выслушать все аргументы Слушателя, в которые он обычно облекал свою неоспоримую волю.
Разговор о Чейдинхолле зашел не сразу. Анголим, не то старательно поддерживая иллюзию всеобщего решения, не то возомнив себя великим оратором, долго говорил о потерях за последний год, перечисляя погибших и их достоинства. Не обошел вниманием и Корнелия — такой талант, такое блестящее начало, и — Ситис, как жаль — так печально закончил свою жизнь, сбившись с истинного пути.
"Это только начало. Дальше будет больше, вы все умрете один за другим", — Матье скорбно опустил голову, встретив недобрый взгляд Лашанса, которому упоминание о погибшем подчиненном было неприятно. Вроде бы, он неплохо относился к святоше, и Альга расстроилась, когда черное порождение Пустоты вырвало у него сердце...
Матье склонил голову, пряча проступившую было радость. Сочувствие. Он очень сочувствует по поводу смерти Корнелиия и ни в коем случае не считает, что он виновен. Трагическая ошибка, недоразумение — что угодно, ему не понять, но очень, бесконечно жаль. Нельзя терять ничье расположение, как бы ни хотелось прямо сейчас схватиться за кинжал и перерезать всем глотки.
Корнелий, Марта и Николас, Харберт — пятно на репутации Чейдинхолла разрослось до невиданных размеров, и все это ужасающий, неизгладимый позор для Братства. Слово "Очищение" ни разу не было сказано, но его эхо до сих пор звучало в этих стенах с тех пор, как Аркуэн предложила пойти на крайние меры год назад. Слушатель упомянул и об ужасной репутации, выказал надежду на то, что еще не все потеряно, и нужно принять все возможные меры ради Мэг... Имя Спикера, которую Матье не застал, было здесь главным козырем. Кому как не ее бывшим ученикам, которым она стала матерью, надлежит мстить?
Синяя дорога, лоредас, десять часов вечера. Десять миль до Чейдинхолла. Конечно же, оттуда ехать ближе всего, и зачем кому-то другому тратить силы и время на долгий и опасный путь. Идеальное оправдание решению Анголима. Он вообще любил прикрывать свои поступки обстоятельствами и часто всеми силами старался сложить с себя ответственность, особенно когда не был уверен в верности своих решений.
Поэтому медлил с Очищением. Поэтому предоставил Корнелия на суд Ярости Ситиса, и теперь удачно совместил необходимость убрать Филиду с возможностью избавиться от тех, кто казался ему ненадежным. Если капитана стражи убьют — прекрасно, а если нет...на все воля Ситиса, Лашанс не тот человек, о котором он будет жалеть. И Тацкат тоже, хотя тот никогда не играл здесь большой роли и до сих пор удачно избегал всех неурядиц в Черной Руке.
Матье смотрел, как Слушатель торжественно вручал оружие, но уже не слушал его напутственных слов. Два лука, стрелы — все весьма странного вида, как будто бы не сделанное руками человека, а выросшее не то из кости, не то из корней... Такое же чужое, нездешнее, как и лошади, предпочитавшие траве сырое мясо и кровь. Пустота существует, и иногда она щедро одаряла своих служителей, требуя взамен немногого — крови. Недаром у того же Алвала Увани, проведшего в Черной Руке больше полувека, обе руки испещрены белыми отметинами шрамов — напоминание о том, какую цену имеет каждое обращение к помощи тех сил. А оружие, должно быть, непростое, одно из тех, которое убьет, даже если рана будет легкой… Интересно, пробьет ли броню? Ходили слухи, что некоторые стрелы плавили сталь или разбивали ее как стекло. Если так, то старика Филиду уже ничто не спасет. А он полезен. Полезен, как Аркуэн, как Слушатель, как был полезен Харберт. Каждый неосторожно оставленный труп можно списать на его работу. Каждого убийцу, подошедшего слишком близко к догадке, способного разрушить планы, можно сдать его людям, подкинув письмо. Этих писем было столько, что впору потребовать у старика жалования агента. И телохранителя. Ему еще нельзя умирать.
