Комната Корнелия больше всего напоминала монашескую келью: узкая, вмещающая в себя только низкую кровать, два табурета и подобие стола, под которым, за неимением другого места, громоздились книги. На стене висел длинный меч в простых ножнах — еще одно проявление рыцарских устремлений юноши, не признававших, видимо, легкого оружия вроде кинжалов, а так же тихих убийств.

 — Садись, — Корнелий указал ей на один из табуретов и устроился напротив, зажигая огарки свеч в глиняных плошках. — Я пригласил бы на кухню, но там сейчас Очива и Тейнава, и им мои разговоры не будут приятны.

 — Я все понимаю, ничего страшного. — Терис села на предложенное место, в трепетном свете, разогнавшем густой сумрак, заметив миниатюрное скульптурное изображение Акатоша в глубокой нише стены. Выполненное искусным мастером из белого нефрита оно было единственной ценной вещью в этой комнате, кроме разве что меча и, быть может, книг.

 — Наверное, я должен начать с самого начала… — Корнелий вздохнул и нервно сцепил пальцы, вперив взгляд в стол, — Моих родителей убили, когда мне было десять. Они были обычными людьми, набожными, честными, просто мой отец задолжал одному человеку, с которым опасно было связываться. Я...видел, как их убивали, но стража не стала меня слушать, они были давно подкуплены им, а все, кто мог бы свидетельствовать, испугались... — горькая усмешка тронула плотно сжатые губы и льдом застыла в его глазах, — Меня взяли на воспитание в приорат, я учился лекарскому делу, а один старик из Гильдии бойцов взялся обучать меня фехтованию. Боги не одобряют мести, но я не мог жить, зная, что этот изверг продолжает разгуливать на свободе, не опасаясь ничего. Я научился ходить бесшумно, разведал, как пройти в его особняк, выучил его распорядок дня, смену его охраны, во сколько с цепи спускают собак, когда он ложится спать... План был продуман до мелочей, я не хотел лишних жертв, поэтому смог обойти и собак, и стражу, влез к нему в окно, когда он спал... Только я был не первым. Он был уже мертв, а убийца отрезал ему палец в знак предупреждения кому-то. Я слышал про Темное Братство и раньше, и с тех пор, как я решил отомстить, они уже не казались мне такими извергами, как рисует их Легион. Все живущие выполняют волю Девяти, независимо от того, каким образом они действуют. И Братство тоже нужно... Оно отомстило человеку, до которого не мог добраться закон. И не ему одному, ты должна понять это…ты ведь убила Руфио, убила того пирата... Таких как они есть за что убивать. Наш Спикер хотел меня убить как ненужного свидетеля, но все-таки был так любезен, что выслушал, хотя и держал нож у моего горла. Потом дал простенькое задание — убить алхимика в лесах около Брумы. Я справился, это было довольно просто. И я не жалею, нет. Я не смог отомстить за родителей, зато смогу мстить за других людей, которых не может защитить закон и стража. Да и что может этот закон, когда его купить легче, чем наши услуги...

 Терис промолчала, прилипнув взглядом к фигурке Акатоша, окруженной свечами и соцветиями паслена и лилий. Вера в Богов и праведную месть… Искренняя вера, непреднамеренно служащая щитом всем делам в Братстве, которые творит Корнелий. Так легче…так правильнее…удачное, счастливое для него совпадение, избавляющее от душевных страданий. Удобная позиция, быть может, и она разделила бы ее, если бы изначально шла сюда не из одного только желания выжить. Нет, пусть будет так, правда проста, неприглядна и естественна: ей хотелось сохранить свою никому не нужную жизнь и избежать смерти от рук наемников Умбакано. И не хотелось разлагаться где-то в руинах…

 — А как быть с теми, кого заказали их бесчестные враги? — вопрос сорвался сам собой, противореча едва родившемуся решению не пытаться подорвать убеждения юноши.

 — На все воля Богов. — ответ, последовавший без промедления, источал спокойствие и скорбное смирение, — Значит, судьба этих людей — умереть от наших клинков и попасть в лучшие миры. Быть может, их смерть искупает их грехи, очищает и возносит, а может, должна послужить уроком другим. Я всегда прошу прощения у Девяти за то, что совершаю. Убивать некоторых…неприятно, но мне не дано силы увидеть их грехи перед людьми и Богами, за которые их ждет эта судьба.

 Терис молча кивнула, не соглашаясь, но принимая его слова к сведению. В них есть близкий ему смысл, и это позволяет жить и убивать, считая себя защитником несправедливо притесненных… И в этом есть своя правда: Руфио убийца, поднявший руку на женщину и бежавший от закона, Гастон Туссо — пират, убивший еще большее количество людей…может, и ее отца, хотя бы в зыбкой теории, в которой отец имеет еще какое-то значение, а не представляется далеким, чужим и призрачным образом, канувшим в небытие многие годы назад. И Бэнлин…не самая приятная личность, наверное. Абсолютно каждого есть за что убить. Можно найти повод, и Корнелий всякий раз будет его находить, чтобы не дрожала рука, не замирал в ней клинок над жертвой, а что до нее…оправдания иногда будут нужны и ей.

«Морндас. Закат. Форт Фаррагут».

 Морндас… И солнце миновало зенит, когда она подходила к дому. А потом был разговор с Корнелием, обед, заботливо предоставленный Очивой, горячая ванная и изучение анатомии…

 С коротким ругательством, за которое не от кого было получать по ушам, Терис вскочила с кровати и запрыгала по комнате, натягивая сапоги и куртку, рукава которой как на зло вывернулись и не хотели выправляться. Секунды, побежавшие с неумолимой быстротой, были полны глухим отчаянием и злостью на себя, на свою дурацкую, непонятно откуда взявшуюся мысль, что в день возвращения с задания удастся выспаться. Сон, правда, уже как рукой сняло, равно как и навалившуюся усталость, и убийца резвым кроликом выбежала из дома через две минуты после прочтения письма.

 Еще не залитый багрянцем заката небосклон несколько успокоил убийцу, но это спокойствие продлилось недолго: солнце, уже густо-рыжее, жаркое, каплей расплавленного золота катилось к горизонту. Не отрывая от него взгляда, Терис сорвалась на бег и нырнула в сеть переулков, заполненных предвещающими вечер тенями. Переулки были пусты, только кое-где играли дети или выскакивала под ноги собака, огрызавшаяся, если убийца налетала на нее, зато улицы полнились народом, освободившимся от работы.

 — Вот ужас, в собственном доме! Такой почтенный возраст, такая жизнь за плечами… — коснулся слуха голос торговки, сплетничавшей с дородной женщиной, судя по одежде, только что вернувшейся с полевых работ.

 — И не говори, жуткий случай. Надо мужу сказать, чтобы все свои трофеи снял со стен, его дурацкое желание похвалиться его тоже сгубит...

 Солнце, окрасившее западную часть неба в золотистый, еще не коснулось гор, когда Терис вылетела за ворота Чейдинхолла. Стража, пригревшаяся на солнцепеке, не обратила на нее внимания, только обругал крестьянин, из рук которого она чуть не выбила корзину с овощами.

 Огненный диск едва коснулся горизонта, когда убийца, благодаря своих предков-босмеров за способность быстро бегать, перешедшую к ней, подходила к руинам. Они были тихи, пусты и казались заброшенными, как и в прошлый раз, только еще не почерневшее пятно бурой крови на пороге наводило на мысль, что в них побывал еще один незадачливый искатель приключений.

 Успела, не придется краснеть за опоздание... Переводя дыхание, Терис прошла несколько шагов, ведя рукой по поднимавшемуся до пояса разнотравью. Вереск, полынь, лен, все сгодится для зелий, было бы, где варить. Может, Альгмара научит, когда вернется… Кажется, умеет и Мари, но просить ее о чем-то совершенно не хотелось; после разговора с Корнелием она стала еще неприятнее, и Терис была бы рада видеть ее поменьше, если бы это было возможно.

 Острие клинка аккуратно ужалило в шею, выдавливая обреченный вздох.

 — Добрый вечер, Спикер. — вежливость мешалась с досадой не то на него, и скрывать ее не было ни сил, ни желания.