Мотьер пропустил Терис вперед, и она с облегчением избавилась от его руки. Она терпеть не могла, когда ее трогают, и исключением были разве что Харна, долго душившая в объятиях во время их последней встречи, и Спикер, гладивший по голове после удачной сборки скелета. Вернуться бы поскорее, сменить цветастое тряпье на родную куртку и линялые штаны и забыть об этом, как о пьяном бреде...

 Судя по увиденному на втором этаже, хозяин дома подошел к подготовке со всей ответственностью и даже фантазией. Пол усыпали лепестки, в углу покоилась подушка, сброшенная с развороченной кровати, столик был опрокинут, и стоявшая на нем ваза откатилась к двери, на ковре, покрывавшем пол, стояли приготовленные заранее бокалы и бутылка вина. Наполовину пустая, вторую половину хозяин, видимо, выпил, дабы заглушить расшалившиеся нервы.

 На робкий вопрос Мотьера «ну как?» Терис тактично промолчала, не зная, чего больше хочет — похвалить его за изобретательность или разбить об голову бутылку, поскольку вопрос был задан из кровати уже успевшим почти полностью раздеться бретоном.

 — Может, выпьете со мной?.. — предложил он, следя глазами за тем, как она наливала в его бокал вино.

 — На работе не пью. — она настойчиво протянула ему бокал, коснувшись губами своего и оставив на нем ярко-красный след. Вино из него было заблаговременно вылито в росший в горшке цветок — земля там была совсем сухая, и Терис пожалела несчастное растение, за которым после «смерти» его хозяина, наверное, долгое время некому будет ухаживать.

 Мотьер принял бокал дрожащей рукой и со страхом посмотрел на убийцу, упорно отводившую взгляд от его дородного тела.

 — Пейте, это быстро и безболезненно.

 Бретон вздохнул и, поднеся бокал к губам, глотнул — с трудом, как будто глотал живую медузу. Мгновение он с некоторым облегчением прислушивался к ощущениям, после чего, выронив бокал, упал на подушки и больше не шевелился.

 Терис с облегчением вытащила из-за уха цветок и возложила его на заросшую рыжеватым волосом грудь почившего беспробудным сном Мотьера, поймав себя на мысли, что как труп он нравится ей куда больше. Так нравится, что даже жаль будет будить... Впрочем, это не сейчас, а пока надо возвращаться в таверну. Удачно миновать ворота, не подцепив по дороге еще одного любителя сеновалов и незаметно взобраться в окно таверны, откуда она для хозяйки и посетителей даже не выходила. Главное, чтобы не было поблизости патруля или иных свидетелей — такое зрелище, как лезущая в окно второго этажа шлюха, они точно запомнят.

Мерный гул в таверне успокаивал и усыплял, и Терис, отоспавшаяся и отдохнувшая, с трудом удерживалась, чтобы снова не заснуть прямо за столом в темном уголке.

 За последние два дня, вынужденно проведенные здесь, она узнала все новости Королла. Графиня родила двойню, и скоро город будет праздновать это радостное событие, новичок из бойцов недавно убил огромного минотавра, какой-то молодой маг чуть не устроил пожар в Гильдии, а доблестный Легион отловил какого-то беглого заключенного. Терис долго прислушивалась к этому разговору, но, выяснив, что беглец — хаджит, быстро потеряла интерес. Клаудиусу Аркадии здесь делать нечего, он в другой части страны, если добрался... Добрался, конечно, он сильный...

 Весть о гибели Франсуа Мотьера всколыхнула город не хуже, чем весть о рождении наследников графа. Уже третий день в таверне не переставали сокрушаться, что он, такой молодой, добрый, успешный, последовал за своей недавно почившей матушкой. Разговоры о нем не стихали ни на час, и то и дело кто-то из посетителей предлагал выпить за упокой его души, и таверна погружалась в тишину. Его смерть в обществе шлюхи, как ни странно, все восприняли как нечто трагическое, лишенное грязи и неприглядности. Он был одинок, ему не хватало тепла, а продажная тварь не то убила, не то бросила его умирать и сбежала, прихватив некие семейные ценности. Про ценности Терис ничего не знала, и этот расклад ее не устраивал, вызывая желание бросить все как есть и уйти, бросив Мотьера в летаргии.

 — Все, похоронили сегодня. — со скорбью сообщил кто-то, входя в тепло таверны с улицы, где лил дождь, — Рядом с матушкой, в крипте...

 — Жаль его. Молодой еще... У него, вроде, из родни никого больше.

 — Бедняга... И жениться собирался. Не слыхали, на ком?

 — Да какая теперь разница. — кто-то высыпал на стол горсть монет. — Налей-ка нам вина, Тильда...

 — Да помилуют Девять его душу...

 — За счет заведения!

 Когда отзвучал стук опустевших кружек, Терис выбралась из забитого горожанами зала на улицу, где висела непривычная после таверны тишина, глотавшая даже шелест дождя. Город, не отличавшийся многолюдностью и днем, теперь и вовсе опустел, и даже часовня казалась покинутой и забытой всеми. Завеса дождя размывала ее очертания, делая бесконечно далекой и мертвой, и Терис казалось, что всю дорогу она продирается сквозь липкую водяную паутину, не желающую пускать ее, убийцу, в светлую обитель Девяти.

 Часовня была открыта, как и всегда, но в ней не было никого, только Девять смотрели с витражей с немым укором прямо в душу. Пусть смотрят, пусть лишают своей милости...если она была. Что ей за дело? У нее есть кинжал, он всегда был надежнее призрачной защиты высших сил. Он всегда под рукой — обвитая кожей рукоять, острый клинок, одно прикосновение к которому внушало веру. Пока он с ней, всегда есть шанс отбиться и выжить, даже если дело дойдет до ближнего боя. Но лучше верить, что не дойдет...

 Она легко вскрыла замок дверей крипты и слилась с темнотой, гонимой только трепещущим светом восковых свечей, половина из которых уже погасла и стекла на пол лужами воска. Тишина, висевшая здесь, была тяжелой, густой, и даже собственные шаги, которые она не пыталась сделать тише, не рождали звука. Это казалось настолько неестественным и даже неприятным, что ей хотелось поскорее убраться отсюда и вылезти на улицу под холодные струи дождя. Пусть холодно и сыро, но там есть жизнь, звуки, и даже лица стражи после этих крипт будут казаться добрее и приятнее.

 Каменный гроб Мотьера стоял далеко, на нижнем уровне, где холод был почти нестерпимым, а тишина давила не только на слух, но и каким-то странным образом — на все остальные органы чувств. Добираясь до склепа, где обрели покой все родственники бретона, убийца уже прокляла его решение инсценировать свою смерть: мало того, что ей пришлось рядиться в малиновый бархат и мерзнуть, так еще и сдвигать крышку гроба. Крышка была тяжелой, но поддалась. Уже во второй раз Терис поняла, что мертвый Мотьер ей нравится больше, чем живой, и помедлила, прежде чем разжать онемевшие челюсти мужчины и влить в него противоядие.

 «Не подействовало». — пронеслась едва ли не радостная мысль, когда в продолжении полуминуты бретон оставался неподвижен, но это почти полная надежды мысль умерла, когда он сделал резкий вдох, и его веки дрогнули.

 — Охх... Вы... кто... — простонал он, открывая глаза и со страдальческим выражением лица фокусируя взгляд на Терис.

 — Я вас спасаю, забыли? — убийца терпеливо стояла рядом, ежась от тишины. Звук голоса Мотьера неожиданно обрадовал, но не убил желания поскорее убраться оттуда.

 — Вы?.. — бретон с недоверием посмотрел на полукровку, слишком мелкую и слабую, чтобы кого-то спасать.

 — К сожалению я. Вас хотели убить ваши кредиторы, мы инсценировали вашу смерть, вы уже три дня как лежите здесь, все считают вас умершим...

 — А...да... Что-то у меня с памятью... — Франсуа Мотьер неуклюже вылез из гроба и потянулся, разминая мышцы. С некоторым удивлением он оглядел собственное одеяние — едва ли не парадное, затем, мучительно хмуря лоб, посмотрел на Терис, — Я, кажется, забыл последний вечер.

 — Жаль, что я не смогу его забыть...

 — Что-то с памятью после вашего вина. — он деловито оправил дублет из зеленого бархата с золотым шитьем, — Братство...