– Тогда приду обязательно. Я только вот что хотела сказать… Помните, вы спрашивали про вентилятор?

– Ну?… – сказал он осторожно.

– Не знаю, интересует ли это вас, но в пятницу вечером я свободна.

Майлс расплылся в улыбке:

– Очень интересует.

В четверг вечером Майлс с Джоной лежали в кровати и читали вслух – каждый по странице. Майлс добрался уже до середины своей, когда Джона вдруг спросил:

– Ты скучаешь по маме?

Майлс отложил книжку и обнял сына.

– Скучаю.

– Ты часто о ней думаешь?

– Все время, – признался Майлс.

– Я тоже, – тихо сказал Джона, – Иногда лежу в кровати и… представляю себе всякое.

– Вроде как в кино, да?

– Да, но не совсем. Это больше похоже на картинки. Но только я не всегда их вижу.

Майлс прижал сына к себе:

– Ничего страшного в этом нет. Всем иногда бывает грустно. Даже мне.

Джона помолчал немного и спросил:

– Ты женишься на мисс Эндрюс?

Майлс в изумлении вскинул брови:

– Я об этом еще не думал.

– Но ты же идешь на свидание? Разве это не значит, что ты женишься?

Майлс не смог сдержать улыбки:

– То, что я пригласил мисс Эндрюс на ужин, еще не означает, что мы поженимся. Мы просто хотим получше узнать друг друга.

– Ты как думаешь, она красивая? – спросил Джона.

– Ну…

– А по-моему, красивая, – заявил Джона и потянулся за книжкой. – Иногда я на нее смотрю и вспоминаю маму.

Майлс не нашелся что ответить.

Когда Джона уже спал, Майлс, вставив в видеомагнитофон кассету, смотрел на резвящихся в морском прибое Мисси и Джону. Джоне тогда было годика три. А Мисси двадцать шесть. В синем бикини она выглядела совсем юной.

Мисси принялась рыть пластмассовым совочком ямку в песке, потом отбросила совок и копала руками. Куча песка рядом с ней все росла, и, когда яма стала достаточно большой, она позвала Джону. Тот сел в ямку, и она по шею закопала его в песок. Мисси наклонилась поцеловать сына, и Майлс прочел по его губам: «Мам, я тебя люблю!»

«И я тебя люблю», – произнесла в ответ Мисси.

Оглядевшись по сторонам, она встала. Положила руку на бедро и, глядя на Майлса из-под опущенных век, сладострастно улыбнулась. И тут же смущенно засмеялась, шагнула к камере и поцеловала объектив.

Майлс берег эти кассеты как зеницу ока. Он их хранил в несгораемом сейфе, который купил сразу после похорон.

Майлс и сам не понимал, почему решил посмотреть их сегодня вечером. Может, из-за разговора с Джоной или потому, что с завтрашнего дня все в его жизни могло пойти по-новому. Все меняется. И он сам изменился. Но чего же он боится?

Ответ он нашел, глядя на мерцающий экран телевизора. Наверное, больше всего он боится, что так никогда и не узнает, что произошло в день гибели Мисси.

Похороны Мисси Райан состоялись в среду утром в епископальной церкви в центре Нью-Берна. В церкви помещалось пятьсот человек, но народу пришло еще больше. Люди стояли в проходах, толпились у входа в храм.

Майлс Райан сидел в первом ряду, держа за руку Джону. Мальчику было тогда всего пять – он был уже достаточно взрослым, чтобы понять, что мама умерла, но еще не мог осознать, что никогда больше ее не увидит. К его отцу один за другим подходили люди – кто-то жал руку, кто-то обнимал.

Никогда не забуду, как пахло в церкви – старым деревом и воском. Стояла тишина. Никто не говорил речей, никто не знал, что сказать. Я почувствовал, что меня вот-вот вырвет. Я не знал, куда девать руки. Больше всего мне хотелось встать и уйти, но я сидел.

Началась служба, но я никак не мог сосредоточиться. Спросите меня, что говорили священник или брат Мисси, и я не отвечу. Я думал только об одном: Мисси Райан не должна была погибнуть.

После службы длинная процессия направилась на кладбище Сидер-Гроув. Дождь припустил еще сильнее. Люди выходили из машин, открывали зонтики, перепрыгивали через лужи. Я тупо следовал за толпой, но к самой могиле не подошел – остановился поодаль. Майлс с Джоной стояли, склонив головы, промокшие насквозь. Могильщики поднесли заваленный цветами гроб к яме.

И я снова подумал, что зря сюда пришел. Но не прийти я не мог. Мне нужно было увидеть Майлса и Джону. Я уже тогда понимал, что связан с ними навеки.

Понимаете, мне обязательно нужно было прийти.

Ведь в тот проклятый день за рулем той проклятой машины был именно я.

В пятницу в воздухе появилась прохладная свежесть осени. Листва на дубах и магнолиях только начинала желтеть, и Сара любовалась лучами заходящего солнца, проникавшими сквозь кроны деревьев.

Она весь день думала о предстоящем свидании. Судя по трем сообщениям, оставленным на автоответчике, ее мать думала о том же – слишком, по мнению Сары, напряженно. «Не забудь взять жакет. Не дай бог, подхватишь воспаление легких». Второе сообщение начиналось словами: «Говоря "жакет", я имела в виду что-нибудь приличное. Умоляю, только не надевай ту зеленую хламиду. Она, может, и теплая, но страшна как грех». Услышав и на третьем сообщении голос матери, Сара нажала на кнопку «стереть». Пора было собираться.

Через час, услышав на лестнице его шаги, она оправила черное короткое платье и открыла дверь.

– Привет! Я не опоздал?

– Нет, – улыбнулась Сара. – Вы явились вовремя.

Майлс облегченно вздохнул:

– Вы замечательно выглядите.

– Спасибо. Это – мне? – спросила она, показав на длинную коробку у него под мышкой.

Он кивнул и протянул ей коробку. Внутри было шесть желтых роз.

– По одной за каждую неделю ваших занятий с Джоной.

– Как трогательно! Моя мама будет в восторге.

– Ваша мама?

– Я вам о ней еще расскажу. Вы тут располагайтесь, а я пойду цветы поставлю.

Майлс прошел в комнату и огляделся. Очень мило и уютно.

Сара достала с полки вазочку, набрала в нее воды.

– У вас очень симпатичная квартира, – сказал он.

– Спасибо. Мне и самой здесь нравится.

Майлс отодвинул занавеску и выглянул на улицу.

– Вам удобно жить в центре?

– Да, вполне. Я впервые живу в городе, где в девять вечера все уже спят. У вас, наверное, немного работы?

– Честно говоря, я в городе почти не работаю. На моем попечении округ.

Сара поставила вазу посреди стола.

– Чудесные цветы. Спасибо. Так куда же мы направимся? – спросила она, беря сумочку.

– Здесь за углом есть ресторан – «Харви Мэншен», – сказал Майлс. – Только на улице довольно прохладно, вы накиньте на себя что-нибудь.

Сара пошла в гардеробную, но вместо того, чтобы взять то «длинное, зеленое и теплое», выбрала легкий пиджак, который лучше подходил к платью.

– Вы точно в этом не замерзнете?

Она с радостью сменила пиджак на ту самую зеленую хламиду, и Майлс галантно помог Саре ее надеть. Когда они вышли на улицу, оказалось, что там действительно свежо, и Сара инстинктивно сунула руки в карманы.

– В том пиджаке вы бы наверняка замерзли.

– Да уж, – сказала она. – Но этот не очень подходит к платью.

– По-моему, главное – чтобы было удобно. К тому же он вам идет.

За эти слова она готова была его расцеловать.

Через несколько шагов – сама удивившись не меньше Майлса – она взяла его под руку.

– А теперь, – сказала она, – я расскажу про свою маму.

Они сели за столик, а Майлс все продолжал смеяться.

– Похоже, она потрясающая женщина!

– Вам легко говорить – она не ваша мама.

– Просто так она демонстрирует вам свою любовь.

– Я прекрасно это понимаю. Но иногда мне кажется, что она нарочно сводит меня с ума.

Сара хоть и была раздражена, но Майлсу в мерцающем свете свечей она казалась совершенно очаровательной.

– Радуйтесь хотя бы тому, что она рядом. Я же вам уже говорил, я с отцом общаюсь только изредка.

– А где он сейчас?