— Что вы этим хотите сказать?

— То, что в стране, где власть в руках криминальных структур, где правительство ведет игру со своим народом, все мы — заложники большого терроризма. Не задумываясь над этим, вы служите большому злу. В бесполезной борьбе теряете товарищей.

И вот сейчас, вспомнив разговор с полковником, Лекарев подумал, что тот в чем-то был прав. Теряя друзей и близких, мы каждый раз теряем частицу себя. Наш мир становится беднее и уже. Мысль о бесполезности прожитых лет все чаще тревожит ум. Но согласиться с полковником во всем значило смириться с тем, что творилось вокруг, делало небо мутнее, воздух едче, что отравляло жизнь, втаптывало в грязь светлые идеалы добра и совести.

Нет, пока кто-то носит за поясом пистолет Денисова — ГВ 8320 Д, он, Лекарев, не успокоится. И завтрашний день будет для него днем продолжения борьбы.

Ночью Лекарев почти не спал. Уходил в забытье, падал в черный провал мертвого сна, открывал глаза, чувствуя, что уже выспался, смотрел на часы и видел: стрелка передвинулась только на десять минут. И так раз за разом, пока не стало светать.

В шесть Лекарев позвонил Катричу.

— Артем, нужно срочно встретиться.

Катрич приехал к брату сам. Выслушал взволнованный рассказ о его открытии. Тут же выдал звонок Рыжову. Тот только что встал и был не в духе — болела голова. Однако его тон разом изменился, едва он понял, о чем идет речь. Так смертельно усталый охотник оживает, едва заметит след зверя, которого так долго разыскивал.

— Жду, — сказал Рыжов, загораясь.

Лекарев первым делом получил возможность пролистать портретную коллекцию.Рыжова. Он уверенно ткнул пальцем в фотографию, на которой Катрич запечатлел Крысу. Палец уперся в переносицу киллера.

— Он.

Стало ясно, убийца Дорохова, Денисова и Ручьева найден. Оставалось выколупнуть его из раковины карташовского лагеря. То, что это можно сделать обычным для цивилизованного государства способом — послав туда наряд милиции, — вызывало большие сомнения. Без хорошо вооруженной спецгруппы появляться в Тавричанке не имело смысла, больше того, было опасно.

— Ждите меня… — Рыжов подумал, — у тебя, Артем. Я в ФСБ. К Горчакову.

Рыжов подробно изложил Горчакову сведения, которые Лекарев собрал в Тавричанке. Тот помрачнел, задумался.

С одной стороны, перед ним лежал список нелегально приобретенного оружия с номерами, которые служба безопасности знала и давно разыскивала. С другой, чтобы получить разрешение на операцию по изъятию этого оружия, надо было просить благословения у Москвы. Собственных подразделений для проведения такой акции у Горчакова не было, и надо было контактировать с Управлением внутренних дел.

Обо всем этом Горчаков с раздражением сообщил Рыжову.

— Как вы мыслите такие действия, Иван Васильевич? Мы берем пистолеты и едем с вами в лагерь боевиков?

— Не столь упрощенно, но именно в таком роде.

— Вы все еще верите, что мы здесь что-то решаем? Напрасно. Наше дело только информировать. Собираем сведения, докладываем. А там, наверху, не до нас. Там заняты своими заботами. Им на жердочках усидеть надо. Поэтому принять решение — значит взять на себя ответственность. Куда проще отмолчаться, принять к сведению. В случае чего все ляжет на нас.

— Но должны же кого-то тревожить очевидные вещи? Есть база боевиков. Их учебный центр. Есть киллер. Есть оружие, которое в розыске.

— Рыжов, дорогой, вы узнали об одной базе и встали на дыбы. А у меня в области их три. Ваша и две казачьи в степных станицах. Там ходят с оружием, учатся стрелять, терроризируют население.

— И что?

— Я сказал: начальству доложено. Реакция — нулевая.

— Странно.

— Ничего странного. Самое большое число учебных центров, в которых готовят боевиков и киллеров, находится в Московской области. Под боком Кремля.

— Как это объяснить?

— Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно.

— Кому?

— Задайте вопрос полегче. Я не знаю расклада карт. Они на руках у политиков. Но я понимаю: кому-то может понадобиться козырь террора. Тогда эти карты выкинут в игру. Для введения чрезвычайного положения. Для установления военной диктатуры. Черт знает еще для чего…

— Еврейские погромы?

— Иван Васильевич! Побойтесь Бога. «Раз, два — бей жида!» — это сотрясение воздуха. Лозунг можно изменить в одночасье. «Будь готов бить ментов!» «Будь неистов, бей коммунистов!» Важен не лозунг, а цель, для которой он потребуется.

— Хорошо, все, что сказано, понимаю. Но неужели мы не сможем разгромить криминальную банду? У вас есть номера оружия и доказательства его происхождения. Есть…

— У меня нет главного — силового подразделения. Мы только на словах силовая структура…

— Все, — сказал Рыжов расстроенно, — спасибо, Петр Анисимович. Семинар вы со мной провели как в лучшие партийные времена. Потрепались о морали, о чести, можно дальше грешить.

— Иван Васильевич, вы что? — Горчаков выглядел растерянно.

— Ничего. Просто понял все, как есть. Пока из Москвы команды не поступило, мы здесь будем пестовать бандитов.

— Иван Васильевич, — Горчаков был уязвлен до глубины души, — я рассказал все как есть на самом деле.

— Я это и понял. Зачем продолжать разговор? Горчаков побледнел, машинально сжал кулаки. Слова Рыжова больно задели его. Но он сдержался, не вспылил.

— Постойте, давайте еще подумаем. В этом деле самое сложное не оружие, а то, что оно вяжется с фамилией Кольцов.

— Я знаю.

— Если знаете, то скажите, кто нам даст его так запросто тронуть?

— Материалы дела.

— Иван Васильевич! — В голосе Горчакова звучало искреннее отчаяние. — Что значит «материалы дела»?! В каком измерении вы живете? Начальник Управления внутренних дел не слесарь «Автотехцентра» Пупкин. Чтобы его взять, нужно просить разрешения у Москвы. Допустим, наши согласятся. Значит, потребуется согласие Генеральной прокуратуры. Вы уверены, что оттуда сразу не пойдет сигнал губернатору? Вы можете дать гарантию, что тот не позвонит в Москву? И не прокурору, а в аппарат президента или премьера. Или еще кому-то? Мало ли у губернатора возможностей увести своего человека от ответственности?

— А если все же рискнуть?

— Какой смысл без надежды на успех? Промах будет нам стоить голов.

— Я уже со своей давно расстался. — Рыжов произнес это замогильным голосом. И вдруг повеселел. — Бог не выдаст, свинья не съест.

— Еще как сожрет. — Горчаков выдержал паузу. — Впрочем, была не была! Попробуем разыграть одну комбинацию. Вы умеете блефовать?

— Как всякий следователь.

— Отлично. Прямо сейчас отправляйтесь к Кольцову. Давайте его потревожим. Сделайте вид, что у меня есть разрешение взять Гуссейнова. За незаконные операции с оружием и другие дела. За какие — углубляться не стоит. И все только намеками. Сумеете?

— Постараюсь.

— Пока вы будете блефовать, я продумаю всю комбинацию. Думаю, она может сложиться…

САДДАМ

Кольцов встретил Рыжова с показным радушием. Когда дежурный доложил о том, что пришел следователь, полковник вышел в приемную. Подал гостю влажную руку, украшенную массивным обручальным кольцом. Провел в кабинет. Усадил. Сел сам. Спросил:

— Чем могу служить, Иван Васильевич? Кольцов барственно откинулся на спинку вращающегося кресла.

— Так сразу и служить? — Рыжов сделал удивленное лицо.

— Без дела ты вряд ли заглянешь. Верно? Все бежишь по следу?

— Работа…

Кольцов примирительно улыбнулся.

— Я не в упрек. Раньше мы хоть на марксистских семинарах в обкоме встречались. — И тут же, бросив взгляд на наручные часы, перешел на деловой тон. — Ладно, давай без предисловий. Мне скоро ехать.

— Много дел?

— А ты не знаешь, верно? Много — не то слово. Выше головы. Вселенский потоп. По пять дел на каждого сотрудника сразу. Вот и крутимся: три подбрасываем, два в руках нянчим.

— Это верно, — согласился Рыжов, — на нас дел не меньше. Но я намерен сразу три свести в одно. Потому и приехал. Может, поможешь. Слыхал, ты когда-то занимался Гуссейновым…