Но бежать никуда не пришлось — дверь спальни распахнулась. На пороге стояла Клара Захаровна, непривычно взволнованная.

— Знаете, кто мне приснился? — почему-то шепотом спросила она, даже не пожелав детям доброго утра.

— Знаем! — пробасил Михалыч. — Мне тоже батя снился, я как раз к тебе собирался бежать.

— Да не надо! — устал отбиваться Четвертый. — Михалыч, ну реально — ну куда мне восемьдесят шкур? Что я с ними делать буду?

— Продашь! — убеждал благодетеля охотник. — У меня товар — золото, с руками везде оторвут!

— Да я их просто не увезу! — уже почти кричал монах. — У меня конь надорвется!

— Хорошо. — неожиданно отступил охотник. — Не хочешь товар брать — возьми серебро. Серебро тебе сто пудов в дороге пригодится!

Монах устало вздохнул, но на самом деле его недовольство было притворным, а настроение — самым что ни на есть прекрасным. Проведенный вчера молебен прокачал «Святость» настолько, что перекрыл недельное чтение молитв и священных текстов. Но юноша прекрасно понимал, что одна-единственная ошибка могла откатить все назад, а то и наградить штрафом. Достаточно, например, Системе заподозрить, что молебен он проводил с небескорыстными целями…

— Ну поймите же вы! — почти взмолился он. — Ну нельзя мне ничего у вас брать! Дар мой силу потеряет!

— Хорошо. — наконец-то вступила в разговор молчавшая до этого старая хозяйка. — У каждого ремесла — свои секреты. Нельзя серебро — хорошо, нельзя. Понимаю. Скажи тогда, чем мы можем тебя отблагодарить? Травы? Алхимические ингредиенты? Целебные пилюли? Ты не смотри, что мы хуторяне…

Четвертый вздохнул:

— Да поймите вы, я сделал это не в расчете на благодарность. Это я вам благодарен, это я с вами не рассчитаюсь. Михалыч мне вчера жизнь спас — куда больше? Вы меня как родного приняли, как я мог вам не помочь в такой простой просьбе?

— Кстати, про родных. — подмигнул Михалыч. — Может, все-таки, останешься? Ну куда тебе в Москву идти? Не дойдешь же, сам знаешь — сгинешь и все. Не за понюшку табаку. Там дальше демоны матерые, даже я туда не суюсь. А здесь ты мне как сын будешь. Опять же — Светка на тебя вчера весь вечер пялилась. Глядишь, и свадебку сыграли бы… Нет, ты правда, подумай.

Четвертый подумал. Наверное, четверть минуты думал. Потом покачал головой.

— Нет, Михалыч. Спасибо вам за все, но — не могу. Идти надо. Это ведь не только мое дело, оно множества людей касается. Если я у тебя останусь — я их всех вроде как кину. Нужен тебе зять-кидала? Да и Система такое без последствий не оставит — на всю жизнь меня искалечит.

Михалыч только крякнул, а Четвертый меж тем продолжал.

— Если и вправду помочь мне хотите — может, Михалыч доведет меня как можно ближе к горе Высокой? Но только до границы локации, дальше нельзя.

— Да о чем разговор! — закричал Михалыч. — Да я тебя на руках на эту гору занесу!

— Да нет же! — едва удержался от стона монах. — Я же сказал — только до границы. Дальше нельзя. Как Клара Захаровна говорит — секреты ремесла.

Клара Захаровна встала, давая понять, что разговор закончен.

— Собирайся сын. Отведешь его, куда он скажет. Раз надо, значит, надо, раз нельзя, значит — нельзя. А ты, монах, — и тут суровая старуха неожиданно улыбнулась юноше. — будешь обратно идти, загляни к нам, не побрезгуй.

Четвертый тоже встал и поклонился.

— Если только жив буду — зайду. И молебен еще раз отслужу. Вы, кстати, сутру мою читайте, лучше всего два раза в день, на рассвете и на закате. Ваши и сына молитвы точно помогут. Не сильно, конечно, но каждый день по чуть-чуть — оно и наберется. Будет ли сутра работать у всех остальных — не знаю, там все-таки степень родства меньше…

— Будет. — безапелляционно сказала старуха. — Да даже если и не будет, прочитают, не переломятся. Вреда от этого точно никакого.

Четвертый взглянул в синие, совершенно не выцветшие глаза Клары Захаровны и понял, что уже к вечеру все обитатели усадьбы будут знать сутру наизусть.

— Ну что, давай прощаться что ли, человек божий? — вновь улыбнулась старуха. — И тебе в путь пора, и у нас дел много. Долгие проводы — лишние слезы…

Дорога до границы локации оказалась совсем короткой. Буквально через час Четвертый и Михалыч стояли на перевале, ежась от сильного ветра.

— Вон она — твоя гора Высокая! — охотник вытянул руку с кинжалом, который он минуту назад пытался всучить монаху: «Да это не подарок, земляк! Это на память! Чисто на память. Чтобы смотрел — и вспоминал старика Михалыча!».

А охотник меж тем продолжал.

— Тут идти-то — час с лишним, тропа нормальная, даже спотыкаться негде. Дойдешь и без меня, без проблем. Да я и сам с тобой не пошел бы. У меня в чужой локации бафы слетят, да я и сам не люблю к хабаровчанам шастать. Что я там не видел? Ну все, прощай что ли?

Больше всего Четвертому сейчас хотелось упасть перед Михалычем на колени, обнять его за ноги, и, рыдая, упрашивать его пойти с ним дальше — хотя бы до места пленения Психа.

Грядущее одиночество пугало юношу до икоты, но… Но вчерашний страшный день, похоже, уже изменил Четвертого.

Монах стиснул зубы, чтобы они не так заметно стучали друг о друга, молча обнял Михалыча, выдавил из себя: «Увидимся!» и, взяв коня в поводу, пошел вниз с перевала.

Не оглядываясь.

А когда все-таки не выдержал и оглянулся — Михалыча на гребне уже не было.

(Напоминаю — ваши лайки, комментарии и награды делают обычного автора высокомотивированным и благодарным).

(в которой у монаха появляется первый спутник)

Гора «Высокая»

в Бикинском секторе

Хабаровской локации

46°67′ с. ш. 134°10′ в. д.

Михалыч не обманул — до подножия горы Высокой Четвертый добрался за час с небольшим. Добравшись — застыл в недоумении.

Никого нет. Никаких признаков тюрьмы и узника. Дикое место.

И что дальше делать?

Кричать: «Псих! Псих, ты где?», созывая на обед окрестных демонов?

Да ну.

Почесав в затылке, он решил обойти вершину по периметру.

Минут через десять где-то в районе ботинок раздался голос:

— Ну и где ты столько шарахался?

Монах вздрогнул и действительно шарахнулся в сторону. Впрочем, быстро понял, что опасности нет.

Рядом с его ногами у самой земли прямо из скалы торчала обезьянья морда, заросшая короткой рыжей шерстью. Обезьяна угрюмо посмотрела на монаха и нелюбезно поинтересовалась:

— Что ты вылупился, тормоз? Детская Неожиданность где?

— Не… Не знаю. — признался опешивший монах, чем привел морду в еще большее раздражение.

— Ну так иди и ищи! Что ты ко мне-то приперся? Понаберут, блин, паломников по объявлению.

— Я… Извините, это вы — Псих? — наконец попытался было взять инициативу в свои руки Четвертый.

— Понятно. — грустно вздохнула морда. — Сколько столетий прошло, а в моде все то же: тупой и еще тупее.

После чего принялась флегматично и очень размеренно, как слабоумному, объяснять.

— Да, мой недалекий друг, Псих — это я. Да, красотка Гуа у меня была. Да, предложение, от которого нельзя отказаться, она мне сделала. Да, я его принял и согласился сопровождать тебя до Москвы. Хотя по первому впечатлению впору задуматься — а не поторопился ли я? Нет, я не могу сейчас отсюда вылезти и пойти с тобой на Запад. Да, эта проблема решаема. Нет, я ее решить не могу. Да, тебе лучше пойти и найти моего охранника из клана Желтошапочных, которого я называю Детской Неожиданностью. Нет, я не знаю, где носит этого имбецила. Я, если ты заметил, несколько ограничен в своих передвижениях, меня несколько столетий назад придавили этой горой, хорошо еще — морду снаружи оставили. Нет, даже никаких предположений нет, где он может слоняться. И — да, тебе придется решить эту проблему самостоятельно. В порядке личного пожелания — решить ее побыстрее, лежать придавленным и смотреть остросюжетный фильм «Как растут деревья» мне малость поднадоело. Лошадь можешь оставить здесь, не украду.