Ужасные вещи говорит. Пошлые. Меня они пугать должны, а я как будто еще сильнее возбуждаюсь. Хотя это и невозможно, наверное. Или как? Как я могу возбудиться еще сильнее? Да еще и от слов таких постыдных? Что значит, как на наркоту? Хочет, чтобы я зависимой стала. А такое возможное, чтобы от члена...

Разворачиваю голову, смотрю ему в глаза. Хочу понять серьезно или шутит. Но Эмир не улыбается. Лицо напряжено. Глаза сверкают.

Он скользит взглядом по моему лицу. На губы смотрит. Как будто поцеловать хочет. Но не тянется.

Внутри больно царапает. Он ведь раньше целовал, почему тогда сейчас нет? Или это из-за того, что я... Что у меня во рту был... его...

- Ты не целуешь, — хриплю обижено. Губы дую.

- И не трахаю. Каждый из нас здесь на своем воздержании, — рычит в ответ, — или готова трах на поцелуй обменять?

Бровь вопросительно выгибает. Я тут же отворачиваюсь. Но обида никуда не девается. Он знал, что я не соглашусь. А если бы согласилась, чтобы он делал?

Пальцы мужчины снова из головы все мысли выбивают. Он как будто специально ритм ускоряет. Чтобы я начала стонать и забыла о поцелуях. Я взрываюсь. Громко. Стону так, что у самой уши закладывает. Эмир скользит по складкам в момент, когда я громко оргазмирую. А после поясницу обжигает что-то теплое. Это он... снова? Да? Пришел к финишу?

Я лежу, вытянувшись на Буйном. Моя голова покоится на его плече, ладонь — напротив сердца.

Грудь мужчины размеренно колышется, убаюкивая меня. Во всём теле приятная усталость. Мне кажется, даже кончики волос дрожат. Так мне всё понравилось.

Я до сих пор не могу поверить в то, что мы делали в душе. Так развратно, но очень приятно. Я не ожидала, что когда-то решусь на подобное.

Но с Эмиром мне хочется большего. Пробовать новое, заходить чудь дальше. Постепенно. Со временем я решусь на то, чтобы пройти последнюю грань.

Лишиться невинности с этим мужчиной. То, что раньше порождало страх, сейчас вызывает улыбку.

Я очень благодарна Эмиру за то, что он делает. Говорит ужасные вещи. Пошлые, безнравственные, часто — непонятные.

Но я на поступки смотрю. Они намного больше показывают, чем слова. И то, что мужчина сдерживается, не берет меня силой…

Это о многом говорит. Показывает, что он за человек.

Такой, на котором мне очень нравится лежать. Выводить узоры на его мощных мускулах. Целовать загорелую кожу на шее.

Я веду пальчиком по татуировке мужчины. Повторяю чернильные узоры. Мне очень нравится то, что происходит сейчас.

Спокойно и тихо.

— Что она значит? — спрашиваю, указывая на тату.

— Без понятия, — отмахивается Буйный. — Сигареты подай.

— Расскажи. Это разве секрет?

— Кукла, ты наглеешь.

— Тебе жалко?

Я запрокидываю голову. Хмурюсь, смотрю жалобно. Мне хочется больше узнать об Эмире. Хоть что-то. А он как каменная глыба.

Не пробиться за броню, не добраться до чего-то, спрятанного глубже. А мне очень хочется.

Он ведь всё обо мне знает, я уверена. Его люди всю информацию собрали, следят за мной. Я открытая книга для мужчины.

Он для меня — темный лес.

Эмир молчит. Показательно вздергивает брови, мол, и что дальше делать будешь. Я вспыхиваю.

Резко поднимаюсь, внутри почему-то очень болит. Это просто отказ, но он сильно задевает. Как щелчок по носу, что мне нельзя ничего спрашивать. Только сексом заниматься.

— Назад вернулась, — Эмир дергает меня, укладывая обратно. Я почти падаю на него. — Ничего не значит. По малолетству набил. Глупость.

— Почему? Ты не похож на того, кто глупость делает.

Я прячу довольную улыбку на груди мужчины. Он рассказывает! Делится личным, а я это по крупицам собираю.

— В молодости много чудил. Да и бухой был тогда, — усмехается Эмир, его губы упираются в мой висок. — С Маратом, это дружбан мой, спор затеяли. Кому из нас слабо будет тату набить.

— Ну, это ведь не так страшно?

— Не страшно. Но должны были сами эскиз накатать, друг другу. И кто сольется, тот ссыкло.

— Он отказался?

— Нет. Первым поперся делать. В итоге мы вышли из салона с хреновыми татухами. И без понимания начерта мы это сделали.

Я стараюсь не рассмеяться, но получается плохо. Эмир шлепает меня по ягодицам, пытаясь усмирить, но я только сильнее смеюсь.

Внимательнее рассматриваю непонятные завитушки. Теперь понимаю, почему они такие кривые.

Я поддаюсь порыву, съезжаю чуть ниже, прикасаюсь губами к татуировке.

— Не там губы используешь, — хмыкает мужчина. — Ниже надо. В душе мне зашло, как ты старалась. Повтори.

— Ты снова целовать не будешь, — обиженно соплю. — Вот и я не буду тебя целовать. Там.

— Кукла, ты мне свои условия не задвигай.

— Не задвигаю. Это не условия. Это… Ладно, условия. Переговоры. Называй как хочешь. Не буду и всё.

Буйный дергает меня на себя, впивается злым поцелуем. Держит меня за затылок, не давая отстраниться.

Конечно, сейчас целовать можно. Когда я зубы почистила и даже кофе выпила.

Я не брезговала прикасаться языком к его члену. А он брезгует поцеловать просто? Чурбан.

Эмир прикусывает мою губу, кожа пульсировать начинает. Он словно читает мысли и наказывает сразу.

Я охаю, запуская влажный язык внутрь. Медленно таю от настойчивых прикосновений. Целую в ответ.

— Довольна? — закатывает глаза. — Твой черед.

— Нет, мы так не договаривались, — я мотаю головой. — Мы разговариваем, Эмир.

— Лучше бы ты с моим членом так лясы точила.

— Разговоры это важно. Так все делают.

Узнают друг друга ближе, знакомятся. А не сразу раздевают.

— Ну, девки тоже мужиков не травят, но ты это дело любишь.

— Эй! Случайно же. Что ещё?

— Что ещё любишь? С огнем баловаться, хуйню молотить…

— Я не про это! Что ещё делал в молодости глупого?

Всего раз ресторан сожгла. Подумаешь. Уверена, Буйный уже даже не вспоминает об этом. Разобрался со всеми проблемами.

Но меня подкалывает каждый раз.