Дом пробудился только к обеду. Я услышал, что люди ходят по коридору, оделся и вышел посмотреть, как там обстоят дела. Навстречу попалась какая-то дворовая девушка, стрельнула глазами, потупилась и шмыгнула мимо. Первым делом я навестил Машу. Дверь открыла какая-то горничная, поклонилась и без вопросов пропустила в покои.

Княжна сидела в кресле возле окна и даже не повернулась на звук моих шагов. На низком пуфике подле нее примостился Петруша и тоже едва мне кивнул. Оба были бледными и выглядели подавленными. Я поздоровался и остался стоять. Никто не рисковал нарушить молчание. Состояние их понять было не сложно, как и отношение ко мне, свидетелю их ночного «непотребства». Я не стал ходить вокруг, да около и сразу перешел к сути дела:

– Вы, что еще не поняли, что произошло ночью? – в лоб спросил я.

Мне не ответили. Маша водила пальчиком по подоконнику, Кологривов сидел, низко опустив голову.

– Нас всех загипнотизировал князь Иван! Думаете только вы одни этим занимались? Весь дом!

Молодые люди вскинулись и удивленно посмотрели на меня, не понимая, правду я говорю или издеваюсь.

– Как это может быть? – севшим голосом, спросил Петруша.

– Думаю, что он так хотел убить и заодно и опозорить Машу, – объяснил я. – Мне удалось вовремя понять, что происходит. И знаете, кто нас всех здесь загипнотизировал? Сергей Петрович!

– А он-то здесь причем? – наконец подала голос и княжна.

– Этого я не знаю. Может быть, он связан с Иваном или тот его заставил делать против воли. Когда он сбежал, сразу все прекратилось.

– Но, как же, – начал приходить в себя Кологривов, – а как же матушка?

– Она спала и ничего не слышала, – успокоил я заботливого сына.

– А вы, Алексей Григорьевич? – тихо, спросила княжна.

– Я? Я тоже спал, а когда услышал что творится в доме, вышел и застал Сергей Петровича в гостиной. Хотел его задержать, но он сбежал, а мой пистолет дал осечку.

– Какой стыд! – вдруг воскликнула княжна и горько заплакала. – Я больше не хочу жить! Теперь мне выход в петлю или в монастырь!

– Марья Николаевна! Ангел! – бросился к ее ногам Кологривов. – Это я во всем виноват! Если вы только сможете меня простить! Умоляю вас, станьте моей женой!

– Ах! – воскликнула Маша и прижала его повинную голову к своей груди.

Я хотел поздравить обрученных и сказать: «finitalacomedia», но понял, что тут меня уже никто не видит и не слышит, лишь, скорбно вздохнул, и вышел из покоев. Вышел, чтобы тут же наткнуться на виконта де Лафера. Он был мрачен и грозно шевелил усами. Я приветливо поздоровался. Он не ответил и холодно сказал:

– Мосье Крылофф, вы сегодня ночью допустили бестактность и должны дать мне удовлетворение!

– Полноте, виконт, – примирительно сказал я, – я не хотел вас обидеть. Сегодня ночью весь дом оказался под действием животного магнетизма и если бы я вас… не прервал, то вы бы, – я покопался в памяти, но не нашел в своем бедном французском лексиконе подходящее слово и заменил его другим, – замучили мадам до смерти.

– Что вы этим хотите сказать?! – возмутился француз.

– Расспросите своих солдат, что тут было ночью, и все поймете. А если вас это не удовлетворит, то я всегда готов к вашим услугам.

– Погодите, – сказала он совсем другим тоном, и удержал меня за рукав. – Объясните толком, что произошло и какой еще к чертям магнетизм?

Пришлось ему вкратце рассказать.

Понятно, не посвящая ни в какие подробности и чужие секреты. Де Лафер выслушал и покачал головой.

– Мосье, я воевал во всей Европе, но поверьте, такое слышу впервые. Вы говорите серьезно или шутите?

– Это легко проверить, – ответил я и подозвал французского солдата, который зачем-то забрел наверх.

– Расскажите своему капитану, что тут было ночью, – попросил я.

Солдат смутился и, опустив повинную голову, сказал:

– Господин капитан, мы не виноваты. Это все русские дамы, они нас, наверное, чем-то опоили. Поверьте, я совсем не хотел этого делать…

– Хорошо, идите, – отпустил рядового офицер и добавил, обращаясь ко мне. – Простите меня, мосье Крылов, за недавнюю резкость, но Россия действительно загадочная страна. То, что я делал сегодня ночью с мадам, я никогда не делал ни с одной женщиной! Она согласилась стать моей женой! – помедлив, добавил он.

– Ну, вот и хорошо, – ударил я его по плечу. – Устроим тут вам всем комсомольскую свадьбу.

– Какую свадьбу? – не понял он старинное русское слово «комсомол».

– Общую. Минуту назад лейтенант Кологривов предложил руку и сердце княжне Урусовой.

Мы с виконтом расстались друзьями, я пошел дальше, но был остановлен Гермесом-Тишкой. Лакей успел уложить свои кудри в прежнем порядке, но был бледен и подавлен.

– Погодите, сударь, – остановил он меня и протянул на ладони два серебряных рубля.

– Это что? – удивился я.

– Возьмите назад, мне теперь деньги без надобности, – со слезой в голосе, сказал он.

– Объясни толком, – попросил я, – что еще случилось?

– Сегодня ночью…, – начал он и замолчал.

– Ну, и что ночью?

– Вы сами знаете, – пробормотал он. – Если о том, что было, узнают в людской, мне не жить!

Он был таким напуганным, что мне стало его жалко.

– А что, все-таки, случилось ночью? – делая непонимающее лицо, спросил я. – Я ничего не знаю.

По его лицу пробежал лучик надежды.

– Вы правду говорите? – тихо, спросил он.

– Правду, я ничего такого не видел, так что можешь оставить эти деньги себе.

Похоже, что парень поверил в мои добрые намеренья и начал возрождаться на глазах. Он опять превратился в прежнего красавца.

– Тогда я куплю Дуне колечко, – сказал он и добавил свою любимую присказку, – ну, и так далее.

– Ты бы мне ее хоть показал, – попросил я, тем более что вся местная дворня толклась сейчас здесь же в большой гостиной.

– Вон она моя красавица, – ответил Гименей, – с чернявым французом болтает.

Я оглянулся и узнал и вчерашнюю округлую красотку и француза с галльским черепом.

– Хороша? – ревниво поинтересовался лакей.

– Не то слово, я тебе просто завидую, – сказал я. – А то, что с тобой было, я уже и запамятовал. Так что живи спокойно, главное чтобы буфетчик не проболтался.