Делаю паузу. Как же все хуево получилось. Какие-то два сраных часа и моя страсть к контролю все загубили.

— Блять. Блять. Блять… — выдыхаю едва слышно.

Хочется сломать что-нибудь. Желательно трудно поддающееся и громкое.

— Ты как? — осторожно интересуется Ринат.

— Я сел в лужу. Как думаешь, приятно? Не знал, что Мари решится прилететь. Опять она рискует! Собой, беременностью… Снова нарывается на неприятности, проблемная!

— Почему мне кажется, что ты этому втайне рад?

— Тебе кажется, — отвечаю скупо.

Но отчасти Ринат прав, я ощущаю какой-то подъем и взбудораженное состояние.

Что-то зашевелилось внутри при виде Мари, теперь не нахожу себе места.

Хочется действовать!

Еще больше хочется на своих ногах сделать два шага ей навстречу и еще три шага до кровати. Просто чтобы упасть на нее и забыться в сладком, знакомом аромате Мари, по которой я соскучился.

Просто смотреть на ее милое, по-детски наивное личико с чертенятами в светлых глазах.

Моя Анна-Мария. Как я мог так долго пробыть без нее? Не видя, не слыша голоса…

Она едва упорхнула, но я уже соскучился до нервной дрожи. Как я смог пробыть несколько месяцев быть вдали и не сорваться?!

— Что будешь делать?

— А?

— Что ты собираешься делать? — повторяет свой вопрос Ринат.

— Отследить, где она. Поговорить. Попытаюсь защитить, хотя я сейчас не самый лучший в мире защитник, скорее обуза. Но дальше тянуть никак. Она и не догадывается о настоящих причинах. Подвергает себя опасности. Придется сказать ей правду.

— Вот только не глуши себя негативом. У тебя прогресс бешеный, восстановишься быстро. Тем более, стимул имеется.

— Нужен ли Анне-Марии лишь стимул? — начинаю нервно барабанить по подлокотнику.

Сболтнул мысли вслух. Совсем головой тронулся. Уже речь не контролирую.

Все, мне каюк.

Мари снесла мне крышу только лишь своим появлением. Она без выкрутасов не может и обязательно выдаст что-нибудь еще. От этой мысли внутри все в ошметки. От радостного возбуждения.

— Может быть, и на хрен ей стимулы не нужны, а вот любимый мужик рядом нужен. Приехали. Тебе помочь?

— Сам.

Кое-как выползаю из машины. Ринат припарковался почти вплотную к забору, о который можно держаться, чтобы добрести до дверей дома.

Мне сложно, но Ринат не лезет с помощью, уважает мое право ползти на своих двоих, пусть и со скоростью черепахи. Обернувшись, говорю напоследок:

— Скажи Варе, чтобы не дулась и готовилась стать крестной матерью моим детям.

— Надо же, какие смелые обещания для того, кто даже со своей кралей и словом не перекинулся. Уверен, что справишься?

— Уверен. Выбора у меня нет.

— Звучит дерьмово. Девочке своей только так не скажи, ага.

— Я этого хочу! — говорю с запалом.

— Уже лучше. Отрепетируй перед зеркалом, добавь больше эмоций, раскаяния…

— Пошел. К черту!

— Удачи и терпения тебе.

Ринат отъезжает, не став смотреть, как я ползу к дому. Пот градом. Мне еще тяжело, ноги гудят, дрожа.

Именно это я и не хочу показывать Марианне. Но если не дам знать, окончательно все потеряю. Эта мысль пронизывает насквозь. Она острее, холоднее и безжалостнее любого из страхов.

Я должен увидеться с Мари, чем раньше, тем лучше…

*** Марианна ***

После встречи с Бекетовым прошел целый день. Я уже не плакала, просто лежала в номере отеля, разглядывала потолок и пыталась представить свою жизнь без Бекетова.

Как я вообще без него жила? Уму непостижимо…

Ладно, признаюсь честно, что я не могла представить нашу семейную жизнь.

Много раз расписывала утро с детворой, до мелочей, но не могла втиснуть в идиллическую картинку Глеба с его каменным выражением лица и хмурым, ледяным взглядом.

Не могла даже мысленно представить, чтобы он кормил младенца с ложечки или вытирал потеки кашки с детского личика, или играл с малышами в ванной…

Но при этом я легко могла представить, что он рядом с нами, присматривает, наблюдает, защищает.

Всегда спокойный, выдержанный, желанный. Такой холодный, что мои гормоны еще сильнее устраивают пляски в остром желании, чтобы ледяной истукан оттаял хотя бы немного.

Выходит, все зря?

Нужно вычеркнуть то, что я себе придумала. Нужно представить новую картину: вот я, вот мои мальчишки… А Глеб? Его нет даже за чертой отчуждения. Просто нет в нашей картине мира.

От этой мысли внутри становится совсем пусто и тихо, как на пыльном чердаке, которым давно никто не пользуется.

— Встреча состоится, — раздается слева голос Адвоката.

Я лениво поворачиваю голову в его сторону.

— Стучать не учили?

Он снял большой номер, президентский люкс из нескольких комнат: гостиная, две спальни, две роскошные ванные комнаты, огромная лоджия с хорошим видом. Есть даже собственная горничная.

— Я стучал дважды. Ты не отвечала. В целях безопасности я должен был войти. Тем более, ты все равно… кхм… Одета.

При взгляде на меня в радужном кигуруми Адвокат брезгливо морщится.

— Я не могу на это смотреть. Это в тысячу раз хуже, чем яркие носки.

— Тогда быстро говори, зачем пришел, и избавь свои глаза от боли.

— Встреча состоится. Бергеры настаивали на своей территории, мне удалось договориться на нейтральную — небольшой придорожный отель. Но… Переговоры вести они хотят только с тобой! — хмурится.

— И тебе это не нравится.

— Конечно. Они могут легко тебя одурачить, навязать невыгодный контракт. Провальный…

— Я ничего не стану подписывать, прежде чем ты не посмотришь на бумаги. Это мое условие.

— Они очень злы и взбудоражены вынужденной холодной войной с Бекетовым, который теснит их как только может. Близнецы хотели решить ситуацию по-быстрому, но уже начинают понимать, что ввязались в бег на марафонскую дистанцию.

— Бекетову старшему скоро исполнится семьдесят семь. Разве в таком возрасте можно рассчитывать на участие в марафоне? — спрашиваю с сомнением.

— Еще как. На его стороне опыт и терпение. Если все пойдет так, как сейчас, он выжмет из Бергеров силы и оставит без союзников. Уверен, близнецы уже сами не рады, что ввязались в войну с Бекетовым. Он в буквальном смысле бьет их по рукам, не давая развернуть бизнес, ужимая партнеров, которые сами отказываются от невыгодного сотрудничества. Кольцо скоро сожмется. Близнецы не против отступить, но гордость не позволяет им это сделать. Никто не любит признавать себя проигравшей стороной. Поэтому нужно предложить им выгодную сделку и хорошенько вложиться.

— Хм… Я хотела обойтись простыми извинениями и попросить их просто вернуть цацки отцу Глеба, — хлопаю ресницами, изображая дурочку.

— На мне этот фокус не прокатит. Даже не пытайся! — грозит пальцем Адвокат. — Ты лиса в овечьей шкуре.

— Ладно, давай к делу. Что я должна буду им предложить? Какой должен быть предельный размах у моей щедрости?

— Вот это уже другой разговор, — хмыкает мужчина, мгновенно переключившись в режим дельца и строгого профессора.

К встрече с близнецами пришлось подготовиться, чтобы не выглядеть ни глупой дурочкой, ни сумасшедшей подружкой киллера, как назвал меня Дитмар. Я обновила гардероб, купив очень дорогое платье и еще более дорогую песцовую шубку. В России уже холодает, меха в самый раз и невероятно идут к моему лицу.

Адвокат предоставил охрану. Я потребовала лимузин.

— Это слишком приметно, — возражает мужчина.

— Бергеры позеры! — фыркаю я. — Знаешь историю о золотом гелике Дитмара?

— Нет, — отвечает с паузой. — Что с ним?

— Вот видишь! Не знаешь. А я знаю! Так что найди мне лимузин…

— Считай, что он уже ждет тебя. Но есть еще один момент. Бергеры потребовали, чтобы охрана осталась за пределами переговорной.

— Их будет двое? А я одна, — немного нервно прокручиваю дорогой браслет с бриллиантами на левом запястье. — Мне не нравится такой расклад.

— Мне тоже. Но это единственный вариант. Ты можешь отказаться. Попытка расхлебать заваренную тобой же кашу засчитается в карму. В целом, ты еще слишком зеленая, чтобы…