На его лице читается сомнение, и тем не менее он кивает:

— Хорошо.

Если он что-то и говорит, то я этого не слышу. Кэридвен уже ушла и, наверное, ждет нас в карете, поэтому с уходом Терона в громадной лаборатории остаемся лишь мы с Жизель и моя охрана. Жизель снова вернулась к своим записям и, видимо, не замечает моего присутствия. Мучительно тянется молчание, громко булькает пузырящаяся в стеклянных колбах жидкость. Я глубоко вздыхаю.

— Королева Жизель, — обращаюсь я к ней. Официально. Церемонно. Как королева к королеве. — Мне бы хотелось…

— Я знаю, что вы думаете обо мне, королева Винтера, — прерывает она меня ровным и бесстрастным голосом. Опускает перо на книгу счетов, поворачивается ко мне и обводит оценивающим взглядом.

Я тяжело сглатываю.

— Знаете?

— Вам не по душе то, как я правлю своим королевством. Вы считаете меня бессердечной.

На ее лице никаких эмоций, только тяжелый взгляд. Да, она угадала мои мысли и чувства. Я скрещиваю руки на груди.

— Признаю, мне тяжело видеть, что другие королевства обращаются со своими подданными так, как я бы никогда не обошлась со своими. В особенности после того, какой ценой мне далось возвращение моего королевства. — Я сама дипломатичность и любезность. Жизель улыбается — холодно и неприятно.

— Вы слишком предвзяты для девушки, ничего не понимающей в том, как устроен этот мир.

А вот это не было дипломатично и любезно.

— Простите?

Королева кивает на вторую дверь.

— Идемте.

Никаких объяснений. Жизель пересекает комнату и исчезает за дверью, ожидая, что я, как послушный ребенок, последую за ней. Я взмахом руки останавливаю Коналла и Гарригана, собравшихся пойти за мной.

— Оставайтесь здесь.

— Моя королева… — хрипло начинает Коналл.

— Оставайтесь здесь. — Самой противно, как повелительно прозвучал мой голос.

Коналл не спорит и устало сутулится, стоит мне только подхватить юбку и направиться к двери. Мы идем по коридору, освещенному сферами. Дверь в другом его конце распахнута, и на тусклое коричневое убранство проливается трепещущий белый свет. Переступив порог, я чуть не шарахаюсь назад. Дверь ведет на балкон, откуда я вижу зал, который уходит вниз как минимум на два этажа. Помещение заполнено рядами машин и столов. Якимианские рабочие снуют по нему туда-сюда, дергая за разные рычаги. Они действуют слаженно, как единый организм.

Жизель сжимает пальцы на железной сетке, ограждающей балкон.

— Это одна из фабрик Путнамского университета. Тут проводятся испытания. Мои профессора проектируют новые устройства, а здесь изготавливают их производственные образцы. — Она смотрит на меня, приподняв бровь. — Скажите мне, королева Винтера, кто-нибудь из находящихся внизу людей выглядит несчастным или жалким?

Совладав с собой, я подхожу к ограде и устремляю взгляд вниз. Меня коробит тон, которым говорит со мной Жизель, и окружающая ее аура превосходства. Она хочет доказать, что я не права.

Кто бы ни были эти рабочие, они ничуть не похожи на тех, кого я видела по пути сюда. На них чистая, и опрятная одежда. Лишь кожаные фартуки заляпаны густой черной смазкой, покрывающей некоторые машины. Похожим веществом смазывают колеса карет и повозок.

— Конечно, об этих людях заботятся. — Я смотрю на Жизель. — Они же представляют высший слой вашего общества. Я бы охотно прониклась к вам уважением, если бы все жители вашего королевства выглядели так же, как эти рабочие. Однако это не так.

Только закрыв рот, я осознаю, что сказала. Оскорбление королевы Якима — не лучший способ заключить с ней союз. Но Жизель лишь смеется, окидывая меня взглядом с ног до головы.

— Вы еще так молоды. Да, я согласна, что не обо всех в моем королевстве так заботятся, но эти рабочие не имеют никакого отношения к высшему обществу. Это крестьяне, доказавшие свою пользу. Они поднялись из низов, и, хотя кажется, что это обычные чернорабочие, которые подчиняются приказам высших лордов, в свободное время они вольны работать над собственными проектами. Их всячески поощряют это делать. Я не обесцениваю своих подданных, как вы думаете. Я просто ценю тех, кто этого заслуживает.

Я наблюдаю за суматохой рабочих. Все они увлечены своим делом.

— Им повезло. Они сумели вписаться в вашу систему. Но выбрали они бы ее, если бы вы насильно не вливали в них тягу к знаниям?

Жизель удивленно моргает.

— Так вы презираете мою магию? — Она прищуривает глаза и секунду спустя хмыкает, словно ей пришла в голову какая-то мысль. — Все люди тянутся к знаниям. Все… включая вас. Я лишь поддерживаю и усиливаю эту тягу. Это в других королевствах людей заставляют испытывать не свойственные им эмоции и питать интерес к тому, к чему у них даже нет склонности. К знаниям же стремится весь мир. Не стоит складывать мнение обо мне, основываясь на беспочвенной ненависти, королева Мира.

— Она не беспочвенна…

— Беспочвенна, — прерывает меня Жизель взмахом руки. — Любой крестьянин из тех, кого вы видели, может в одночасье изменить свою судьбу. Если он докажет свою пользу Якиму, то тут же займет подобающее положение. Приносить пользу своему королевству — не право, королева Мира, а привилегия.

Я открываю рот, чтобы возразить, но понимаю, что отчасти с ней согласна. Не все заслуживают силу и власть. Поэтому я и не хочу открывать магический источник. Якимианское общество устроено так, что люди из любого слоя населения могут выбиться наверх и заслуженно занять лучшее положение. Возможно, это королевство не так уж и ужасно.

— Если вы считаете, что каждый житель вашего королевства может принести пользу, то почему продаете своих людей Саммеру? — спрашиваю я.

Жизель смотрит на меня в упор и уничижительно улыбается.

— Ради безопасности своих королевств мы все совершаем вещи, в которых не обязаны отчитываться перед посторонними. Если вы так сильно не любите Корделл, то почему позволяете ему господствовать над Винтером?

Она продает своих людей в Саммер, чтобы обезопасить свое королевство? Что она имеет в виду? Я до боли закусываю щеку.

— Я ничего не позволяю Корделлу. И вы, похоже, тоже не особенно любите Ноума. Что заставляет меня задаваться вопросом: как глубоко простирается ваша нелюбовь?

Жизель приподнимает бровь.

— Если вы желаете сыграть на моих чувствах, то у вас не получится. Я не смотрю свысока на королевства Сезонов, как это делают другие королевства Гармонии. Сезоны, подобно моим подданным, имеют возможность доказать мне свою пользу. Но чем Винтер может быть полезен мне сейчас? Нет, королева Мира, ваши проблемы — это ваши проблемы. Сколь сильно я ценю пользу, столь же сильно я ненавижу препятствия. Я сделаю все возможное, чтобы мое королевство продолжало нормально функционировать. Даже не пытайтесь переложить свои проблемы на нас.

Я боюсь сказать что-нибудь не то, поэтому молчу. Лицо Жизель остается совершенно невозмутимым, словно она не запугивает меня, а просто констатирует факты.

— Королевства Гармонии уничтожат вас, дитя, если вы их не остановите, — добавляет она все с тем же выражением лица. Отвернувшись, она направляется к ведущей вниз лестнице. — Можете идти, королева Мира. Передайте принцу Терону, что я подумаю над его предложением.

Я стою на балконе, переваривая услышанное. Прямота Жизель была бы приятна, если бы не моя подсознательная ненависть к ее ауре превосходства. Ведь все это было проверкой? Она пыталась найти пользу во мне. В Винтере. А Терон отдал ей то единственное, чем бы я могла эту пользу доказать. Я снова злюсь на него.

Спустившись вниз, Жизель идет между машин и столов, разговаривает с рабочими, останавливается, чтобы осмотреть какой-то огромный механизм. Каждый рабочий, к которому она обращается, с рвением бросается показывать ей свой проект.

Она и правда заботится о тех, кого ценит. Но это же ужасно — ценить только тех, кто способен бороться и доказывать свою пользу. А как же дети, которые еще слишком малы, чтобы приносить пользу, и потому погрязли в нищете? Как же те, кто не хочет посвящать свою жизнь знаниям, но понимают, что для достижения успеха обязаны склониться перед волей Жизель? Как же слабая и глупая королева Винтера, из-за недальновидности которой все путешествие с самого его начала идет прахом?