Вот как за четыре месяца изменилась жизнь бедной леди Джейн. Изнеженная вниманием, ласками и заботами своих недавних друзей, теперь она стала круглой сиротой.
В ночь бегства мадам Жозен сильно простудилась: от ревматизма начались боли в ногах, и она лежала в постели почти целыми днями. Те небольшие деньги, что у нее оставались, быстро таяли. Им грозил голод, они мерзли, потому что не на что было купить угля. С бедностью мадам Жозен была знакома, но тут пришла нищета. Креолка была вынуждена скрывать, где живет. Ничего удивительного, что никто из прежних ее знакомых ни разу не навестил ее и не помог им. Больная, измученная, она осталась совсем одна на белом свете!
С помощью Пита она распродала уцелевшие пожитки. А однажды, отправив леди Джейн собирать милостыню, жестокая старуха продала за два доллара какому-то итальянцу даже голубую цаплю.
Цапля была единственной отрадой девочки, единственным живым напоминанием о недавнем счастье. Когда леди Джейн под вечер вернулась в свое убогое жилище и увидела, что Тони нет, она пришла в такое отчаяние, что даже мадам Жозен перепугалась.
С того дня девочка утром и вечером бродила по окрестным улицам, отыскивая свою любимую цаплю. Когда креолка в первый раз послала Джейн петь и собирать милостыню, она не возразила – до такой степени она привыкла слушаться деспотичную старуху. После бегства с улицы Добрых детей креолка совсем перестала заботиться о девочке и просто возненавидела ее. Старуха считала, что это леди Джейн виновата во всех бедах, обрушившихся на Жозенов. Отправляя в первый раз ее на улицу, мадам сказала:
– Не смей никому говорить, где мы жили. Не рассказывай, что ты знакома с Мадлон, Пепси, с графинями д’Отрев, с семьей Пэшу, со стариком Жераром. И вообще не смей разговаривать с чужими людьми. Никому не называй своего имени и не сообщай наш теперешний адрес. Пой, пой и протягивай прохожим руку. Можешь плакать, если тебе будет грустно, но смеяться не смей.
Девочка исполняла все эти приказания, за исключением одного: она никогда не плакала на людях. Как бы тяжело ни было у нее на сердце, она не выдавала своего горя – до того была горда. За ее дивное пение ее всегда вознаграждали – столько мелких монет сыпалось в ее руку! Иногда она возвращалась домой с туго набитым кошельком.
Если бы мадам Жозен не была такой скаредной и не продала голубую цаплю, она могла бы получать хорошие деньги; но когда леди Джейн лишилась своей любимицы, она перестала петь. И если на улице ей напоминали про ее ангельский голосок и просили спеть, теперь она отвечала рыданиями.
Как только старуха уже не могла видеть ее из окна, леди Джейн тотчас переставала просить милостыню и бродила по дворам в поисках своей голубой цапли. Однако девочка трепетала от ужаса, если ее кошелек к вечеру бывал пуст. Осторожно пробравшись в дом, она пряталась где-нибудь за дверью, чтобы подольше не попадаться на глаза старухе.
Однажды утром в сильные холода, леди Джейн было велено идти на улицу зарабатывать пением им обеим на хлеб насущный. Девочке нездоровилось, и когда мадам Жозен сказала, чтобы она не смела возвращаться без денег, малышка горько заплакала. В первый раз она начала умолять, чтобы ей позволили остаться дома, потому что она совсем не может петь в такой холод, а главное, боится злых мальчишек, которые забросали ее грязью накануне и пригрозили, чтобы она не смела показываться на улице.
Неожиданное неповиновение привело креолку в бешенство. Она доковыляла до угла, где стояла дрожащая девочка, схватила ее за плечи и начала трясти изо всех сил, а потом размахнулась и так сильно ударила по лицу, что у бедняжки зазвенело в ушах.
– Убирайся вон! – взвизгнула свирепая старуха. – И не смей возвращаться, пока не наберешь побольше денег!
Леди Джейн получила пощечину первый раз в жизни. Тут же перестав плакать, она вытерла слезы и с изумлением посмотрела на свою мучительницу, а затем вышла из комнаты с достоинством королевы.
Спускаясь по лестнице, оскорбленная девочка прикладывала холодную руку к пылавшей щеке и старалась успокоиться. Выйдя на улицу, она с несвойственной ребенку твердостью пошла вперед без оглядки. Уйдя довольно далеко от ненавистного переулка, а значит, и от злых мальчишек, леди Джейн очутилась на улице, на которой до сих пор не бывала. Дул резкий ветер, но солнце светило ярко. Леди Джейн закутала голову ветхой шалью и зашагала быстрее.
«Если я буду долго-долго бегать и ходить по улицам, – думала девочка, – я обязательно попаду на улицу Добрых детей. А там буду всех спрашивать, где живет Пепси или мадемуазель Диана. Я их попрошу, чтобы они взяли меня к себе, потому что я никогда, никогда больше не вернусь к тете Полине».
Мало-помалу леди Джейн начала уставать, но вот она свернула на незнакомую широкую улицу. Это был роскошный бульвар; по обеим его сторонам возвышались богатые дома с палисадниками у ворот. Деревья почти совсем закрывали окна фасадов. Воздух был напоен ароматом цветов, хотя стоял декабрь и дул холодный ветер. Прелестные маленькие дети, разодетые в шелк, бархат и дорогие меха, прогуливались с нянями вдоль бульвара, по которому катили щегольские экипажи. Господа и дамы раскланивались, улыбались друг другу; со всех сторон слышались смех и голоса. Казалось, что всем здесь весело, все счастливы. Этот бульвар был наряднее и оживленнее, чем скромная улица Добрых детей.
Леди Джейн присела на скамейку и невольно вспомнила Пепси.
«Вот где бы ей побывать, – подумала девочка, – это будто волшебное царство! Как бы она обрадовалась, если бы вдруг увидела из окна, что к ее крыльцу подъезжает нарядная коляска, а в коляске я... Солнце светит, в воздухе запах цветов!»
Ее мечты прервал порыв сильного ветра, и леди Джейн задрожала от холода.
Она перебежала на солнечную сторону бульвара и приютилась на паперти ближайшей церкви. Присев, леди Джейн старалась согреть ноги и прикрывала их своей потрепанной юбкой.
Спустя несколько минут мимо нее прошли какие-то дети.
– Завтра Рождество, – весело говорили они, – и нам подарят много игрушек! У нас будет елка!
У леди Джейн радостно встрепенулось сердце. Она вдруг поверила, что завтра же отыщет Пепси, а Пепси давно обещала устроить для нее елку. И конечно, подруга не забудет своего обещания; наверно, елку уже приготовили. Ах, если бы кто-нибудь подсказал ей, как добраться до улицы Добрых детей! Но страшно обратиться к незнакомым людям...
Прошло еще несколько минут. Перед папертью остановилась женщина приятной наружности. В руке она держала корзину с провизией. Заметив голодный взгляд леди Джейн, она спросила:
– Ты хочешь поесть, милая?
– Очень, – робко ответила леди Джейн.
Добрая женщина протянула ей мягкую булку и румяное яблоко, улыбнулась и пошла дальше. А леди Джейн с аппетитом принялась есть.
Четверть часа спустя мимо проехала повозка молочницы и свернула к дому за церковью. Девочка встрепенулась от радости. Уж не тетушка ли Моди?.. Увы, нет. Леди Джейн знала, что у тетушки Моди много заказчиков на богатых улицах; значит, нужно только потерпеть... И она спокойно уселась доедать яблоко.
Между тем время шло. Начинало темнеть, солнце скрылось за крышами домов, серый туман заволакивал небо. Малышка уже жалела, что так долго оставалась на одном месте. Вернуться домой ей и в голову не приходило, да она бы и не нашла дороги... Она тронулась в путь. Пройдя немного, леди Джейн в раздумье остановилась на углу улицы. Именно тогда ее заметила проезжавшая мимо мадам Ланье. Пораженная обликом леди Джейн, мадам Ланье хотела крикнуть кучеру, чтобы он остановился и узнал, кто эта девочка. Но мысль эта, как мы уже сказали, мелькнула у богатой женщины и сменилась другими мыслями.
Мадам Ланье покатила дальше.
Первый раз в жизни леди Джейн очутилась ночью одна на улице. Девочка дрожала от страха. Она прошла еще немного, но тут на нее зарычала и едва не бросилась большая собака. Девочка кинулась в ближайший подъезд, чтобы спрятаться, однако грубый лакей безжалостно вытолкал ее.
