– Я молился за мою дорогую королеву, – грустно сказал Генрих.
Но любимой темой Генриха был Бог, а любимыми друзьями – монахи. Он долгими часами разговаривал с ними о тайнах духа и мироздания. Я считала короля недалеким человеком, неспособным на истинные чувства или глубокие мысли. Только теперь до меня дошло, как это было несправедливо! Я стала уважать его за доброту. Генрих был плохим правителем, но хорошим человеком: он был настоящим Божьим агнцем как в мыслях, так и в поступках. «В Генрихе действительно есть святость», – думала я. Даже Уорик, который был дерзким и высокомерным с теми, кого презирал, относился к Генриху с уважением, потому что грубо обращаться с добрым королем мог бы только человек без сердца.
Когда речь заходила о том, что вызывало у него интерес, Генрих демонстрировал поразительный ум. Он задавал монахам сложнейшие вопросы, заставлявшие искать ответа в древних рукописях.
Так прошли последние тихие и прекрасные дни лета 1460-го.
Когда сопротивление было подавлено и власть ж остановлена, пришло сообщение о том, что герцог Йорк отплыл из Ирландии в Англию. Он прибыл в Лондон десятого октября, в разгар осени; собравшиеся толпы встретили его целым морем белых роз. Эмблему Йорков держали в руках дети, женщины вплетали в волосы, а мужчины прикалывали к шапкам и воротникам. Царила невообразимая суета: чтобы увидеть герцога, прыткие юнцы забирались на крыши и высокие заборы, а отцы сажали детей на плечи. Стоя на балконе дома графа Солсбери, мы следили за тем, как герцог Йорк пересекал Лондонский мост. Процессия добралась до середины и вдруг резко остановилась.
– Что случилось? – прищурившись, спросили Мод. – Почему они встали?
Никто не ответил. А потом мы увидели, как муж чины начали снимать пики с почерневшими головами казненных изменников.
– О боже! – проглотив комок в горле, воскликнула графиня Алиса. – Роджер…
– Пресвятая Дева… – пробормотала я; от отвращения у меня свело живот. Должно быть, они увидели Роджера Невилла и решили снять все головы дли погребения по христианскому обычаю. Шествие остановилось надолго.
Балкон заливало солнце; было жарко, и я не находила себе места. Наконец собравшаяся на мосту толпа зашевелилась и разразилась радостными криками. Процессия продолжила движение, на этот раз под звуки труб и грохот барабанов. Внезапно мы увидели герцога и дружно затаили дыхание. На нем был великолепный костюм алого и лазоревого цвета, фа мильных цветов дома Йорков. Но наше внимание привлек не наряд, а меч: герцог держал его прямо перед собой, как подобает только королю. Герцога сопровождали по меньшей мере пять тысяч воинов, облаченных в его цвета. Рядом с Ричардом шли его сын Эдмунд, граф Ретленд, ближайший друг, лорд Клинтон, и еще несколько лордов в бело-голубых одеждах, на которых были вышиты лошадиные путы, личная эмблема герцога Йорка. Над ним развевалось английское боевое знамя с лилиями и леопардами.
Герцога по всем правилам приветствовали мэр и олдермены Лондона; мы не разбирали слов, но хорошо слышали восторженные крики, которыми толпа встречала каждую речь.
Это зрелище заставило меня задуматься. Справившись с изумлением, я придвинулась к Мод и прошептала:
– Что это может значить? Лицо Мод было пепельным.
– Он вернулся как король, а не как герцог.
– Помолчи, Мод! – резко сказала графиня Алиса. – Не следует говорить такие слова!
– Йорк заверил моего мужа, что в любом случае сохранит верность Генриху, – пробормотала себе под нос Нэн. – И не попытается сесть на трон.
Паж сообщил, что наша барка готова, и мы отправились в Вестминстер далеко не в праздничном настроении, хотя развевавшиеся на ветру вымпелы говорили об обратном. Герцогиня Сесилия сидела на позолоченной галерее тронного зала, который называли Расписной палатой; после обмена приветствиями мы заняли места рядом с ней. Через несколько минут в палату вышел герцог. Он представился лордам, потом поднял взгляд и посмотрел на жену. Я заметила, что герцогиня еле заметно кивнула ему. Пока я гадала, что это может значить, герцог Йорк поднялся на возвышение, сделал несколько шагов к пустому трону…
И положил руку на голубое сиденье.
Я ахнула и невольно поднялась на ноги. То же самое сделали все остальные. Внизу, в зале, наступила мертвая тишина. Я бросила взгляд на Джона, Уорика и графа Солсбери. Они вместе с другими лордами невольно шарахнулись и попятились, а затем застыли на месте, как раскрашенные статуи, смотревшие на них со стен. Сильнее всех был поражен отец Джона, открывший рот от ужаса. Попытка герцога Йорка занять место, которое он считал своим по праву, не вызвала поддержки даже у его ближайших сторонников.
Йорк сердито убрал руку, повернулся лицом к лордам и неловко застыл под балдахином с таким видом, словно ждал их одобрения. После напряженного молчания вперед выступил архиепископ Кентерберийский.
– Желает ли герцог Йорк видеть короля? – учтиво спросил он.
– Не я должен идти к Генриху, а Генрих ко мне, – ответил Йорк.
Архиепископ посмотрел на лордов, ломая руки, потом повернулся и вышел из зала. Спустя мгновение Йорк спустился с возвышения и зашагал прочь.
За пределами галереи, в проходе к покоям короля раздался шум. Мы покинули свои места, выбежали наружу и увидели герцога, поднявшегося по лестнице. Йорк шел за архиепископом в сопровождении своего эскорта.
– Прочь с дороги! – крикнул он.
Архиепископ застыл на месте и испуганно обернулся. Герцог остановился у двери в королевские покои.
– Открывайте! – приказал он.
Его люди отперли замок и толкнули тяжелую дубовую дверь, но она не открылась. Кто-то сказал:
– Заперто изнутри.
– Тогда ломайте! – велел герцог. Никто не сдвинулся с места.
– Ломайте! – стиснув зубы и сверкая глазами, крикнул Йорк.
Второго приказа не потребовалось.
После нескольких сильных пинков и толчков плечом дверь распахнулась настежь. Генрих сидел в кресле с книгой в руках; рядом с ним находился монах.
– Освободите помещение! – сказал герцог. – Оно принадлежит не вам, а королю.
– Куда мне идти? – смиренно спросил вставший Генрих.
– В покои вашей жены. Отныне вы будете находиться там.
Тут герцога догнали граф Солсбери, Джон, Уорик и старший сын Йорка Эдуард Марч.
– О боже! Ричард, что ты делаешь? – воскликнул Солсбери, переведя взгляд с короля на Йорка.
– То, что я должен был сделать пять лет назад! Беру то, что принадлежит мне по праву! Этот человек и его иностранка не должны править нами. Пора от них избавиться. Мы достаточно натерпелись от них.
Я издалека увидела, что Джон побледнел.
– Уважаемый дядя, – сказал Уорик, – это опрометчивый шаг. Народ любит Генриха. Страна разделится надвое, начнется гражданская война. Вы же всегда выступали против кровопролития!
– Где ты был? Где были все вы? – спросил герцог, обведя гневным взглядом всех присутствующих. – Гражданская война и кровопролитие уже начались! Благодаря ему! – Йорк яростно ткнул пальцем в Генриха. – Благодаря этому узурпатору!
Все ахнули так, что от стен отдалось эхо.
– Ричард, ты не можешь сесть на трон! – сказал отец Джона. – Народ этого не поддержит.
– А я говорю, что поддержит! Он, как и я, по горло сыт насилием, убийствами и несправедливостью! Ты сам видел, как он встречал меня на улицах!
– Ты ошибаешься. Эти люди тебя не примут. Они приветствовали тебя как избавителя от Маргариты, графа Уилтшира и других алчных фаворитов королевы, но не от Генриха, – сказал Солсбери. – Народ еще любит своего безумного, доброго и набожного короля, несмотря на все унижения, которым он подвергся при его правлении.
– Неужели вы не понимаете? – воскликнул герцог, глядя на каждого по очереди. – Мы не сможем избавиться от этой суки, если сначала не избавимся от этого идиота! Теперь все решает меч. Маргарита знала это с самого начала; она умнее всех вас, вместе взятых. Сколько раз она пыталась убить меня? Сколько засад на нас устроила она и ее фавориты? Нет, обойтись без меча было нельзя. Только мы были слишком глупы, чтобы понять это!