Это монстр, подумал Ледяной Сокол. Монстр, который со временем поглотит мир.

– Он рехнулся, – немного помолчав, снова сказал Потерявший Путь, – если всерьез думает, что втащит все наверх.

Ледяной Сокол покачал головой.

– Про Ваира на-Чандроса можно многое сказать, – пробормотал он, – но только не то, что он сумасшедший.

Тира вели вдоль повозок.

– Хорошо, что есть женщина, которая может смотреть за ним, – сказал Потерявший Путь. – Славная женщина.

– Это та самая, что обманула его и увела из Убежища, – резко возразил Ледяной Сокол, которого до сих пор мучила мысль о Хетье.

Потерявший Путь покачал головой.

– Я наблюдаю за ней уже несколько недель, – сказал он. – Человека можно вынудить и к хорошему, и к плохому, враг мой. Она заботится о мальчике, и с каждым днем все лучше. Она ведет себя так, словно у нее есть свой ребенок. Мальчик что, уже бывал здесь? – спросил он внезапно, увидев, что Тир показывает рукой направо от склона.

Ледяной Сокол помолчал, не зная точно, что сказать.

– Это знание их семьи.

– Но откуда он знает о том, чего не существует?

В самом деле, откуда?

Он сам пошел искать другой путь вверх на глетчер, с дальней стороны Холма Лилейника, где находилась глубокая расселина. По ней можно было взобраться только с помощью топоров. Дорога вела на Север, но ее конец был теперь покрыт непроходимым льдом. Ваир спросил еще что-то, и Тир согласился. Он выглядел таким маленьким и беспомощным среди этих людей!

Если ты еще раз ударишь его, подумал Ледяной Сокол, хоть он и не из моей семьи, все же я с тобой за него посчитаюсь.

Но Ваир не ударил мальчика. Вместо этого он сделал знак Хетье. Ледяной Сокол даже на таком расстоянии мог сказать, что она снова была во власти Оале Найу.

– А это что за новая охота? – пробормотал Потерявший Путь.

К ним подошла Холодная Смерть, успевшая рассказать Ингольду обо всем, что произошло за этот день. Старый маг уже добрался до Дола Ренвет, сообщила она вчера. Он прошел с севера через Глетчер Святого Прата. Он очень интересовался путешествием Ваира.

– Ты видел это, когда превращался в тень и ходил в их лагерь? – выдохнула она, и Ледяной Сокол покачал головой.

– Оно было упаковано в ящиках в повозке. – Его голос походил на шелест ледяного ветра в обнаженных корнях поваленных деревьев. – Я видел, что ящики светились злом, так же, как и эта штука в палатке. Ты знаешь, что это такое?

Она мотнула головой.

Под руководством Хетьи ящики открыли, вытащили оттуда детали, и Бектис с Правдоискателем начали их соединять. Им помогал лазутчик, которого Ледяной Сокол назвал Хохлатая Цапля – умный юноша, который умудрился ни разу не навлечь на себя гнев Ваира. Золотые трубки разной толщины соединялись стеклянными шарами и хрустальными стержнями, скрепленными железом. Сверху они казались присыпанными солью.

– Она действительно обладает духом Праматери шаманов? – спросил Потерявший Путь, когда Хетья наклонилась и стала помогать соединять множество деталей в один блестящий бугорчатый палец, сверкающий, как сама ледяная стена.

– Возможно. Или же сохранились указания, написанные на бумаге или запечатленные в сердцевине магического кристалла какого-нибудь Мудрейшего, а она их выучила, чтобы ее лжи поверили. – Ледяной Сокол скрючился рядом, сложив скрещенные руки на колени. – Любой может сочинить историю – среди грязекопателей это считается искусством, и многие в этом настоящие мастера.

– Тьфу, – сказал Потерявший Путь. – Не похожа она на женщину, которая врет.

«Вот как?» – подумал Сокол. Но вслух сказал только:

– Это походит на штуки, которые мы нашли в Убежище много лет назад. Руди и Ингольд сделали из них оружие, которое плюется огнем по приказу Мудрейшего, но не так уж хорошо оно работает. Чтобы показать, как эти штуки действуют, не нужна Праматерь шаманов.

Медленно, с достоинством обошла Хетья вокруг аппарата, трогая трубки и стержни, поправляя шары, которые подходили к одним стержням и не подходили к другим. Бектис с умным видом кивал, идя рядом. Джил, подумал Ледяной Сокол, ходила бы с открытым от благоговения ртом, а для него самого это было то, что было – стекло и железо, золото и соль, простые элементы земли. Хетья придавала этому слишком большое значение, делала царственные жесты, которые сделали бы честь проповеднику на базарной площади в дни до прихода дарков, и даже голос ее доносился до трех наблюдателей – возможно, ее слышали и другие наблюдатели.

Работа закончилась. Эта штука действительно производила впечатление. Она покоилась в колыбели из сцепленных колес, похожей на ту, которую Ингольд чинил в тайниках Убежища. Ее окружал странный ореол из казавшегося уплотненным слабого послеполуденного света. Тир попятился, словно стараясь спрятаться между повозками, но Ваир поманил его, и он неохотно подошел. Его о чем-то спросили, но он только помотал головой.

Хетья и Бектис стояли около нового аппарата. Хетья тронула рычаги, и вся штука неожиданно начала раскачиваться, как живая, она дрожала и, казалось, удерживалась на волоске. Проволочки трепетали, как усики у насекомого, а драгоценные камни на их концах светились.

Ледяного Сокола пробрала дрожь, неприятное чувство, что Джил-Шалос была права. Это куда больше, чем просто соединенные воедино элементы.

Наступила тишина, похожая на тишину перед снежной бурей, ужас перед чем-то невообразимым.

Бектис положил руки туда, куда указала Хетья – маленькие фигуры, серая и золотая, белая и красная на фоне бесчувственных серых скал и блестящего льда.

Потом вспышка, слабее молнии, звук, разнесшийся по всей долине – Ледяной Сокол был уверен, что это раскололась скала в том месте, где ее коснулось это мерцание. От скалы отделился кусок и полетел вниз. Затем раздалось дикое ржание мулов и лошадей, закричали люди.

Даже старый Наргуа, а Ледяной Сокол давно решил, что это человек спокойный и мужественный, резко отступил назад, делая знаки против демонов.

И только Ваир остался стоять на месте, с интересом глядя, как Хетья снова тронула рычаги. Отступивший было Бектис снова положил руки на аппарат. Еще одна вспышка, воздух между хрустальными рожками машины и скалой словно содрогнулся – так появляется трещина на стекле. Ледяной Сокол увидел, как огромный кусок скалы дрогнул, откололся и полетел вниз по склону. Потом он услышал грохот.

– Это плохая охота, – прошептал Потерявший Путь, когда вновь обрел дар речи.

Действительно плохая охота, подумал Ледяной Сокол. Они уже три недели в пути, и он чувствовал, что все это обернется чем-то очень плохим для осажденного Убежища.

– Что она сказала? – Джил и Минальда вскочили на ноги, как только Илайя вышла из потайной комнаты. Юная чародейка, высокая и застенчивая девушка, немного постояла в дверном проеме, показывая, что с ней все в порядке.

Руди рассказывал Джил, что встреча с Брикотис, чей дух обитал в сердце Убежища, часто только сбивает с толку.

И Руди, и Ингольд пытались объяснить, на что это похоже, но Джил пришла к выводу, что понять это может только маг. Сама Брикотис – Джил видела ее изображение в полудюжине древних записывающих кристаллов, стройная женщина со смеющимися глазами и татуировкой на черепе, которую делали все волшебники тех времен – давно превратилась в нечто весьма далекое от человека, в сгусток памяти и могущества, который обитал в самом сердце подземелья. Тот, кто входил туда, чьего сознания она касалась, испытывал самые разнообразные ощущения.

– Она поговорила с тобой? – Брикотис, конечно, не разговаривала в буквальном смысле этого слова. Минальда подвела девушку к потайной лестнице, возле которой они с Джил дожидались Илайю, и усадила ее.

– Ну да, – неуверенно кивнула головой Илайя. – То есть я хочу сказать, я видела разное. Она там была. – И благодарно посмотрела на Джил, которая протянула ей фляжку с питательным отваром, уже почти остывшим. – Но я не поняла того, что увидела.