— Я за вами глядел? — спросил он, делая страшное лицо, как у волка. Он всегда их пугал, когда приходилось сваливать на них свою вину.

— Да, — согласились они неуверенно, потому что им было страшно.

— Глаз не спускал с вас? — Они подтвердили, думая, что это все равно, — они-то глаз с него не сводили, пока сидели в песочнице.

— Боря! Борис! — закричала из окна бабушка. — Домой!

— Ну, все! — загробным голосом проговорил великий страдалец. — Щас наподдаст мне! Потопали!

— Потопали! — покорно согласились сестренки, понимая, что им тоже несдобровать.

Они втроем потопали и потащили рыбный запах по всему двору, а потом — по лестнице с этажа на этаж. Сразу чувствовалось, что идут настоящие рыбаки.

У девочек рыбы хранились под мышкой. Они осторожно переступали ступеньку за ступенькой — Борька никогда не пользовался лифтом — и наперебой повторяли, как они угостят бабушку рыбой, и, может, бабушка не будет ругаться, потому что рыба — вкусная.

Но бабушка угостила их первая. Борьке достался подзатыльник, а девчонкам — мокрой тряпкой.

Что было, что было!

Бабушка до того устала мыть внучек и ругаться, что, присев у кухонного стола, так и заснула, уронив голову на грудь.

А Борька обрадовался, что она ворчать перестала, накрыл ее одеялом, чтобы не замерзла, и положил рядом с ее локтем рыбу.

«Это ей в подарок! — подумал он. — Все-таки мне мало попало, рассчитывал я на большее».

— Тише, вы, балалайки! — набросился он на сестренок, которые спать не хотели и с шумом бегали к чайнику с кипяченой водой. — А ну спать, чтоб сейчас же, а то…

Сестренки нырнули в кроватки, положили головы на подушки и улыбнулись брату. Свет погас. Борька, побродив по квартире, руки за спину, снова зашел в комнату, включил ночник и увидел, что они вылезли из-под одеял. Он укрыл их и, не удержавшись, погладил пушистые, снова чистые, головы. Доверчиво они промычали ему что-то в ответ.

Потом он разделся и сам повалился спать. Засыпая, он вспоминал, что скоро приедет Саша, и, радостный, он уснул.

Спустя некоторое время в комнату вошла бабушка — ночной инспектор — укрыла голых и всех поцеловала.

Борька Красномак часто ходил во взрослые гости. Во взрослые гости они ходили караваном — всей семьей. И Борька пел песню: «Один верблюд идет, второй верблюд идет, и третий верблюд идет, и четвертый верблюд идет…»

В своих гостях он ни разу не был, и на другой день после «рыбного случая» Борька решил, что настало самое время «зайти при случае к Петрушке», как сказал Петин папа.

По такому торжеству Борька приоделся. На нем были голубые трикотажные шорты и голубая рубашка с матросским воротником.

Перед уходом Борька заглянул в зеркало. Нечасто у него находилось для этого время. Отражение ему понравилось, и он даже прищелкнул языком.

— Бабушка, а я красивый, правда?

— Ненаглядный! Смотри не закапайся, когда угощать будут!

— А угощать будут? — удивленно спросил Борька и показал себе язык.

— Известное дело! А то для чего в гости ходят, как не поугощаться да побеседовать? Раз люди хорошие — отчего не сходить! Только не засиживайся, а то я с девчонками — как раба.

— А я что им — раб?

— И я не раба! Я почти милиционер. Всю жизнь в милиции прослужила, хоть и уборщицей. Всего нагляделась, ко всему привыкла, даже к преступникам! Но с вами мне — сущая каторга!

— Так они и есть преступники! — захихикал Борька, оглядываясь на сестренок.

В этот момент они повисли на портьерах и, отталкиваясь ногами от подоконников, полетели в другой угол комнаты. Карнизы не выдержали и грохнулись на пол.

Бабушка закричала, как будто ее резали. Борька вылетел из квартиры. Это он научил девчонок новому фокусу — просто так они его не отпускали.

…Пока Борька бежал по улице, в ушах его стоял дружный рев сестренок, и Борька повторял:

— А я и не знал, что так получится! А я и не знал, что они такие тяжеленные!

Чем дальше бежал Борька, тем веселее ему становилось, и он запел песню: «Иду в свои гости и пою! Эх, до чего же хорошо! Продуктовый магазин — на обед! А я уже поел — хорошо! Бочка с молоком блестит — до чего же хорошо! В свои гости я иду и пою, а верблюдов не видать!»

Остановившись у Петькиной квартиры — он разыскал ее по расположению окон, — Борька позвонил.

— Здрасти! — поздоровался он в открывшуюся дверь. В приветствие он вложил все запасы своей вежливости: наклонил голову и подогнул коленки.

Петина мама приготовилась закрыть дверь перед самым его носом, но он нырнул у нее под рукой и проник в квартиру.

— Закрывайтесь скорей, а то вдруг за мной бандиты гонятся, — сказал он ей, широко улыбаясь.

Хозяйка в некотором испуге захлопнула дверь.

Борька огляделся по сторонам.

— Ну и красотища! — воскликнул он. — У вас всегда так или вы к моему приходу только?

— Как это к твоему? Невелик царь! У вас разве по-другому?

— У нас? — Борька засмеялся. — Да мы к праздникам только и убираемся!

Это он врал, врал и еще раз врал. Бабушка квартиру убирала ежедневно, но порядок сохранялся не дольше часа.

Услышав Борькин голос, в коридор выскочил Петя.

— Как ты догадался? А я сейчас как раз думал: вот бы ты вдруг пришел!

— Твои родители звали, что, я дурак — отказываться?! Пошли к тебе — сразу видать, что у тебя своя комната!

Мама прикидывала в уме, под каким бы предлогом выставить ужасного гостя. Но гость быстро сориентировался в обстановке: он скинул сандалии и в носках прошлепал по коридору. Этот его жест на время примирил с ним строгую хозяйку. Мальчишки скрылись в Петиной комнате. Но через минуту Борькина голова вынырнула из-за двери:

— А вас как звать, чтобы по имени-отчеству? Мне бабушка никого не велит звать тетей. «Какая она, — говорит, — тебе тетя? Кому-нибудь — тетя, но не тебе!» Так как вас?

Изумленно охнув, хозяйка представилась:

— Полина Васильевна!

— Очень приятно с вами познакомиться, — заулыбался Борька, шаркнув ногой. — А вы идите — идите на кухню! Занимайтесь своими делами! На кухне дел много, я знаю!

Борька снова исчез за дверью.

— Ну и ну! — вслух сказала Полина Васильевна и пошла на кухню.

В комнате у Пети Борька повел себя по-хозяйски. Он до того разошелся, что затеял перестановку мебели.

— Не надо, что ты! — удерживал его Петя. — Давай лучше художников смотреть.

— Картинки? Это мы любим, только чтоб про войну, — откликнулся Борька.

— Не картинки, а репродукции, — поправил его Петя и снял с книжной полки альбом.

— Подумаешь, репродукции, — запетушился Борька и вырвал альбом из Петиных рук. — Может, задаешься? Так у нас быстро! — Борька подождал ответа, послюнил палец и перелистнул несколько страниц. Петя покраснел от негодования — так обращаться с книгой! — но промолчал.

— Цветы. Утренний натюрморт. Ну и название! — Борька посмотрел на Петю с видом знатока. — А в общем, ничеговская картиночка, но мог бы и получше — лепестков маловато.

Борька захлопнул альбом.

— Держи! Цветочками не интересуемся!

— Дальше смотри. Там и про коня есть и про бойцов. До чего же хорошо! Картины Петрова-Водкина!

— Ну и что? Да у одного парня дядя в кино работает — страшенных шпионов на вывесках пишет, ого-го! Закачаешься…

Борька нехотя открыл альбом.

— Купание красного коня, — прочитал он. — Зачем конь-то красный?

— Ему так привиделось, понимаешь, революция и война, — не выдержал и воспламенился Петя.

Борька послюнил палец, равнодушно листнул дальше и вдруг оторопел.

— После боя. Это они погибшего товарища вспоминают? — спросил он. — Вот это молодец! Видишь, как его жалеют, аж посинело все. Сразу видать, что жалко! Если б Сашку убили, я бы тоже посинел! — Борька помолчал немного. — Нет, ты мне скажи все-таки — зачем голых рисуют? Вот я, например, голый — ну прямо скелет, а в костюмчике вроде и ничего, а?