— Неверно, — возражал Пурпурный. — к тому же ты преувеличиваешь. Первое: сто семьдесят пять станков нам не понадобятся. Нам нужно всего шестьдесят... — Он подождал, пока стихнет взрыв смешков, — нам понадобится всего шестьдесят станков, но мы будем использовать их весь день и всю ночь.

Послышались голоса:

— Использовать все время? А спать когда?

— Да нет же! — закричал Пурпурный. — Послушайте: вы работаете только в течение голубого времени, правильно? Когда голубое солнце садится, вы прекращаете работу. А почему бы вам не работать и в течение красного дня?

Опять послышались приглушенные недовольные голоса. Пурпурный привычно не обратил на них внимания.

— Обратите внимание — свет ночью такой же яркий, как и днем. Одна группа ткачей работает ночью, другая — днем. Можем назвать их сменами. И нам, таким образом, понадобится в три раза меньше станков. Каждый человек будет отрабатывать полную смену, но не все они будут трудиться во время голубого дня. Одна смена будет работать утром, другая — вечером, третья — во время красного утра, четвертая уже до красного заката. Примем продолжительность каждой смены по девять часов...

И тут на него обрушилась лавина голосов. Ткачи вскочили на ноги, сердито потрясая кулаками.

— Заставить нас осквернить ткацкие заклинания!

— Бога оскорбляешь!

— Ты навлечешь на нас гнев Элкина!

— Да погодите же вы! Помолчите! — Мы с Гортином пытались призвать к порядку разбушевавшийся народ, но все было напрасно. Пурпурный продолжал что-то говорить, но в общем шуме его голоса не было слышно.

В конце концов Шуга невозмутимо швырнул в центр круга огненный шар. Он зашипел, разбрызгивая искры и заставил разъяренных ткачей замолчать. Еще огрызаясь, они начали умолкать. Но громкие протесты сменились шепотом.

Гортин заявил твердо.

— Мы согласились выслушать предложения Пурпурного и по-деловому обсудить их. Он — волшебник. Думаю, ни у кого нет сомнения в его власти, и нет необходимости еще раз ее демонстрировать. Если он считает, что в его словах нет оскорбления богов, то он, очевидно, знает, что говорит.

— А если у кого возникнут сомнения, то здесь присутствует Шуга, можете на эту тему проконсультироваться у него, — добавил я.

Гортин повернулся к волшебнику.

— Ты зришь какую-нибудь опасность?

Шуга неторопливо покачал головой.

— Ну, я не слишком силен в ткацких заклинаниях, — сказал он. — Но то, что я знаю о ткачестве, предполагает, что время суток не имеет никакого существенного значения. Тем не менее, если понадобиться, я могу, конечно, составить усовершенствованное заклинание, которое устранит опасность.

Это, вроде бы, успокоило большую часть ткачей. Они опять опустились на свои места.

— Но, все-таки, — напомнил Шуга. — Пурпурный говорил про шестьдесят станков.

— Да не понадобится нам их много строить, — сказал Пурпурный. — Шесть станков уже есть. В каждой из других деревень по столько же. Лэнт мне говорил, что Хинк и некоторые другие ткачи верхней деревни тоже уже поставили свои станки. Значит, тридцать один станок уже есть. Если же все ткачи, повторяю, все ткачи истратят только одну руку дней на строительство, у нас будет недостающее количество станков.

Глаза Лесты сузились. Он не доверял этим расчетам, но не собирался и оспаривать их, пока сам не проверит.

— А как быть с зубьями для станков? — спросил он.

Все посмотрели на меня. Я не был готов к этому вопросу и ответил:

— Ну, потребуется время, чтобы их вырезать... почти четыре дня на один полный комплект.

— Ха! Вот... сами видите! — закричал Леста, — Лэнту понадобится почти сорок дней, чтобы изготовить зубья для всех станков! А мы все это время что будем делать?

— Знаешь Леста, ты — кретин, — сказал я.

Он вспыхнул и вскочил на ноги.

Я тоже поднялся.

— Если мы найдем дополнительных ткачей и строителей станков, то мы, определенно, сможем найти и дополнительно резчиков по кости...

— На острове нет других резчиков, ты — заплесневевшая башка...

— Тогда я кого-нибудь обучу. Любой подмастерье способен научиться ткать, с тем же успехом может научиться и работать по кости...

— Я не позволю самому нерадивому из моих подмастерьев так низко пасть! — резко заявил Леста и сел, мрачно улыбаясь.

— Ну, а как иначе ты сделаешь воздушную ткань? — поинтересовался я.

Его натянутая ухмылка тут же пропала.

Поспешно вмешался Пурпурный.

— Если мы пришлем Лэнту десять мальчиков, по два от каждой деревни, то зубья для станков будут готовы в десять раз быстрее.

— Э-э! — перебил я. Пурпурный поглядел на меня недоуменно. — А где я возьму столько кости?

Леста фыркнул.

— Сухой кости у меня хватит станков на двадцать, или около того. А почему ты должен использовать именно сухую кость?

— Потому, что она самая твердая.

— А сырую кость мы можем использовать?

— Но зубья будут гнуться или быстро ломаться, ведь сухая кость гораздо тверже сырой.

— Но работать они будут?

— Будут, — согласился я. — Они будут работать, только менять их придется гораздо чаще.

— Насколько часто? — поинтересовался Леста.

Я пожал плечами.

— Не знаю. У меня не было случая проверить.

— Ладно, тогда скажи, как долго прослужит комплект зубьев из сырой кости?

— Я даже и сказать не могу. Это совершенно новая для меня область знаний. Я могу только предполагать. Четыре руки дней, может быть чуть больше, может быть чуть меньше, но приблизительно так.

Леста с отвращением поджал верхнюю губу. Очевидно, он не считал срок достаточным.

Но Пурпурный сказал:

— Это замечательно, Лэнт, Просто замечательно! — он взглянул на шкуру со своими расчетами, — даже по три руки дней на комплект будет замечательно.

— Хорошо, — согласился я, горя желанием взяться за обучение подмастерьев.

— Тогда все решено, не так ли? — спросил Гортин.

— Нет, не все, — сказал Леста. Все посмотрели на него. — Остался еще один вопрос, на который никто не ответил — откуда возьмется нить?

— Ах, да, — спохватился Пурпурный, — нить? Я думал, теперь этот вопрос для всех очевиден.

Но это было не так. Мы недоуменно пялились на него.

Пурпурный сказал:

— Существует большой и нетронутый источник рабочей силы прямо здесь, среди вас.

Мы удивленно поглядели друг на друга. О ком это он говорит?

— Я имею в виду женщин.

— Женщин? — дружно сорвался крик ужаса из более чем сотни глоток. Всякая сдержанность исчезла. Мужчины повскакивали на ноги, потрясали кулаками, ругались отплевываясь. Даже полдюжины огненных шаров Шуги не смогли их успокоить. Буйство продолжалось до тех пор, пока Шуга не пригрозил призвать на помощь самого Элкина. Только тогда они начали остывать.

— Дайте же мне объяснить, — не успокаивался Пурпурный. — Дайте же мне объяснить!

И прежде чем кто-нибудь успел перебить его, он продолжал:

— Послушайте! В самом прядении нет ничего священного, даже старый Леста согласится с этим. И вы используете подмастерьев по одной единственной причине — мы не сможем дать им станков, чтобы они на них ткали. Хорошо, но теперь, когда станков будет хватать на всех, прясть им больше не потребуется. Весь успех нашего плана кроется в том, что прясть станут женщины... зато подмастерья смогут стать ткачами, а теперешние ткачи — начальниками групп.

Тут же послышались неистовые крики радости. По крайней мере, одна часть плана Пурпурного начала приобретать популярность.

— Но женщины! — не мог успокоиться старый Леста. — Женщины! Женщины настолько тупы, что не могут одновременно грызть сладкие орешки и идти по лесу.

— Чепуха, — заявил другой мужчина. — Ты все еще живешь понятиями своей молодости, Леста. Разумные люди, а здесь собрались только разумные, понимают, что женщина — нечто большее, чем просто вьючное животное. Они ведь родили нас, не так ли?

— Ха! — фыркнул Леста. — Мальчонку потянуло к титьке.

На него зашикали. Говорящий, — я не знал его, тем временем продолжал.