Толпа превратилась в разъяренный поток людей, замышляющих убийство. Я все еще пытался пробиться вперед, надеясь свернуть их в сторону, как-то отвлечь...

А затем мы вывалились на берег реки, и Пурпурный был там. Он стоял на коленях позади объемистого горшка Белиса, крепко прижимая к груди мешок — надутый мешок, размером с небольшую женщину. И тут толпа повалила к нему, он удивленно повернулся и выпустил ношу.

Мешок поплыл вверх.

Жители словно наткнулись на бегу на каменную стену. Они резко остановились, затем застонали, словно в агонии. Мешок Пурпурного медленно поднимался вверх, в темно-красное небо. Мешок, сшитый из воздушной ткани, казался непрочным, блестящим, ярким и отражал свет факелов. Он кружился, пританцовывал пока поднимался...

— Лэнт! — закричал Пурпурный. — Что случилось? Почему они здесь?

Я оторвал глаза от мешка с газом.

— Пурпурный... зачем ты дал женщинам имена?

— А почему бы и нет? — он казался смущенным. — Не могу же я все время обращаться с каждой из них: «Эй ты!» Не так ли?

Где-то за моей спиной раздались стоны. Но я не счел нужным поворачиваться.

Пурпурный продолжал:

— Мне было трудно поддерживать порядок, Лэнт. Их здесь слишком много. Я хочу сказать, что трудно запомнить, что женщину зовут «жена Трона», но она оскорблялась, если я забывал уточнить: «вторая жена Трона».

— Третья! — вспомнил я.

— Третья! Вот видишь! Мне это мешало. Поэтому я дал некоторым из них имена: Катэ, Анна, Джуди, Урсула, Карен, Марианна, Лен, Соня... Это намного все облегчает.

— Облегчает?!

Я оглянулся. Большинство собравшихся, видимо, осталось. Они только сдвинулись теснее и выше поднялись факелы.

Другие тоже не убежали, они просто отступили в темноту, пока Пурпурный и я разговаривали. Я еще раз посмотрел в небо, но летучий мешок уже исчез.

— Облегчает? — повторил я. — Они пришли сюда, чтобы тебя сжечь, Пурпурный.

— Гм, — произнес он, но вроде бы не поверил. — А где мой баллон? Он был здесь минуту назад... я его держал...

— Ты имеешь в виду тот мешок, что поднялся в небо?

Лицо его загорелось.

— Он поднялся? Неужели все получилось?

Я с трудом сглотнул и произнес:

— Это действительно получилось. — Он взволнованно уставился вверх, потом снова на меня.

— А-а... ты сказал, сжечь меня?

Я снова кивнул.

Но это, вроде, ничуть его не обеспокоило. Он все еще продолжал коситься на небо. Совсем свихнулся со своим баллоном.

— За что? — поинтересовался он. — За то, что я дал женщинам имена?

— Пурпурный — ты волшебник. Ты должен был знать, что делаешь. Я хочу сказать, что ты дал им имена при всех, так что все слышали и любая женщина, которая прядет, теперь знает имя любой другой прядущей женщины, верно?

— Конечно. Ну и что?

Я застонал.

— А то, что они используют магию друг против друга. Магия — слишком большая сила, чтобы давать ее в руки глупцам и женщинам. Они станут слишком высокого мнения о себе. Пурпурный, сперва ты дал им профессию, теперь ты дал им и имена. Того и гляди, они начнут думать, что они не хуже мужчин.

— Тебя это тан беспокоит? — понимающе спросил он. — Ладно. Лэнт, чего ты от меня хочешь? Чтобы я забрал имена назад?

— А ты можешь?

— Конечно. Я сделаю это для тебя. Я запомню вместо этого имена их мужей и их номера, лишь бы был мир.

Я не мог поверить, что он так легко, так небрежно от этого откажется. Так же небрежно, как он дал им имена... Я нерешительно повторил.

— Конечно, — засмеялся Пурпурный. — Или я по твоему Плут?

Он гулко захохотал, показывая зубы. Деревенские тихо застонали и придвинулись поближе друг к другу. Пурпурный опять наклонился к своему горшку с водой и начал возиться с проводами. Я наблюдал за тем, как он прикрепил еще один кусок ткани к горлышку сосуда.

— Еще один воздушный мешок?

— Что? Ах, да... Другой баллон. — Он разгладил ткань руками. — Сегодня мы сделали первые мешки...

Мешок начал медленно приподниматься. Пурпурный держал его так, чтобы он надувался ровнее.

— Наблюдай, — сказал он. — Он надувается водородом. Наблюдай!

Я шагнул поближе, удивляясь самому себе. Позади меня небольшая кучка мужчин, тех, кто еще остался — тоже придвинулась вперед. Мешок сделался упругим и пухлым почти по всей длине. Мы глядели на него, а он остановился все круглее. Мне казалось, что я прямо слышу, как пузыри выплывают из воды, проходят по горлышку и раздувают мешок. Пурпурный пристально следил за ним. Наконец, он снял мешок с горлышка, завязал и отпустил.

Мешок поплыл прямо на толпу.

— Получилось! Получилось! — крикнул Пурпурный. Он даже приплясывал от восторга.

Мы подались назад, когда эта штуковина подобралась поближе. Пилг оказался к мешку ближе всех. Он выставил свой факел перед собой, как бы обороняясь им. Мешок не обращал внимания на угрозу, подплывал все ближе и ближе. И вдруг...

Возник шар пламени! Яркая оранжевая вспышка жара и пламени. Ослепительный свет!

Я не знал, что потом было. Большинство из нас каким-то образом добрались домой. Но Форд Копальщик взбежал прямо на утес. А Пилга Крикуна вообще никто не смог отыскать.

Но неприятности тан просто не кончились. Когда Пурпурный сообщил женщинам, что они больше не будут носить имена, поднялся такой плач и вой, что кто-то мог подумать, что все мужчины деревни одновременно колотят своих жен. И действительно , многие начали бить своих жен ради того лишь, чтобы все это прекратить, но рук оприкладство только усугубило неистовство женщин. Что ж, скоро стало ясно, что мы имеем дело со стихийным мятежом. Выглядело это совсем просто — женщины отказывались работать, готовить пищу и даже делать то, ради чего создаются семьи. До тех пор, пока мы не позволим им снова носить имена.

— Нет! — заявил я своим женам. — Старые обычаи лучше. Если я позволю вам иметь имена, то боги разгневаются.

— Лэнт, возлюбленный наш хозяин и преданный муж...

— Не уговаривайте, — заявил я. — Никаких имен не будет!

— А тогда не будет того, ради чего создаются семьи, — сказали они и захихикали.

Я посмотрел на своих жен. Первую — я купил еще не избавившись от юношеского меха. Она прожила со мной много лет, родила двух замечательных сыновей и одну дочь. Она была преданна и хорошо знала мои привычки. Теперь она уже не была такой гладенькой и лоснящейся, как некогда, но я все же не намеревался пока отсылать ее к группе старых женщин. Нет, она удивительно хорошо подходила для выполнения своих обязанностей, связанных с ведением домашнего хозяйства. Вторая — гладенькая и изящная. Совсем молоденькая и в женах всего три цикла. Она рожала мне только дочерей, была испорченной и крикливой. И я неожиданно почувствовал, что жалею о потере третьей жены, самой скромной и самой сладкой жены. Она мало говорила, даже тогда, когда другие задирали ее, но она же была самой нежной. Она родила мне одного сына, но и она и сын погибли при разрушении старой деревни. Я уже подумывал о возможности взять новую жену — третью. Но тогда мне придется прогнать этих двух, если они собираются и дальше быть такими непокорными. К тому же в округе полно женщин. Они будут прыгать от счастья, выйти замуж за такого мужчину, как я.

Да, но большинство привлекательных женщин были уже замужем. Остались только самые капризные и крикливые — и даже наиболее миловидные из них не были особенно симпатичными. К тому же если многие начнут рассуждать как я, то на женщин возникнет такой спрос, что кое-что останется вообще без женщин. Мысль поменять своих жен на чьих-то других, мне тоже приходила в голову, но кому же захочется получить жен с дурными привычками? Нет, мне следует держаться этих женщин...

Но то — ради чего создаются семьи? Можно, конечно, попытаться взять их силой. Но они, наверно, начнут строить такие гримасы и делать такие ужасные выражения лица, что никакого удовольствия не получишь. Нет, следует быть хозяином в своем доме. Если они не покоряться моим желаниям, то следует их прогнать и найти новых жен. Само собой, можно подобрать кого-нибудь в деревне. В конце концов, разве я не Глава...