Мы вернулись к мирной жизни близнецов-деревень. Жизнь и в самом деле представлялась даже более спокойной, чем раньше. И ответственность за это несли я и Шуга. Во время отлета «Ястреба» мы просыпали над веселящейся толпой пыль желания. В результате там продолжались оргии целых три недели. Непристойная, конечно, но она породила чувство братства между верхней и нижней деревнями. Другим связующим звеном между нами стал Шуга. Теперь он был главным волшебником обоих поселений.

Гортин, правда, позволил ему занять этот пост, только заручившись клятвой Шуги, что он выкупит все волшебные символы в деревне за их полную стоимость. Потребовались уговоры, чтобы он согласился выкупать и символы Пурпурного, но прощальные слова Пурпурного надолго привели его в хорошее настроение. Однажды его видели даже улыбающимся.

Конечно, нашлось несколько человек, которые огорчились из-за расстройства их планов. Пилг, например, вложил почти весь свой капитал в символы Пурпурного и считал, что их следовало бы выкупать по прежней цене — десять к одному.

Но жизнь наша текла мирно. По вечерам я сидел и слушал, как бранятся жены и кричат дети и думал, до чего же хорошо быть дома. Жизнь вернулась к своему неспешному ритму. Я по-прежнему нарезал плашки и этим регулировал развитие коммерции. Другие — производили товары, а я распределял плашки, теперь уже только голубые, поскольку Пурпурный улетел.

Ткачество оставалось основным ремеслом. Торговцы прибывали не только с других деревень, но даже с материка и южных краев. Каждые пять дней прибывал новый караван. Они приходили из все более отдаленных поселений. Мы стали теперь могущественной торговой деревней, а слава о нашей ткани распространилась по всей нашей земле.

Вилвил и Орбур работали над новым «Ястребом». Старый был установлен на почетном месте на особой поляне, принадлежащей сыну Френа Кузнеца. Ни один из торговцев не проходил мимо, чтобы не остановиться и не удивиться лодке.

Новый «Ястреб» должен был получиться огромным — почти в пятнадцать человеческих ростов длиной. Ему потребуется свыше сотни воздушных мешков и десять мужчинн а велосипедах, чтобы приводить его в движение. Теперь следующий болотный сезон не прервет нашу торговлю с материком. Подмастерья ткачей и изготовители лодки никогда так напряженно не работали, как в последнее время.

Когда Орбур и Вилвил объявили о своих намерениях, некоторые стали возражать.

— Для чего нужна еще одна летающая машина? Одну мы уже построили, мы доказали, что можем ее сделать, так чего ради мы будем делать еще? Ради кого мы будем тратить на нее время и силу. Лучше использовать воздушную ткань для торговли.

— Но как вы собираетесь здесь торговать? — последовал вопрос. — Если мы не будем строить другой «Ястреб», нам будут не нужны генераторы и генераторные бригады. И мы не сможем заключать на них пари. Нам некуда будет тратить плашки, которые вы зарабатываете, производя ткань, нам негде будет торговать вашей тканью.

Тех, кто не был в этом убежден, скоро перекричали. Гортин и я одобрили намерение моих сыновей, и вскоре на скале начали расти внушительных размеров подмостки.

Казалось, что женщины теперь навечно обзавелись именами. Шуга думал, что по окончании строительства первой лодки мы сможем отменить даже имя Мисс, но поскольку они снова оказались нам нужны для прядения нитей, мы не посмели этого сделать. А чума эта распространялась.

Новая жена, которую я купил на материке, не успела пробыть в моем доме и трех дней, как уже потребовала себе имя. Мои другие жены поддержали ее. Каким-то образом им пришла эта идея. Единственным исключением была моя безволосая дочь. Шуга намеревался вскоре освятить ее. У нее будет свое имя, собственное секретное имя.

Все эти дни Шуга был очень занят. Теперь он мог снять благословение и позволить взять сок и снова наложить благословение на домашнее дерево почти без затрат времени. И это стоило владельцу гнезда всего одного волшебного символа. К счастью, Шуга открыл, что взятие сока домашнего дерева отгоняет демонов. Он перепродавал сок домашнего дерева ткачам, по три порции на плашку. И это была очень справедливая цена. Из-за повысившегося авторитета Шуги мне пришлось набрать новых подмастерьев. Теперь их у меня было больше десяти, и они изготовляли в день плашек больше, чем их мог выкупить любой волшебник.

Многие жители деревни, кажется, не считали больше компенсацию символов необходимой. Они обменивались плашками, как легким, ценным и неразрушающимся товаром. Но другие ценили их достаточно высоко, так что Шуга был постоянно занят.

Ткань нужно было благословлять, станки освящать, у домашних деревьев брать сок. Были еще оплодотворяющие заклинания, благословение имен. И все время приходилось присматривать за своими учениками, которые становились все искуснее в своих попытках убить Шугу.

— Бегаешь и молишься! — жаловался он. — Нет времени отдохнуть! И ты знаешь, Лэнт, они все еще обмениваются плашками Пурпурного. Меняют ее одну к четырем. Почему? Пурпурный же улетел.

— Но его магия сохраняется. Она впиталась в плашки и делает их счастливыми.

Шуга раздраженно фыркнул.

— Кроме того, ты работаешь лучше и более впечатляюще за плашку Пурпурного. Так мне рассказали, — добавил я.

— Это верно. Потому-то я и собираю плашки Пурпурного. Когда я уничтожу последнюю, здесь от него никаких следов не останется. И все будет так, как до его прихода к нам. Я искореню память о Пурпурном, Лэнт!

— Думаю ничего не получится, Шуга. Плашки и ткань разошлись так широко, что ты никогда не сможешь выкупить их все.

Я опять принялся за разрезание и раскрашивание плашек. Намерения Шуги несбыточны. Каждый раз, когда он уничтожает очередную плашку Пурпурного, остальные еще поднимаются в цене. Люди уже не очень охотно расстаются с ними. Но я должен подумать и решить, что же я смогу сделать для Шуги.