Химия была кошмаром его детства. Единственный из школьных предметов, который он, преуспевающий во всех остальных дисциплинах и имеющий освобождение от физкультуры, вообще не в состоянии был понять.

Но судьба уже тогда решила поиграть с бедным пингвином в свои жестокие игры. На контрольных Евгений списывал у отличников и поэтому тоже получал высокие оценки. К экзаменам он зубрил какую-нибудь одну тему, и неким мистическим образом ему всегда попадался билет именно по ней. Но проказница Фортуна на этом не остановилась. Когда стали отбирать учеников для районной Олимпиады по химии, руководство школы, конечно, вспомнило о способном пингвине. Ошарашенный Евгений, на найдя в себе сил удрать за границу, отправился на конкурс, где ему задали три вопроса по теории, и все три оказались именно теми, которые он в разное время вызубрил к трем различным контрольным! Евгений отбарабанил текст, казавшийся ему полной белибердой, от балды вписал ответы на задачки (они случайно оказались верными), получил максимальный балл и был отправлен на городскую Олимпиаду. Где произошло ровно то же самое!

О нем заговорили как о вундеркинде, будущем светиле химической науки. Евгений испугался, что дело зашло чересчур далеко. Он честно признался, что ничего не смыслит в химии и что все его успехи были случайными. Ему никто не поверил, решили, что шутит. Мол, причуды гения. Тогда он демонстративно завалил экзамен. Ему влепили максимальный балл и попросили не валять дурака. Тогда он объявил через школьную газету, что решил навсегда оставить химию ради занятий литературой. Выходка была воспринята как каприз, но Евгений стоял на своем. Когда же он закончил школу, учителя и директор выразили уверенность, что когда-нибудь он одумается и вернется к своему истинному призванию. «От себя не сбежишь», – заявили они, после чего несостоявшееся химическое светило быстренько от них сбежало.

Евгений вздохнул и отогнал неприятные воспоминания. Настроение испортилось, и, чтобы как-то прийти в себя, он снова полюбовался эпиграфами. Эпиграфы были изумительны. Пингвину захотелось с кем-нибудь поделиться их совершенством. Кандидатуру Константина он отверг сразу, памятуя о печальном опыте. Вот так, сеешь разумное, доброе, вечное, а пожинаешь безумное, злое, сиюминутное. Чего доброго, наглый друг еще примется настаивать на включении в книгу цитат из себя самого.

Оставалась Берта. Но показывать роман лисичке было страшно. А вдруг ей не понравится? Это вам не Константин. Это… Берта. Умная, начитанная, смелая, верная, красивая. Настоящая.

Евгений вздрогнул. Что это с ним? Как-то он неправильно о подруге думает. То есть думает он верно, Берта такая и есть, но уж очень интонации у мыслей странные. Непривычные какие-то.

Перед мысленным взором всплыл образ возлюбленной Барбары. Прежде всегда надменная и уверенная в себе, сейчас волчица выглядела встревоженной. «Ты чего это?» – спросил образ. «Ничего», – как можно беспечней подумал в ответ Евгений, суетливо пряча в подсознание непонятные мысли о Берте. Но Барбара что-то учуяла. Она принюхалась, посмотрела на него с подозрением и ревниво сказала: «У тебя в голове была самка!» «А, это, – невинно улыбнулся Евгений. – Это не самка. Это так… Одна… друг». «Какого пола друг?» – допытывалась любимая. «Дружеского», – ответил Евгений. «Смотри у меня! – пригрозила Барбара, принимая привычный холодный облик. – Кого ты любишь?» «Тебя, конечно!» – воскликнул Евгений. «Хорошо. А я тебя – нет. Вот пусть так и остается. Ишь ты, друзья у него», – фыркнул образ и исчез.

Чувствуя себя бесконечно виноватым, Евгений вытащил из подсознания мысли о Берте и внимательно их рассмотрел. Очень странные интонации были у этих мыслей. Какие-то непривычно красные…

В это время Константин сидел на лавочке у входа в гостиницу и мрачно взирал на окружающий мир, богато окрашенный во всевозможные оттенки серого. Под утро тучи вернулись в город и теперь грозно патрулировали небо, высматривая, где бы упасть. Разнообразие в доминирующую цветовую гамму вносили лишь Бумажные Звери. Многочисленные твари совершенно спокойно носились по улицам, повергая в шок горожан, для которых еще вчера оставались незаметными. Некоторые прохожие предпринимали неуклюжие попытки поймать Бумажного Зверя, но с таким же успехом они могли бы поохотиться и на ветер.

Константин вздохнул. У него не было ни малейшего желания покидать постель в такой ранний час. Ранний, разумеется, в его понимании. После ночных событий любой час раньше шести вечера представлялся ему рассветом. Будь его воля, он бы еще спал и спал. В отличие от Евгения: пингвин специально встал, чтобы поработать над книгой, чем и разбудил кота. Снова заснуть у Константина не получилось. Дело в том, что битву с мартом он проиграл. Для котов март – месяц романтических игр, флирта и бурных свиданий, и Константин ничего не мог с собой поделать: ему так хотелось романтических игр, флирта и бурных свиданий, что он плюнул на сон и выполз на улицу, чтобы хоть поглазеть на самок. Однако самки оказались редки, и это наполняло душу кота горечью, одиночеством и ощущением вселенской черствости. Эх, будь он дома, он знал бы, куда пойти, чтобы познакомиться с хорошенькой кошечкой, повести ее на дискотеку и плясать с ней до упаду. Но он не дома, а черт знает где. На краю света… И вместо кошечек этот край предлагает ему угрюмых прохожих и Бумажных Зверей. А жизнь между тем проходит.

Декоративно помахивая метлой, к Константину приблизился молодой тигр в дворничьем фартуке. Вид у тигра был унылый, но глаза светились пониманием.

– Что, друг, март замучил? – спросил он.

– Так заметно? – грустно отозвался Константин.

– Конечно. Рыбак рыбака разглядит издалека. Особенно, если оба рыбака – кошачьи, а разглядывают они друг друга в марте.

– Я не знал, что на тигров март тоже действует.

– Ну, не так, как на вас, котов. Но действует.

Дворник присел рядом, обняв метлу.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Константин.

– А меня Лев.

Кот покосился на нового знакомого.

– Лев? Тигр Лев?

– Да.

– Начинается… – проворчал Константин.

– В смысле? – не понял Лев.

– Да так… Енот по фамилии Крот тебе, часом, не родственник?

– Как енот может быть моим родственником?

– Ну, мало ли… Сводный шурин какой-нибудь.

– Если так, то мне об этом ничего не известно, – улыбнулся тигр.

Константин улыбнулся в ответ.

– Ну так поинтересуйся. Вдруг он твой шурин, с которым тебя разлучили в младенчестве. Слушай, тигр Лев… А как ты с мартом справляешься? У тебя есть подружка?

– Нет. Я и не хочу. Понимаешь, я ведь помню, что после марта придет апрель. А с ним – похмелье, прозрение, неизбежный разрыв, девичьи слезы, мои бесстыжие глаза… На фига мне это все? Нет, романы можно заводить когда угодно, только не в марте.

– Надо же, какой рассудительный! А я вот в марте про другие месяцы вообще забываю и ничего с собой поделать не могу.

– А я справляюсь. Мне помогает то, что я актер!

Взгляд Константина выразил немой вопрос.

– Я играю самого себя, как если бы сейчас был октябрь, – объяснил Лев.

– Ого! Получается?

– Конечно! Я же без двух минут профессионал! Между прочим, играю в местном театре.

– Здорово. А эти две минуты, без которых ты профессионал, это сколько времени?

– Ну, если повезет, то год…

Тигр и кот немного помолчали, наблюдая, как очередной энтузиаст гоняется за Бумажным Зверем.

– Слушай, откуда они взялись? – поинтересовался Лев.

Константин полагал, что после минувшей ночи он знает, откуда взялись Бумажные Звери, но делиться с другими опасным для себя знанием не собирался. Поэтому он шустро придумал новую тему для разговора, сделав вид, что не расслышал вопроса.

– А мой друг – тоже актер!

– Угу, – безразлично отозвался Лев. Это задело Константина.

– Он не просто актер. Он – блестящий актер! Пингвин Евгений. Слышал?

– Нет, – все еще без особого интереса ответил Лев.