— К несчастью. Но я уверен, ты сможешь к этому привыкнуть.

— Что ты сказал? — прошептала Бекка.

— Нужно заглянуть в ежедневник, но, думаю, свадьбу можно назначить где-нибудь недели через четыре. Как тебе?

— Мне? — тупо повторила она.

Кристос продолжал:

— Насчет церемонии можешь не волноваться, я все возьму на себя.

— Ты имеешь в виду, что дашь кому-то задание? — Бекка вдруг громко рассмеялась, но оборвала смех раньше, чем он вылился в истерику.

Зачем спорить по поводу того, кто займется свадьбой, которой не суждено быть?..

Кристос посмотрел на нее исподлобья:

— Что смешного?

— Я просто подумала: вот так сходят с ума. Ты действительно уверен, что через четыре недели я выйду за тебя замуж? Глядя на тебя, не скажешь, что ты ненормальный.

— Как я уже говорил, я довольно покладист.

— Ты? Покладист?

— По вполне понятным причинам мне кажется, что чем раньше, тем лучше. А, Бекка?

— Ничего не лучше.

— Не думаю, что столь важное событие — повод для легкомыслия.

— Считаешь меня легкомысленной? Кристос, я далеко... не истеричка, — Бекка прилагала колоссальные усилия, чтобы выглядеть спокойной. — На дворе двадцать первый век! Люди уже не обязаны жениться из-за беременности.

Губы Кристоса насмешливо дрогнули.

— Меня не интересует, как поступают другие.

Большинство мужчин делают такое заявление ради пущего эффекта, но не Кристос, с упавшим сердцем поняла Бекка.

— Поясняю: я не собираюсь выходить за тебя замуж только потому, что беременна.

— Поскольку ты доходчиво все объяснила...

— Не нужно меня опекать, Кристос...

— Я полагаюсь на твой здравый смысл...

Еле сдерживаемое раздражение Бекки наконец прорвалось:

— У меня нет здравого смысла! Если бы был, я не попала бы в эту ситуацию!

— Ты слишком нервничаешь, — упрекнул Кристос.

Она широко раскрыла глаза:

— Очень верно, я нервничаю!

— Успокойся! Ни тебе, ни ребенку не нужны стрессы.

Бекка машинально провела рукой по животу. Его глаза проследили за этим инстинктивно-оберегающим жестом.

— Если ты не хочешь, чтобы я нервничала, пожалуйста, уходи.

— Нет, Бекка.

— Честно, Кристос, если ты действительно хочешь быть полезным, то можешь вложить средства в образование, когда ребенок вырастет. Университеты очень подорожали, я до сих пор выплачиваю долг за обучение.

— А что до восемнадцати лет? Мне будут позволены посещения на Рождество и на день рождения? — опять полился поток страстного греческого.

Бекка заморгала:

— Была бы признательна, если бы ты не использовал непристойную брань в моем доме.

— Это еще не непристойности. Но только потому, что я сдерживаюсь.

— Ну что тебе сказать, — их взгляды встретились, и весь гнев Бекки пропал. Надо отдать ему должное, он только пытается сделать то, что считает своим долгом. — Уверена, вместе мы что-нибудь придумаем.

Но Кристос не унимался:

— Думаешь, с меня хватит и такого пустяка, как оплата образования? — Он перевел взгляд на ее живот и с некоторым удивлением сказал: — Я отец!

— Да! — подхватила Бекка. — А я — мать, хотя, не сомневаюсь, ты этого не хотел. А кроме того, может родиться не он, а она.

— Самая важная персона сейчас — младенец. Разве не понимаешь — на первом месте его нужды, а только потом собственные мечты!

— Обвиняешь меня в эгоизме? — Бекка даже задохнулась. — Я буду любить своего ребенка, и это важнее всего!

— Нашего ребенка, — спокойно поправил Кристос. — И — уверен, что будешь. Но как ты думаешь, что для него лучше? Быть воспитанным матерью-одиночкой или стать членом прочной семьи? Ты думаешь, что действуешь в интересах ребенка, лишая его общения с отцом?

— Я не лишаю! Просто не думаю, что ты хочешь в этом участвовать. И потому женитьба на мне... ну, честно, полный абсурд!

— Абсурд? — Кристос был оскорблен.

— Да, абсурд. На самом деле ты тоже так думаешь. И... что скажет твоя семья?

— Я ни у кого не спрашиваю совета, как жить.

— Представляю, что будет с твоей мамой! — Бекка вспомнила фото элегантной Миа Каридес в воскресном приложении. Такая наверняка бросит что-нибудь вроде: «Заплати этой авантюристке, сынок». Склонив голову, Кристос наблюдал за Беккой, и та почувствовала себя неловко.

— Перестань так на меня смотреть!

Кристос, представлявший себе в этот момент, как растаяло бы ее тело в его объятьях, с трудом пришел в себя:

— Я думаю, ты понравишься матери. Она давно уже пытается меня женить.

— Вряд ли она встретит меня с распростертыми объятьями, — фыркнула Бекка.

— Позволь кое-что рассказать тебе о родителях. Когда они встретились, мать была обещана сыну близких друзей нашей семьи.

— Разумеется, у твоих предков захватывающая история, но... — И все-таки любопытство взяло верх. — Она вышла за твоего отца, а не за того, другого?

— Они любили друг друга, и поскольку она носила детей от моего отца, то это казалось наилучшим выходом.

— Детей?

— Меня и моего брата. — Округлившиеся глаза потрясенной Бекки вызвали у Кристоса улыбку. — Что рот открыла? Потрясена тем, что я когда-то был младенцем? Или тем, что моя мать не была невинной, выходя замуж?

— Я не потрясена, — солгала Бекка, — но мне представлялось, что ты родился под щелканье калькулятора с запросом о соотношении йены к доллару. И... не знала, что у тебя есть брат.

— На пять минут старше меня. Он жил всего не сколько минут.

— Как печально... Извини.

— Ничего. А как тебе нравится церковная церемония?

Задумчивость исчезла с лица Бекки, и она сказала:

— Повторяю, я не хочу выходить за тебя замуж.

— А что скажут твои родители? У них могут быть какие-нибудь проблемы со мной в качестве зятя?

— Они хотят, чтобы я была счастлива.

— В том смысле, что я не смогу тебя осчастливить? А ты, вроде, как-то сказала, что я доставил тебе удовольствия больше, чем можно представить!

Бекка вспыхнула:

— Уверен, что это сказала я?

— У меня хорошая память. И, кроме того, я никогда не спутаю тебя с другой.

— Ну, конечно, я ведь особенная....

Ох, как нелегко устоять перед его протяжным бархатным произношением... Но не стоит забывать, что от других женщин, деливших с Кристосом постель, ее отличает лишь то, что она носит его ребенка.

— Послушай, мы провели вместе одну ночь! — кончиком языка Бекка слизнула с верхней губы бусинку влаги. — Это был просто гормональный выплеск. Вряд ли он может служить основанием для обязательств на всю жизнь.

— Зато он вполне подходит для уверенного старта. Хорошо, что ты разделяешь мое мнение: брак — не временное мероприятие. Он — доверие и риск.

Бекка искренне ужаснулась такой точке зрения. Конечно, не всякий брак успешен, но риск?.. Такая безрассудность чужда ее натуре.

Уверена, что сама не безрассудна, если носишь ребенка от мужчины, которого едва знаешь?

— Ты это серьезно?

— Конечно, серьезно. Брак — всегда авантюра... И чаще всего — компромисс.

Компромисс? В чем? В женитьбе на женщине, которую ты нечаянно сделал беременной?

Бекка решительно тряхнула головой:

— Я — не компромисс, и не риск, не авантюра.

— Вся жизнь — авантюра и риск.

— Твоя — может быть. Моя — нет. У меня все спланировано...

— Беременность входила в эти грандиозные планы?

— Ты считаешь, я нарочно забеременела?

— Нет, не считаю, только хотел подчеркнуть, что жизнь непредсказуема.

Кристос потерял единственную любовь, подумала Бекка, и теперь ему все равно, ради спасения ребенка он может предложить женщине лишь дружбу.

Но сколько дружбы? И что подразумевает его брачный обет? Может быть, цивилизованную договоренность о том, чтобы вести раздельную жизнь, но перед публикой выступать в роли образцовой семьи?..