— Не понимаю...
— Разве обнищание сделало бы меня лучше? Если бы я носил очки и имел вид чокнутого, значит, я стал бы более чутким? А тебе не приходило в голову, что всякий раз, желая оттолкнуть меня, ты хватаешься за различия в нашем материальном положении?
— Ну, ты должен согласиться, что между нами действительно большая раз... — Бекка взглянула на него и осеклась.
— Ты ищешь препятствия там, где их нет. Допускаю, что тебе хочется романтической любви, — сурово произнес Кристос. — Это понятно, но мы имеем дело с реальностью, а не с волшебной сказкой.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— По-твоему, любовь — выдумка?!
— По-моему, и то, что у нас есть, — не так уж плохо. Мы доставляем друг другу много радости, и будем осчастливлены ребенком, которого оба полюбим. Разве это не лучше, чем какие-то туманные идеалы?
Ты — мой идеал!!!
Но тебе я этого никогда не скажу.
— Я готов учесть...
— Уже что-то...
— Бекка, я понимаю твою осторожность.
— Разве?
— Но не понимаю, что происходит. Почему ты явилась среди ночи с заявлением, что не можешь выйти за меня замуж?
— Я не сказала, что не могу.
— Разве?
— Я только сказала, что не выдержу эту свадьбу.
— А, другое дело, — Кристос откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. — Ты появляешься среди ночи, совершенно обезумевшая...
— Ничего не обезумевшая!
— На улице ниже нуля, а ты даже без пальто.
— Ты сказал, что свадьба будет простой, и я поверила. А во время обеда твоя мама начала рассказывать о приготовлениях, и я поняла: мы по-разному понимаем простоту.
— Почему ты ничего не сказала — тогда?
— Потому что хотела ей понравиться.
— Ты выходишь замуж за меня, а не за мою мать, и тебе необязательно соглашаться со всем, что говорят другие.
— Но разве я могла возразить, когда твоя мама так радостно рассказывала о гостях, о том, сколько она потратила средств и сил?
— Я возьму счета на себя!
— Я задумалась об этом, когда ты ушел, и не смогла заснуть. И... хор!
— А что хор?
— Выписывать из Нью-Йорка целый оркестр и сопрано!..
— Давай разберемся. Ты согласна, что нам нужно пожениться? Тебя беспокоит только сама церемония?
Слово «нужно» не должно было ранить Бекку, но ранило.
— Лучше сказать, меня это очень пугает.
— Почему?
— Я не люблю подмостков, Кристос, и как подумаю о том, что на меня глазеют... — она приложила руку к животу. — Не хочу такой свадьбы.
Глаза Бекки вдруг наполнились слезами. Мгновение она смотрела на протянутую к ней руку Кристоса — сильную, с длинными, музыкальными пальцами, потом порывисто вздохнула, протянула навстречу свою и почувствовала знакомый электрический разряд.
— Я думал, все девушки мечтают о пышной свадьбе...
— Только не я! Даже если эта свадьба была бы настоящей, — Бекка поморщилась, когда его пальцы стиснули ее руку.
— Извини.
— Сколько всего ожидается приглашенных?
— А?
— Ты не слушаешь!
— Я должен подумать.
Кристос постарался отвлечься от плавных линий тела Бекки, ее податливости, ее томных вздохов где-то возле его шеи, горячих губ на своей коже... Мужчина протяжно выдохнул.
Пора брать себя в руки.
— И еще, — Бекка нахмурилась, — они все знают, что я беременна. Имею в виду, это довольно очевидно.
Может быть, Кристос наконец посмотрит на ситуацию с ее точки зрения? Может, представит себе, как она валкой походкой идет по церковному проходу, смахивая бисеринки пота со лба?
— Очевидно?
Единственной очевидной для Кристоса вещью было то, что он потерял разум в тот миг, как его взгляд остановился на этой рыжеволосой колдунье.
Они все знают, что иначе мы не женились бы.
— Тебе стыдно, что ты беременна?
— Нет, конечно! Я горжусь!
— Я тоже!
Их глаза встретились, и, к своему удивлению, Бекка не усомнилась в искренности Кристоса.
— Верю.
— Дети — благословенный дар.
— Даже с рыжими волосами? Ведь и такое возможно. Знаешь, — смущенно сказала она, как будто это только что пришло ей в голову, — думаю, ты будешь настоящим добрым папашей.
— А мужем?
Бекка скользнула по его лицу испуганным взглядом. Молчание затягивалось. Наконец Кристос натянуто улыбнулся и сухо сказал:
— Похоже, судьи еще совещаются.
— Ты сам назвал брак азартной игрой, — напомнила Бекка.
— Азартная игра предполагает привычку к проигрышам. Я же предпочитаю думать об этом как о просчитанном риске. Так я правильно понял, проблема не в свадьбе, а в церемонии?
— Полагаю... да.
— Я это улажу, — пообещал Кристос и сунул руку ей за вырез футболки.
— Ты с ума сошел! Ох, не надо, — Бекка зажмурилась, когда его палец добрался до ее груди. Мужчина остановился, и она открыла глаза. — Я не имела в виду... буквально.
— Знаешь, ты сводишь с ума... хрупкостью, нежностью, — Кристос зарылся лицом в рыжие волосы и вдохнул их сладкий аромат. — Утром я попрошу мать угомониться.
— А она не расстроится?
— Возможно, но в любом случае не так, как расстроюсь я, если в ближайшие шесть секунд ты не позволишь себя поцеловать.
— Не хочется тебя огорчать...
— Где я?..
Бекка спросонья даже не поняла, что сказала это вслух. И тут же услышала:
— Вот ты и проснулась. Хочешь чего-нибудь? — спросил Кристос, протягивая ей кружку с кофе.
— Ох, нет! — воскликнула Бекка. — Я осталась здесь на ночь!
— Ну, пока мы собирались поспать, ночь кончилась, — сообщил мужчина, поднося к губам кружку. — Позвонить, чтобы принесли еще?
Бекка приподнялась на локте и тут же пожалела об этом, поскольку сползшее покрывало разоблачило тот факт, что она под ним совершенно голая.
— Кто-нибудь еще видел меня здесь?
— После нынешней ночи довольно глупо демонстрировать викторианскую стыдливость, — в глазах Кристоса плясали чертики. — А насчет персонала... ну да, они много чего теперь могут подумать.
— И тебя это не волнует?
— Я провел ночь с невестой, мы просто не стали подниматься наверх. Что же тут постыдного?
— Значит, для тебя это нормально. Ты, наверное, привык спать на диване, когда... дело настолько неотложное.
— О, я узнал, какую странную ночь можно на нем провести.
— Ты отвратителен! — Бекка была в шоке.
— А ночью ты говорила другое — что я необыкновенный, замечательный... удивительный и...
Бекка укрылась покрывалом с головой, оставив снаружи только голую ногу.
— Иногда я работаю ночи напролет, изредка клюю носом здесь — один! — Кристос похлопал по диванной подушке.
Бекка неохотно села и откинула волосы со лба.
— Меня нисколько не касается, чем ты занимался до меня.
— Отлично.
— Ты оделся... — Бекка заметила наконец его серые брюки, хрустящую белую рубашку и со вкусом подобранный галстук. — Куда-то собрался? Почему не разбудил меня? Эрика с ума сойдет! Мы договорились встретиться, а я даже записки не оставила!
— В ответ на твой первый вопрос — я никуда не собираюсь... мы собираемся.
— Мы?
— И — я не разбудил тебя потому, что мы никуда не пойдем.
— Почему?
— Ты имеешь представление, как выглядишь, когда просыпаешься?
Кристос скользнул жадным взглядом по выпуклостям ее прикрытой покрывалом груди и тяжко вздохнул:
— Есть что-то прямо-таки сладострастное в том, как ты потягиваешься.
Бекка, каждое утро видевшая себя в зеркале и считавшая, что больше похожа на пугало, чем на сексуальную богиню, не стала указывать Кристосу на ошибку.
— Если бы я разбудил тебя раньше, я был бы обязан заняться с тобой любовью.
— А что, это так плохо?
— Очень хорошо, но у нас есть дела, так что не отвлекай меня, — строго сказал Кристос.
— Что-то более важное, чем занятие любовью?