— Ля́йхтес инфантери́гешютц, — как по писаному отбарабанил он, заслужив уважительные взгляды товарищей. Я бы сам не сумел бы без запинки вслух озвучить название орудия. — Семь и пять сантиметров. Оно?

— Оно самое, — подтвердил я.

— На передовой в районе Витебска я видел такие. Их немного, но есть.

— Да, орудия устаревшие, — вставил слово немец-волколак. — Такие в частях эсэс используют в основном. Могут и мортирой быть, и работать против советских танков на прямой наводке и с максимальным пороховым зарядом.

— Знаком?

— Да, Лорд, знаком. В прошлом году мой батальон некоторое время провоевал бок о бок с батареей этих пушек. Насмотрелся на их работу, много разговаривал с расчётами, слушал их рассказы. Если нужно…

— Не нужно, тут другое, — оборвал я его и повернулся к главному соколу. — Паша, собирай своих, всех кто свободен.

— Может, патрули уменьшить? Хотя бы на один?

— Не стоит. Им за себя, свою смену и за грифонов придётся отслужить, — я отрицательно покачал головой.

— Ясно.

— Клавдия Васильевна, отправьте прямо сейчас кого-нибудь из своих помощников в арсенал, чтобы они посчитали, сколько у нас таких пушек и снарядов к ним. А ты, — я перевёл взгляд на немца, — помоги им, чтобы не перепутали чего.

— Сделаю, Лорд, — он поднялся из-за стола и склонил голову. — Разрешите приступить к выполнению приказания?

— Да, ступай.

Я так загорелся идеей захватить нужных немецких специалистов, что решил лично в ней поучаствовать. Десять соколов и семь наездников на грифонах с семью оборотнями-пассажирами помогут сделать так, что операция пройдёт без сучка и задоринки.

Первыми улетели соколы, чтобы провести разведку. Чуть позже за ними полетел я в птичьем обличье и наездники на грифонах с оборотнями. Моя команда устроилась в небольшом лесу на немецкой территории позади третьей линии обороны. Амулеты отвода внимания делали нас невидимыми для патрулей и собак, которых немцы использовали очень плотно в данной местности. Спустя час с небольшим ожидания один из соколов прибыл с новостью, что отыскалась подходящая артиллерийская батарея с расчётами. Располагалась та недалеко от передовой, что слегка мешало незаметному захвату пленников. И был риск, что по закону подлости в момент появления моего отряда на позициях или немцы решат начать обстрел красноармейцев, или другие оживятся и устроят свистопляску.

«Придётся всё делать очень быстро. Мне ещё сегодня перетаскивать пушки на ту сторону».

Возле каждого орудия-коротыша находилось по человеку, и ещё один располагался немного в стороне с биноклем, поглядывая то в небо, то в сторону советской линии окопов. Остальные солдаты из батареи занимались кто чем, пользуясь моментом затишья. Человек пять дремало под солнышком, расстелив советские плащ-палатки на земле. Большая группа шутце играли в карты. Были те, кто читал книги или газеты. Остальные писали письма, свои дневники или болтали, делясь жизненными историями и мечтая о хорошем будущем.

Недалеко от них находились обычные стрелки из пехотных подразделений. Изначально я хотел ударить площадным заклинанием сна или парализации, чтобы вырубить всё живое на позиции немецкой батареи. Но нахождение поблизости немецких пехотинцев всё ломало. Там обязательно заинтересуются, с чего бы соседи вдруг все разом прилегли поспать.

— Действуем под амулетами невидимости. Никого не трогаем, отводим вон в ту палатку и допрашиваем. Мне нужны командиры или самые опытные солдаты, которые знают про пушку всё и легко заменять любого из расчёта, — отдал я указание. — Наездники кружат в воздухе, спускаются по сигналу. Прохор, твои не мешаются, никого не режут. После завершения операции своим ходом уходите в Цитадель. Разрешаю вот здесь устроить немцам козью рожу, — я указал точку на карте. Здесь у немцев стоял штаб какого-то полка, и недалеко располагались танки и самоходки. — Всё делаете быстро, в длительную заварушку не ввязываться. Запрещаю как-то себя показывать немцам! Пусть думают, что их уделали советские разведчики. Это приказ! Ясно?

— Ясно, Киррлис, всё сделаем по уму, тебя не подведём.

И понеслось.

Оборотни легко подчиняли по два-три человека, выдёргивали картёжников, поднимали спящих, отрывали от чтения, после чего конвоировали их в палатку. Там я задавал несколько вопросов и в зависимости от ответов приказывал отправлять назад или вязать. Кстати, просто так никто из отбракованных не ушёл. Все они получили «метку смерти»: в случае сильного стресса, например, во время очередного боя, у них или остановится сердце, или случится кровоизлияние в мозг. Очень чистое уничтожение врагов, с которыми меня не должны связать. Ну, умер человек от страха и умер.

Всего я получил шестерых «языков» с нужными умениями. Пять унтеров и немолодой лейтенант, который ещё в Первую войну служил в артиллерии, а в этой сначала получил унтеровское, а этим летом и офицерское звание. Крепко зачарованные, они были усажены на грифонов.

— Всё, домой! — приказал я.

Дело было сделано.

По возращению уже в сумерках меня ждал доклад от заместителя Ростовцевой, который был отправлен в компании немецкого оборотня на ревизию в арсенал.

— Лорд, есть три нужных пушки. Одна старая, ещё на деревянных колёсах, — доложил молодой мужчина.

— Совсем старая? — я поочередно посмотрел на него и немца.

— Устаревшая, Лорд, — ответил мне оборотень. — Состояние у орудия очень хорошее, от двух других отличается колёсами и, возможно, какими-то мелочами. Я не разбираюсь сильно.

— Понятно. Сейчас возьми одного пленника и пусть он тоже посмотрит орудия. Что по снарядам?

— Семнадцать всего. Десять картечь и семь осколочно-фугасных. Внешне без повреждений.

— Ясно. Пошли за пленным.

Несмотря на спешку и суматоху, до конца суток я успел отправить презент Грунду. Переправкой лично не занимался, чтобы не терять авторитета в глазах с’шагуна. С пленниками и оружием ушёл небольшой отряд оборотней под командованием Красного Обсидиана.

Первое июля сорок второго года на Витебщине для немцев оказалось крайне неприятным. Уточню, что для некоторых немцев. Тех, которые засели в опорных пунктах к югу от меня. Ночью несколько групп оборотней с варгами, при поддержке соколов и грифоновых наездников с помощью обычных бойцов-людей ударили по ним магией, огнём и холодной сталью. Были ещё феи, но в нападении они не участвовали. Летающие малявки предназначались для другого. Практически я отправил в бой все свои имеющиеся силы, и полуэльфов, и обычных людей, кандидатов на перерождение.

Массовые заклинания сна и парализации выводили из строя десятки солдат в считанные секунды. Никто не успевал ничего понять. Патрули, шатающиеся между опорными пунктами, уничтожались двойками волколаков. На каждый участок между точками я отправил по одной такой группе. С их быстрыми ногами им не составит труда быстро и без проблем разобраться со всеми патрулями.

Немецкий опорный пункт был представлен рядами траншей с ДЗОТами и блиндажами, позициями для пулемётов, миномётов и орудий. Каждый пункт обороняли две-три роты с взводом тяжёлого оружия, двумя расчётами миномётов и двумя лёгкими пехотными орудиями. Последние имелись только на трёх точках. Ещё на четырёх стояли дополнительные миномёты. Между опорниками днём и ночью курсировали патрули. Одни излишне хитрые и ленивые забрали телегу с лошадью и катались на ней туда-сюда, чтобы не трепать зря ноги.

До недавнего времени немцы здесь считали службу чуть ли не синекурой: вдали от фронта, партизаны не балуют, есть деревни, которые ещё не сожгли каратели и не до конца разграбили полицаи с тыловыми службами Вермахта. Иногда оборотни вырезали патрули или устраивали отстрел офицеров на опорных пунктах, уничтожали технику. Но в целом немцам здесь было раздолье по сравнению с их соотечественниками на линии Полоцк-Лепель, где была создана полноценная оборона из двух рядов траншей с множеством огневых точек, техникой, дальнобойной артиллерией и прочим, и прочим. Там торчали две неполных пехотных дивизии, одна слабо обученная из мобилизованных солдат возрастом за сорок и выше. Вторая боевая, точнее с боевым костяком, понёсшая потери на фронте, после чего отведённая в тыл и получившая пополнение. Потом дивизия попала сюда.