— Но все-таки бывает, — упорствовала Лика.

— А что, если тебе, Лика, у самой тети Лизы узнать? — сказала Катька. — Была у нее в Париже родственница с такой же фамилией, именем и отчеством?

— Ни в коем случае! — воскликнул Молодцов. — Если Горохова-Данилова — Буратино, то Соломатина глазом не успеет моргнуть, как на том свете окажется.

— Тогда надо дяде Грише все рассказать, — заявила Катька. — Пусть он разберется.

— Ни в коем случае! — на сей раз воскликнула Лика. — Не хватало еще, чтобы к тете Лизе пришли из уголовного розыска и начали ее допрашивать. Да бедную старушку удар хватит.

Орешкина развела руками.

— Ну а что делать, Лика?

— Я знаю, что делать, — сказал Димка. — Мы установим за Гороховой-Даниловой и Гошей наблюдение.

— А за Гошей-то зачем? — спросил Толстиков.

— На всякий случай. Настоящий сыщик всегда должен иметь запасной вариант. Если версия с Гороховой-Даниловой не подтвердится, нам придется устанавливать наблюдение за Гошей. А так мы за ним уже заранее будем следить.

— И что дальше? — спросил Ромка.

— Ясно что, — ответил Леша. — Горохова-Данилова выведет нас на французскую агентуру. Да, Дим?

— Соображаешь, Толстый. Кстати, эти шпионы не обязательно французские. Они могут быть и казахские, и иракские… Любая страна заинтересована в получении материалов по проекту «Голограмма», — повторил Молодцов слова полковника Шустрова. — Слежку будем вести с утра до вечера.

— А как же школа? — заволновался Леша.

— Придется прогуливать.

— Прогуливать? А если Изабелла Юрьевна узнает? Она же нас в два счета из школы вытурит.

— Не вытурит, Толстый. Наоборот, гордиться будет, что ученики ее школы раскрыли шпионскую сеть и вывели на чистую воду бандита Вуратино.

— Ох, вытурит, — качал головой Леша, — ох, вытурит…

— В общем, так, — подытожил Молодцов, — с этой минуты мы становимся оперативно-следственной группой. Слежку начнем с завтрашнего дня. Я и Ромыч будем следить за Гошей. Катя и Толстый — за Гороховой-Даниловой. Через день меняемся. А ты, Соломатина, будешь следить за ними у себя дома.

— Интересно получается, — сказала Лика. — Вы, значит, утром сумки взяли и якобы в школу пошли. А я что маме скажу, почему в школу не иду?

— Придумаешь чего-нибудь, — отмахнулся Димка от такой мелочи.

— Скажи, что тебя все время тошнит, — посоветовал Лике Толстиков.

— Спасибо за ценный совет, Лешенька. Знаешь, Молодцов, не нравится мне твоя затея со слежкой. Не хочу я следить за тетей Лизой и Гошей и маме, представь себе, я тоже врать не хочу.

— Соврешь — не помрешь, Соломатина, — сурово сказал Димка. — Этого требует безопасность нашей страны. Как ты не понимаешь — если материалы твоего отца попадут в руки каких-нибудь маньяков, они запросто могут спровоцировать войну. Создадут, к примеру, на расстоянии видимость нашествия стратегических бомбардировщиков… — вновь повторил он слова полковника Шустрова.

— Ой, мамочка, — поежилась Катька. — А вдруг материалы уже попали в руки маньяков.

— Не попали, — уверенно ответила Лика.

— Откуда ты знаешь? — спросил Ромка. Лика помедлила с ответом.

— Знаю. Мне папа сказал, куда он их спрятал.

— А куда? — спросил Димка. Лика опять помедлила с ответом.

— Хорошо, я вам скажу, но дайте слово, что вы никому не разболтаете.

Все дали слово, что будут молчать как рыбы. Соломатина вполголоса произнесла:

— Все материалы по проекту «Голограмма» хранятся у папы дома, в потайном сейфе. Когда он уезжал в Брюссель, то один ключ от сейфа взял с собой, а второй, запасной, оставил мне. Я его постоянно держу при себе. Об этом даже мама не знает.

Сказав это, Лика расстегнула две верхние пуговицы на блузке и показала цепочку, на которой висел маленький ключик.

На следующий день ребята пошли к Лике в гости. Надо же было посмотреть на тех, за кем им предстояло следить.

— Знакомься, мама, — сказала Лика, — это мои одноклассники: Рома, Дима и Леша. А это Катя, сестра Ромы.

— Очень приятно. — Ирина С ергеевна поочередно пожала всем руки. — Ас тобой, Рома, мы, кажется, уже встречались, — внимательно посмотрела она на Орешкина.

— Встречались, — подтвердил Ромка.

— Ты меня извини, что я тебе тогда наговорила всякой чепухи. Я была в ужасном состоянии. За час до твоего прихода я получила это мерзкое письмо… — Вспомнив о письме с наклеенными буквами, Ирина Сергеевна снова начала нервничать.

Лика погладила мать по плечу.

— Успокойся, мама, все уже позади, Димин отец арестовал банду «Ночных призраков». Я же тебе говорила.

— Да, да, конечно, — улыбнулась Ирина Сергеевна. — Передай своему папе, Дима, мою огромную благодарность.

— Передам, — пообещал Димка.

— А что же мы в прихожей стоим? Прошу всех в столовую. К вашему приходу мы с Ли-кой испекли пирожные.

— А какие? — живо спросил Толстиков.

— Эклеры и корзиночки.

— Эклеры и корзиночки! — воскликнул Леша. — Это же мои любимые пирожные!

Ребята прошли в просторную столовую и сели за большой стол, на котором был расставлен красивый чайный сервиз. Ирина Сергеевна и Лика принялись разливать чай по чашкам.

В этот момент в столовой появилась Горохова-Данилова. На сей раз она была не в японском кимоно, а в индийском сари. На плече Елизаветы Аркадьевны все так же сидел попугай Франсуа. А в пальцах она все так же держала мундштук с длинной сигаретой.

— Бонжур, бонжур, молодые люди, — театрально произнесла старушка. — Зайчик, это твои друзья?

— Да, теть Лиз.

— Скорее познакомь меня с ними, я умираю от нетерпения.

— Это Дима, это Рома, это Катя, это Леша, — протараторила Лика. — А это наша несравненная Елизавета Аркадьевна…

Старушка замахала руками.

— Тетя Лиза! Просто тетя Лиза!.. Ненавижу, когда меня называют по имени-отчеству. А это мой Франсуа, — сняла она попугая с плеча. — Франсик, поздоровайся с гостями.

— Пампер-р-сы! Пампер-р-сы!.. — заорал Франсуа.

— Ну что ты такое кричишь, дурашка, — укоризненно сказала Горохова-Данилова. — Забыл, как надо здороваться?..

— Пампер-р-сы! Пампер-р-сы!.. — опять заорал Франсуа и залетал по столовой.

— Раньше он все время кричал: «Сникер-сы», — стала объяснять Елизавета Аркадьевна. — Но теперь по телевизору чаще показывают рекламу памперсов, и он переключился на «памперсы».

— Тетя Лиза, садитесь с нами чай пить, — пригласила Ирина Сергеевна.

— Мерси, Ирочка, мне некогда. Я убегаю в Эрмитаж.

— Но вы же вчера были в Эрмитаже.

— О, я готова там бывать каждый день. Эрмитаж — это чудо! Истинное чудо!.. Рубенс, Матисс, Пикассо, импрессионисты… — Горохова-Данилова посмотрела на ребят. — Молодые люди, а вы любите посещать Эрмитаж?

— Лично я нет, — заявил Леша. — Там буфет плохой. Совершенно нечего взять. Вот в Зоологический музей я часто хожу. Там классный буфетик. Всегда есть булочки с маком, бутерброды с ветчиной… — Толстиков собирался перечислять и дальше, но Катька исподтишка толкнула его локтем.

Леша сразу замолчал.

— Дур-р-ак! Дур-р-ак!.. — загорланил Франсуа, вытягивая шею в сторону Толстикова.

— Пардон, пардон, — стала извиняться Елизавета Аркадьевна. — Не обращайте внимания. Он всем так говорит. Даже французскому президенту, когда тот выступает по телевизору.

— Да я не обижаюсь, — ответил Леша, искоса поглядывая на Ирину Сергеевну, которая сосредоточенно раскладывала пирожные по тарелочкам.

Горохова-Данилова продолжила свою восторженную речь:

— Недавно мы с подругой ходили в Александринку на «Гамлета». Это потрясающе! Какой накал страстей!.. А сегодня, после Эрмитажа, мы идем в Мариинку на «Лебединое озеро». Молодые люди, вам нравится композитор Петр Ильич Чайковский?..

— Да, клевый музыкант, — решил блеснуть своими познаниями в музыке Димка. — Я от него просто торчу.