Вздохнув, поудобнее перехватил эльфийку и пошёл к выходу.

Тело эльфийки на удивление тяжелое, под легкой одеждой прощупывается тугое мясо, способное вмиг стать твёрже стали. Опасный боец, жаль только недооценила гомункулов. Одежда пропиталась кровью, тяжелые капли срываются на брусчатку ясно отмечая наш путь. Остановившись, положил черноволосую на землю, снял с плеч плащ и срезал пару широких полос. Провозившись, перебинтовал рану и снова поднял на руки.

Эльфийка зашептала в горячечном бреде, вскинула руку, тонкие пальчики с силой впились в плечо, вдавились в мышцы. Я сцепил зубы и прибавил шаг. По спине пробегают мурашки от чувства взгляда, преследующего из теней. Пару раз уловил краем уха раздраженное фырканье, будто от обиженной кошки.

Стоило зайти домой, как у порога нарисовался кот, увидев эльфийку недовольно зашипел и пулей скрылся боковой комнате, только рыжий хвост мелькнул.

– Да я и сам не в восторге. – пробормотал я вслед.

Осторожно уложил черноволосую на стол, торопливо достал ящичек с целебными микстурами, мазями и чистыми тряпицами. Не бог весть что, но врача мне сейчас не найти. Срезав часть одежды и куски плаща, тщательно промыл раны, облегченно вздохнул. Выглядит мерзко, но жить будет, хоть и потеряла много крови. Да и на животе останется пара белесых шрамов, будут ярко выделяться на покрытой загаром коже. Странно, в полумраке я так и не разглядел медный оттенок кожи, она явно с побережья.

Рану зашить нечем, я вздохнул и наложил плотный компресс, кровь остановит и ладно. С трудом избавив её от остатков верхней одежды перенес эльфийку на кровать и накрыл одеялом. Она прошептала нечто неразборчивое на эльфийском, и правда, диалект прибрежных племён. Кот осторожно заглянул в комнату, требовательно мяукнул, я вздохнул и пошел в погреб, где в холодной комнате оставался кусок рыбы.

Покормив, животное отпер одну из комнат, куда стянул всю ненужную мебель и завалился на кровать у самого входа. Старая солома матраса почти не даёт мягкости, от каждого движения рассыпаясь в пыль. Глядя в потолок, размышляю что делать дальше.

Ситуация стремительно летит под откос, я теряю даже мнимый контроль, а возможности утекает меж пальцев. Мироздание ополчилось на меня. Что теперь делать? Я закрыл глаза, нужно поспать.

***

Мертвецы смеются, обступив дорогу из серебряного кирпича. Звук шагов вязнет в тумане, стелющемся у ног. Я всегда иду по ней, сколько себя помню, всегда вперёд, а что там? Издевательский смех разбивается о спину, я остановился и медленно развернулся. Стена сплошной черноты уперлась в нос. Мрак раскинулся везде, перекрывая мир и отрезая дорогу назад. Я протянул руку, пальцы уперлись в твердое, как гранит, кончики ожгло холодом. Отдернув руку, с удивлением осмотрел покрытые розовым инеем пальцы.

– Что, собрался убежать?

Густой, полный холода голос разнесся над серебряной дорогой перекрывая хохот мертвецов. Я не ответил, пытаясь найти взглядом говорящего из темноты.

– Ну давай, сделай шаг назад и всё кончится. Раз и навсегда. Ну же!

– Пошёл нахер. – Процедил я стремительно закипая. – Я не отступлю, никогда и не за что! А если хочешь меня заставить, выходи! Я брошу твой труп к этим ничтожествам!

Смех мертвяков оборвался, а из темноты донесся смех.

– Смело, угрожать убить Смерть. Смело.

– Я и есть Смерть! Каждый вставший на моём пути умрёт!

На миг мне показалось что перед носом в темноте показался череп, но это лишь моё отражение.

– Я убью братьев, я убью Зеркальщика и Джаггернаута! Перебью ВСЕХ ПРЕСТУПИВШИХ ЗАКОН! ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! ПОПРОБУЙ ЗАГРАДИТЬ МНЕ ПУТЬ И УМРЁШЬ!

Повисла тишина, я затрясся от переполняющей ярости, кажется в левом глазу лопнули сосуды, по щеке бежит горячая струйка крови. Собирается на подбородке и крупными каплями падает на серебряные кирпичи. Спустя целую вечность Темнота ответила:

– Иди, и не оборачивайся. Я буду ждать на том конце тропы.

***

Проснулся от слабых шагов в коридоре и едва слышимой ругани сквозь зубы. Плавно соскочил с кровати и вышел в коридор, в дальнем конце застыла эльфийка. Совершенно голая, если не считать плотной повязки на животе. Увидев меня, она оскалилась, волосы слиплись от пота, вуалью прикрывают лицо, видно только полные ненависти глаза и острый кончик носа.

– Ну что, привёл к нам убийц, а теперь ещё и меня изнасиловал? Молодечик, но ничего я тебе гортань вырву, подходи!

Голос слабый, дребезжащий от ненависти, как струна арфы. Я развёл руками и сонно ответил:

– Ага, так сильно хочу тебя снасильничать, что спать лёг в другой комнате. Аппетит нагулять восхотел, наверное. Ложись обратно и спи, а то кровью истечешь, вон видишь на бинтах пятно расплывается.

– Там жарко… – пролепетала она и привалившись к стене сползла на пол. – Пить хочу.

– Сейчас, помогу. – сказал я и двинулся к ней.

Стоило подойти, как она с неожиданной прытью кинулась в атаку, в ладони мелькнул металл. Я небрежно перехватил руку, крутанул, кисть вывернулась, а нож серебристой рыбкой выскользнул из распахнувшихся пальцев. Эльфийка вскрикнув потеряла равновесие и ткнувшись мне в грудь рухнула в ноги. Покачав головой, поднял, на всякий случай заблокировав руки, она начала брыкаться, попыталась вывернуться и перекусить яремную вену. Поняв бесполезность попыток начала браниться:

– Ну давай, безухий! Насилуй! Я же знаю, вам это нравится!

Я покосился на неё, спросил спокойно:

– Так ты полукровка?

Она поперхнулась, личико исказилось в опасном оскале.

– Не твоё дело.

– И то верно. Лежи, утром нам предстоит серьёзный разговор, поверь, как бы не было мерзко это говорить, я на твоей стороне.

Положив её обратно на кровать, сходил к колодцу в подвале и вернулся с полной до краёв кружкой.

– Осторожно, вода холодная.

Эльфийка вырвала жадно вырвала кружку из рук, расплескав по груди половину, я невольно засмотрелся как вода стекает к животу. Жадно присосалась, вода потекла от уголков рта, наконец отняв кружку прохрипела:

– Бескаел. Меня зовут Бескаел.

– Зимородок.

– Зимой родился?

– Нет, птица такая есть, маме очень нравилась. Рана болит?

– Ещё как, проклятье.

– До утра дотяни, там уже лекаря найдём. Я бы тебя отвел к триархам, но боюсь это будет плохой идеей.

В комнату забежал кот, нагло запрыгнул на кровать и лёг на эльфийку, положив голову меж грудей, довольно замурчал вытягивая лапы к её подбородку. Бескаел охнула и улыбнулась, начала гладить животину, почесывать за ухом. Кот замурчал громче, начал довольно щуриться.

Увидев моё лицо эльфийка поспешно сказала:

– Не сгоняй его, мне с животными боль легче переносить, да и от мурчания раны быстрее заживают.

Пожав плечами, я пошел к выходу, в дверях обернулся и сказал:

– Поспи.

На улице завыла собака, вой подхватила еще одна и ещё. Я вздрогнул, собаки так не воют, это скорее похоже на звон стекла, продирающий до костей. В памяти проскочил образ гончих, собранных из зеркал, я заскрипел зубами, положил ладонь на рукоять ножа. Вой приблизился и остановился прямо за входной дверью. Дыхание участилось, я медленно вытащил нож и перехватил поудобнее.

– Что случилось? – слабо спросила эльфийка.

– Ниче…

Меня прервал звонкий стук в дверь.

Тук. Тук. Тук.

Я застыл, прислушиваясь к звукам за дверью, стук повторился, у самой земли требовательно заскреблось. Волосы на затылке вяло зашевелились, я медленно потянул нож, в тусклом свете волнистый узор на клинке холодно заискрился. На миг показалось, что нож подрагивает в предвкушении схватки.

– Ты ждёшь гостей? – Слабо прошептала Бескаел.

Кот у неё меж грудей глухо зашипел, прижимая уши к голове и не спуская взгляда с коридора. Поколебавшись, я ответил, не оборачиваясь:

– Нет, но похоже они и так войдут, не двигайся и не говори ничего, для твоего же блага.