«Разумеется, приятное путешествие на речном пароходе от Цинциннати до Нового Орлеана не сравнится с путешествием по морю. Пустая, бескрайняя морская гладь вскоре утомляет глаз любого, кроме разве что моряка. К тому же на море случаются штормы, все на судне необходимо закреплять, да и самому за что-то держаться, чтобы не выпасть из койки. Путешествие по морю вызывает невыносимую тошноту, кроме того, оно опасно. На реке же вы всегда рядом с берегом, видите зелень, спокойно едите, пишете и занимаетесь делами без всяких помех. В зависимости от сезона у вас на столе сливки, овощи, фрукты, парное мясо и дичь, купленные на берегу».

Под конец лондонских выступлений Банвард обнаружил, что его прямо-таки преследуют всевозможные подражатели: за один только сезон 1849–1850 гг. возникло пятьдесят панорам, соперничавших друг с другом. Мало того, что Банварда донимал давний его соперник Джон Роусон Смит, теперь его самым оскорбительным образом обвиняли в плагиате, и обвинителем выступал соотечественник, портретист Джордж Кейтлин, завистливый художник, «подружившийся» с Банвардом, чтобы занять у того денег. Банварду также стало известно, что конкуренты засылали на его представления своих шпионов — студенты-художники сидели среди публики и наскоро зарисовывали панораму Банварда по мере того, как тот ее разворачивал.

Известно, что появление таких вот дешевых подделок, а то и пародий на подделки свидетельствует о том, что данный вид искусства стал частью культуры. На подобную тему существует давно забытая работа американского юмориста Артемуса Уорда, опубликованная уже посмертно под названием «Артемус Уорд и его панорама»(1869). Последние годы своей жизни Уорд работал в Лондоне и наверняка бывал на кое-каких лекциях путешественников, сопровождавшихся показом панорам, и пародиях на эти лекции — их возникло немало. Панорама же Уорда, как видно из иллюстраций предполагаемой сцены (зачастую скрытой дырявым занавесом), состоит из рассуждений на тему Сан-Франциско и Солт-Лейк-Сити, часто прерываемых несвязным, как будто хмельным бормотанием на отвлеченные темы, набранным мелким шрифтом:

«Если вам сегодня что-нибудь придется не по вкусу — я приму вас всех бесплатно в Новой Зеландии — если приедете сделать заказ».

«Я знаю, что рассказ этот не имеет ничего общего с моим Представлением, однако один из основных принципов моего Представления заключается в том, что оно состоит из множества деталей, не имеющих к нему никакого отношения».

В объявлениях, напечатанных в книге, щедрый Уорд заверяет публику, что его лекционный зал снабжен огромным количеством «новых дверных ручек». Однако у Банварда были соперники и посерьезнее таких вот шутов, поэтому художнику снова пришлось взяться за дело. Он заперся в студии и нарисовал еще одну панораму Миссисипи. В то время как первая панорама показывала один берег реки, эта панорама изображала противоположный. В Лондоне Банвард оставил вместо себя другого чтеца, а сам два года разъезжал по Британии со второй панорамой, собрав почти 100 000 зрителей.

Любопытно, что сделал бы Банвард с двумя полотнами на сцене? Если расположить их под углом друг к другу и одновременно приводить в движение, возник бы стереоскопический эффект: зрители плывут посередине Миссисипи. Родился бы первый мультимедийный проект объемного воздействия. Но среди всевозможных изобретений Банварда такое не упоминается.

В Лондоне Банвард занимался не только собственным творчеством. В свободное время он бродил по Королевскому музею, завороженный обширным собранием древнеегипетских экспонатов. Вскоре он сделался учеником местных египтологов и под их руководством научился расшифровывать иероглифы — по некоторым сведениям, единственный из американцев на тот момент. После Банвард в течение многих лет устраивал лекции по чтению иероглифов и всегда собирал полные аудитории.

Банвард перевез свою панораму в Париж, где на протяжении двух лет она пользовалась неизменным успехом. Художник к тому времени успел стать отцом: в Лондоне у него родилась дочь Гертруда, в Париже — сын Джон Банвард-младший. Но появление детей нисколько не помешало ему в его передвижениях, наоборот, следующий год художник провел вдали от семьи, отправившись в паломничество к Святой Земле. Повторяя свое путешествие по Миссисипи, он сплавился вниз по течению Нила, заполняя блокноты эскизами. Однако ему уже не приходилось спать, подкладывая эти самые блокноты под голову вместо подушки. Будучи человеком богатым, он мог путешествовать со всеми удобствами; в пути Банвард приобрел тысячи предметов древнеегипетской культуры, которые стали подспорьем его удивительным способностям в расшифровке иероглифов.

Путешествия легли в основу еще двух панорамных картин: Палестины и Нила. Ни за одну из них Банвард не выручил столько, сколько выручил за панораму Миссисипи: всюду было полно имитаций, а публике начали уже приедаться лекции, сопровождавшие показы. Но тем не менее Банвард чувствовал себя в самом расцвете творческих сил. В 1854 году один американский обозреватель написал в Pictorial Drawing Room CompanionБаллу:

«Мистер Банвард сделал себе имя и состояние на трехмильной панораме Миссисипи. Это один из тех случаев, когда награда своевременно находит того, кто поистине заслужил ее… Единственным учителем художника была Природа; его стилю почти не свойственны условности. То, что он делает сейчас, по своим художественным достоинствам намного превосходит панораму Миссисипи — художник быстро совершенствуется; впечатление от современных его работ усиливается высоким уровнем их исполнения».

Спустя каких-то восемь лет после путешествия по Миссисипи Банвард стал самым знаменитым художником среди своих современников и самым богатым за всю историю существования изобразительных искусств.

Весной 1852 года Банвард с семьей вернулся в Штаты. Он был сказочно богат и мог позволить себе удалиться от дел, поселившись в замке и время от времени беря в руки кисть для своего удовольствия. Поначалу именно так Банвард и поступил.

Известнейшему в мире художнику требовался соответствующий дом, и Банвард купил шестьдесят акров на Лонг-Айленде, взявшись за возведение точной копии Виндзорского замка. Когда развернувшему строительство Банварду не стало хватать местных дорог, он взял и проложил собственную. Замок Банвард назвал «Гленада», [50]в честь дочери Ады; соседи, которые то возмущались, то восхищались неслыханными затратами на строительство, прозвали замок «Сумасбродством Банварда».

Репортер, осматривавший поместье, оказался благосклоннее в своей оценке:

«У дома величественный вид, он сразу же напоминает один из тех старинных причудливых замков, уютно расположившихся посреди узких долин старой Шотландии… На первом этаже со стороны лужайки располагаются девять комнат: гостиная, салоны, оранжерея, передняя, комната для приеду-ги и еще несколько помещений. На втором этаже — детская, учебный класс, комнаты для гостей, ванная, библиотека, кабинет и прочее, а комнаты для прислуги устроены в башнях. Подвал отведен под всевозможные домовые службы и хранилища. Хотя на данный момент фасад имеет протяженность в сто пятнадцать футов, мистер Банвард утверждает, что замок еще не окончен; он планирует достроить главную, то есть сторожевую башню, в которой разместит студию, красильню и музей под огромную коллекцию диковин, свезенных им со всех частей света… Возникло даже предложение — переименовать городок [51]в БАНВАРД…»

Неудивительно, что жители городка не смогли оценить по достоинству всю прелесть такого предложения.