Вдруг кто-то мягко обхватил меня и подставил теплое плечо. Я позволил себе опереться на Сьюзен. Закрыл глаза. Вдохнув запах ее волос, я едва не расплакался. Будто горячая волна прошла по сердцу. До чертиков захотелось высказаться, поделиться с родным человеком, освободить душу от тяжести. Вместо этого я лишь сдавленно охнул.

Сьюзен заговорила с кем-то, и меня подхватили с другой стороны, помогая спуститься по ступенькам главного входа. Должно быть, Тера. Я плохо помню, как меня вели сквозь гудящую толпу. Кажется, Сьюзен сказала, что я напился.

Наконец гул стих. Мы шли вдоль ряда припаркованных автомобилей. Холодный свет отражался от металла. Холодные капли падали на голову. Я подставил лицо дождю. Перед глазами все кружилось.

— Обопрись, Гарри, — шептала Сьюзен. — Я удержу. Расслабься.

И я расслабился.

Похоже, просыпаться в темноте и в незнакомых местах постепенно входит у меня в привычку. Где я? То ли на складе каком-то, то ли в подземном гараже. Ровный, укатанный пол, в середине островок неяркого света. Что за свет, откуда падает — непонятно. Чувствую себя гадко и выгляжу так же — сплошь синяки, ссадины, шрамы и повязки. Костюмчик опять же непрезентабельный — все вкривь да вкось, моих вещей нет. Чудно! Кажется, болезненные раны и я существуем по отдельности. Разумеется, боль присутствует, как и полагается, в полном объеме, но словно привет из прошлого, не интересный дню сегодняшнему.

Я стоял в тени, вне освещенного Круга. Мне пришло в голову, что правильнее будет, если я ступлю в него. И я вошел. Только сделал шаг, как в Круге появился еще один… я. Собственной персоной. С той лишь разницей, что мой двойник выглядел поприличнее — ухожен, причесан, приодет, на плечах стильный плащ из черной кожи (мой-то из толстенного брезента). Ботинки, брюки, рубашка — все черное. Одежда сидит на нем (или на мне?), как влитая. Такое случается, если шьешь на заказ, а не носишь всякий ширпотреб. Я ощутил слабый аромат одеколона. От меня же разило потом и кровью. Высокий, как и я, с длинными конечностями, он держится с неподражаемой уверенностью. В облике чистое, незамутненное знание и сила. Из-под нависших бровей темно поблескивают глубоко посаженные глаза. Аккуратная бородка подчеркивает вытянутое лицо, высокие скулы, прямую линию рта. Угловатый подбородок твердо очерчен.

Двойник склонил голову набок и смерил меня долгим, оценивающим взглядом.

— Хреново выглядишь, Гарри, — произнес он.

— А ты выглядишь, как я. — Я неуклюже шагнул к нему, чтобы получше всмотреться.

Он закатил глаза.

— Тебе на редкость удается роль тупицы. Вечно забываю об этом и, разумеется, тут же попадаю впросак.

И он тоже шагнул вперед, зеркально повторяя мои движения.

— Я не выгляжу, я и есть ты.

Признаться, моргал я долго.

— Как это получилось?

— Ты без сознания, балбес, — ответствовал Двойник. — Наконец поговорим по-человечески.

— Ааа… Понял. Ты плохой Гарри. Днем прячешься в хорошем Гарри, а по ночам разгуливаешь?

— Стой, стой. Рекламная пауза, — застонал Двойник. — Когда ты придуриваешься, у меня крышу сносит. Никакой я не плохой Гарри, идиот. Я твое подсознание, твой внутренний голос. Интуиция, инстинкт, глубинное начало. Я решаю, какой кошмар подсунуть для ночного просмотра. Я подкидываю хорошие идеи и слежу, чтобы ты обдумывал их после пробуждения.

— Выходит, ты умнее, чем я?

— Хм… Сейчас не об этом. Я здесь по другой причине.

— Понимаю. Пришел сообщить, что мне выпала честь встретить три свои ипостаси — Гарри прошлого, настоящего и будущего?

Двойник хохотнул:

— Классная шутка. Твои шутки вообще лучше моих. Наверное, потому ты и за старшего. Если бы верховодил я, ты бы то и дело валялся без сознания.

— Может, сократим эту часть? Устал я от догадок.

— Не смешно. Из-за усталости ты отключился. Правда, времени мало, а нам еще анализ провести надо.

— Анализ? Хочешь сказать, я сам себе психиатр? — И я повернулся к Двойнику спиной, намереваясь выйти из Круга. — Видал я нелепые сны, но этот самый идиотский.

Двойник выскользнул сбоку и преградил мне путь.

— Уверен, что не хочешь поговорить?

— Я устал, ранен, чувствую себя погано, и сны с тобой мне нужны, как рыбе зонтик. Сгинь. — Я повернулся направо и захромал в другую сторону.

Опять он.

— Сгинул бы, да не могу, Гарри. Я — это ты. Забыл?

— Слушай, у меня была долгая, утомительная ночь…

— Знаю, Гарри. Поверь. Знаю, как никто. Важно, чтобы ты избавился от ее груза, прежде чем он навсегда осядет в душе. Прежде чем свихнешься…

— Плевать, — солгал я. — Нас голыми руками не возьмешь!

— Если так, — буркнул Двойник, — чего ж ты стоишь здесь и переругиваешься сам с собой?

Я открыл рот… и закрыл.

— Твоя взяла.

— Все происходило слишком быстро, и ты не успевал толком обмозговать события. Сначала анализ, а потом придется крепко подумать.

Я вздохнул и устало потер веки.

— Согласен. Что ты хочешь услышать?

Двойник взмахнул рукой, и появилась Мерфи, какой я оставил ее в холле полицейского участка — бледная, в крови и слезах, сломленная.

— Мёрф, — тихо проговорил я, упав на колени подле видения. — Силы небесные! Что я натворил?!

Видение или, лучше сказать, воспоминание не могло меня услышать, и Мерфи продолжала горько плакать.

Двойник опустился на колени с другой стороны призрака.

— Ничего, Гарри, — сказал он. — В случившемся нет твоей вины.

— Черта с два, — зарычал я. — Если бы я успел вовремя или хотя бы с самого начала сказал правду…

— Но ты поступил так, как поступил, — вскользь заметил Двойник. — И причины на то были веские. Не трави себя. Прошлое не изменишь.

— Тебе легко говорить.

— Не скажи, — прошептал Двойник. — Сосредоточься на том, что ты сделаешь, а не на том, что мог бы сделать. Ты пытаешься защитить Мерфи, вместо того чтобы ее саму научить защищаться. Она привыкла поступать по-своему, и ты не можешь вечно нянчиться с нею. Перестань разыгрывать пастушка невинных овечек. Обучи Мерфи, натаскай. Так будет лучше для нее же.

— Но это значит…

— Расскажи ей все, — сказал Двойник. — О Белом Совете, о Небывальщине. Все.

— Совет психанет. Я расскажу, а они решат, что Мерфи — угроза их безопасности.

— А если ты смолчишь, она не узнает, с чем борется, и однажды ночью какая-нибудь тварь сожрет ее. Тягаться с Мерфи не просто даже Совету. Она большая девочка. Хорошо бы тебе иногда выводить ее в свет.

— Чего? — переспросил я.

— Ты не ослышался. Совсем забыл о развлечениях, парень.

— Хватит с меня этой фрейдистской бредятины.

Я поднялся, чтобы уйти, и нос к носу столкнулся с призраком Сьюзен. Она стояла передо мной, как тогда, — на лестнице в управлении. Тот же костюм, те же шпильки. Элегантная и красивая. На лице тревога.

— Думаешь, она получит сенсацию? — спросил Двойник.

— Удар ниже пояса. Она со мной не только из-за этого.

— Может быть. Но ведь ты уже задавался подобным вопросом, не правда ли? — Двойник демонстративно указал на нас обоих. — Ни о чем спросить не хочешь?

— Например?

— Например, как ты докатился до того, что перестал кому-либо доверять? В том числе и Сьюзен, которая сегодня рисковала ради тебя. — Двойник погладил бородку. — Элейн потрудилась на славу, не правда ли?

И тут появилась она, девушка лет восемнадцати. Неуклюжий подросток, смешной жеребенок, несуразная, неловкая, и все же чувствовалось, что она обещает превратиться в будущем в изящную, грациозную красавицу. Джинсы (мои, голубые) обрезаны по «самое не могу», высоко открывая мускулистые бедра. Футболка (тоже моя) завязана узлом на пупке. Меж невысоких грудей покоится пентаграмма, очень схожая с моей, только поновей. Светлая кожа, будто светящаяся изнутри, волосы цвета спелой пшеницы и потрясающие глаза, темно-серые, как предгрозовое облако. Улыбка озаряет лицо, в глазах пляшет скрытый огонь, от которого даже сейчас, спустя годы, у меня перехватило дыхание. Элейн. Прекрасная, полная жизни и… опасная, как змея.